Известный белорусский художник Григорий Нестеров приглашает на свою выставку

Должен ли настоящий художник быть философом? Отвечу дипломатично: по возможности — хотелось бы. Или так — желательно. Но если уж он головы от мольберта не поднимает и не читает Жака Лакана или Александра Зиновьева, не будем побивать его каменьями, господа. Пусть рисует, как Бог на душу положит. Без груза теоретических “измов” над ней. В конце концов, такие мировые величины живописи, как Марк Шагал, Хаим Сутин, Марк Ротко, в начале своего пути всяческими философскими воззрениями голову себе не забивали. Главным для них было — получить доступ к работам старых мастеров, художников предыдущего поколения, чтобы изучать их и выработать собственный стиль. Скажу больше: попав в мастерскую, например, к Леониду Щемелеву, вы, наоборот, ощущаете прилив сил, почти пушкинский живой дух творчества и поиска. Никакой философский трактат этой полноты жизни передать не может.

Фото Владимира Шлапака

Ритмы зарубежной культуры

По своему опыту знаю: многие художники не семи пядей во лбу, но отчаянные жизнелюбы и бонвиваны! Круг обожателей, вино “Киндзамараули”, толпы поклонниц не способствовали духовному поиску. Большинство как-то обходилось в своей работе без тотального самоедства. И вопреки призыву Пастернака “Не спи, не спи, художник!” никто из них не жаловался на крепкий здоровый сон и хорошее пищеварение.

В этом отношении белорусский художник Григорий Нестеров — исключение. Бессменный лидер художественного объединения “Артель” смело заявил о себе много лет назад как культуролог, мыслитель, философ, автор дерзкой теории ритмов мировой культуры.

Как и любой крупный художник, Григорий Абрамович пережил в своем творчестве несколько тематических и философских периодов, и каждый был обусловлен духовными поисками, событиями в личной и общественной жизни. Менялась тематика его картин, их цвет и содержание, неизменным оставалась пульсация мысли Нестерова. В 2016 году в Канаде была издана его 560-страничная монография “Часы истории. Ритмы мировой культуры” — плод сорокалетних размышлений.

Я хорошо знаю этот блестящий творческий тандем — Григорий Нестеров и его супруга, драматург Елена Попова. Из таких и состоит белорусская богема. Легкие, воздушные, остроумные, не пропускающие ни одной театральной премьеры, ни одного стоящего вернисажа. Смотришь на них с восхищением. На них хочется быть похожим. Елена Георгиевна обожает картины своего мужа, а он гордится, что ее пьесы ставились по всему Советскому Союзу. Григорий Абрамович не скрывал восторгов, когда супруга вдруг переключилась на прозу и выпустила сначала книгу “Восхождение Зенты”, а потом “Три дамы в поисках любви и смерти”. Каждый их новый творческий шаг всегда неожиданный — это не дань моде и власти стереотипов, а продиктовано большой внутренней потребностью.

Когда в галерее Михаила Савицкого недавно шумно открылась новая выставка Григория Нестерова “На пути к абсолюту”, Елена Георгиевна снова была рядом. В экспозиции — более полусотни картин, созданных за последние 25 лет, — от “Молчания” (1994) до “Мотыльков” (2018). Мне в душу запала другая картина — “Сопланетянин”, в которой можно угадать таинственный и загадочный абрис кошки... Полуфантастическая, полумистическая работа.

По поводу названия выставки какой-нибудь остряк тут пошутил бы, что слово “абсолют” следует писать по-английски, имея в виду сорт знаменитой шведской водки. Но в случае с Нестеровым эта шутка не работает: все у него крайне серьезно и размеренно. А на открытии выставки ничего крепче полусладкого шампанского и не было.

Мысли художника у мольберта

“Нетерпимость — следствие того, что весь XX век — век крайне догматического мышления. Кто не с нами — того надо растерзать. Борьба классов, формаций, кланов у нас просто в крови. Мы разучились слушать и понимать друг друга”.

“Жалко, что сегодня большое количество молодежи уходит из искусства. Раньше это было более престижно, сейчас они знают, что искусством не заработаешь. Это может больно ударить по нашему обществу, если мы полностью уйдем лишь в материальную, товарно-денежную сферу”.

Высокий штиль времени

— Григорий Абрамович, растолкуйте, пожалуйста: звучит красиво, но что для вас значит абсолют?

— Мы все принадлежим абсолюту, еще даже не родившись. И после нашей смерти принадлежим ему. Для меня это не абстрактная идея, это нечто зримо существующее, материя, куда входят и мысли человека, и физика этого мира.

— На выставке представлены картины разных лет и стилей. Это ваш путь, ваш поиск...

— Здесь представлены и ранние работы, и работы зрелого периода. Люди меняются. И если человек застывает в каком-то одном стиле или мировоззрении, я считаю, это неправильно.

— Главное, чтобы причины изменений не были продиктованы конъюнктурными соображениями или модой.

— Согласен. В художнике важна честность! А большинство из нас иногда лукавит и перед собой, и перед обществом. Но если мы говорим об искусстве, которое претендует на то, чтобы быть истинным, без честности это невозможно. Смею надеяться, что я занимаюсь такой живописью. А подделки под “высокий стиль” существовали всегда. Но посмотрите, время отбирает все настоящее. Это главный неподкупный цензор и главный судья. Проходят столетия, и в истории искусства остаются только чистые образцы.

— Если следовать вашей теории ритмов времени и культуры, какой период мы переживаем сейчас?

— Конец девятнадцатого века, весь двадцатый век и начало нашего века — это тот 120-летний цикл, который закончился в 2004 году. В 2005-м начался новый 120-летний цикл. Предыдущий был центробежным. Его характеризовало стремление разъединиться, освободиться от всех пут и обязательств. Главный лозунг можно сформулировать так: “Свобода от всего”. От обязательств, любви, государства. Потому и возникали тоталитарные режимы: надо было налагать цепи на распадающиеся коллективы. До этого был цикл, основывающийся на чувствах, эстетике...

Цикл, который начался в 2005 году, я назвал центростремительным. Его характеризуют уважение, интерес и движение друг к другу. Важно не уходить от реальности, не абстрагироваться, а по возможности опираться на нее. Сейчас наступило время подробностей, частностей, конкретики. Вы заметили, как неумолимо прошла мода на абстракционизм? А когда-то это было очень модное слово.

— А где-то даже ругательное...

— И крайне актуальное! Но сейчас наступает период целостности и гармонии. Конечно, это все пока формальные вещи, явления, заметные только в сфере искусства. Но скоро они будут влиять и на всю остальную нашу жизнь. Замечу, что люди, начинающие цикл, часто идут против течения, что вызывает отторжение и публики, и их окружения.

— Сегодня в живописи все сказано?

— Далеко не все.

— Надеетесь на новый “Черный квадрат”?

— Нового “Черного квадрата” не будет. “Черный квадрат” — это отрицание мира, квинтэссенция отрицания. Так же как и дадаизм: нам не нужно ничего, нам не нужен никто! Мы прекращаем заниматься искусством! Помните, у Гегеля было понятие “отрицание отрицания”? “Черный квадрат” — это дорога к полному опустошению.

Мне ближе Достоевский с его сомнениями и дуализмом. Ведь у него все религиозные мотивы и поиски всегда идут рядом с фобиями и кошмарами простого человека. У него нет одной краски в творчестве. А “Черный квадрат” Малевича — это одна краска, черная, без полутонов. Мне это не близко.

Сквозь романтическую дымку времен и эпох на картинах Григория Нестерова порой проступают неожиданные образы.
Фото автора

pepel@sb.by