Ожидание — это как приговор с отсрочкой. Сотни людей, чьи родные и близкие долгие годы числятся пропавшими без вести, приговорены заочно и наказание переносят мучительно. Чтобы не сойти с ума, они создают для себя параллельные вселенные и продолжают верить в чудо. Услышав их истории, прокуроры порой крутят пальцем у виска. Следователи, вынужденные отвлекаться на «бессмысленные» проверки, проявляют раздражение. Психологи философствуют о «синдроме потери». И вместе с тем, хоть право на надежду и не прописано в Конституции, отобрать его у человека не может никто.
5 июля 2006 года у берега Цнянского водохранилища в Минске выловили труп. О будничном для большого города факте на следующий день сообщила сводка ГУВД: мужчина без документов, личность не установлена, признаки насильственной смерти отсутствуют. Журналистка из городской газеты сводку дополнила легкой моралью: на водоемах нужно быть осторожным.
Повар Галина Каленик, когда писались сводки и верстались строки, готовила борщ в одном из лельчицких заведений общепита. Она еще не знала, что скоро в минском морге будет поставлена перед фактом: неопознанный труп — ее сын.
Рассказывает Галина Каленик: «Мой сын Николай родился в 1980 году. Окончил школу, призвался в армию, в пограничники. Отслужил... Лельчицы — городок небольшой, тут устроиться негде. В мае 2006–го сын вместе с друзьями поехал на заработки в Минск».
Николай Каленик с матерью периодически связывался. А потом вдруг замолчал. Мать забеспокоилась. Набрала номер телефона друга, тот ответил, что все в порядке, а Коля ночует у девушки. Так повторилось несколько раз. И только через неделю от свахи Галина Аврамовна узнала: 3 июля ее сын пропал.
Она тут же выехала в Минск. В областную милицию оформила заявление на розыск. Там сообщили: имеются два неопознанных трупа.
Галина Каленик продолжает: «Дальше был морг. Вывозят первый труп на каталке. Нет, говорю, это не Коля. Вывезли второй. Спрашивают: ну этот–то ваш? Да нет, отвечаю, не он. А документов никаких у найденного не было, и одежды тоже — только плавки. Как по плавкам опознаешь? Попросила показать зубы. У Коли широковатые, а тут — тонкие. Не Коля это... Мне тут плохо стало, напоили меня лекарством. Но я все равно настаиваю: покажите мне его руки. Может, я по рукам сына узнаю? Не показали. Попросила: давайте друзей его позовем, чтобы они посмотрели. Не позвали. В общем, убедили меня, что это мой сын. Сказали готовить гроб и выдали справочку. А каталку укатили...»
Гроб, который привезла мать, не подошел: ее Коля был метр шестьдесят семь, а труп в морге — под два метра. «Это ж утопленник, ясное дело», — бросил кто–то из «специалистов».
Пришлось гроб поменять. В крышку вбили два гвоздя. Похоронили молодого человека в Лельчиц на следующий день.
В двадцатых числах июля, точной даты моя собеседница уже не помнит, ей позвонили. «Вы думаете, похоронили сына? — спросил неизвестный. — Так вот, Николай жив, но продан в рабство в Подмосковье». Трубку положили, и мать не успела расспросить звонившего, кто он такой.
В милицию Галина Аврамовна не обращалась. Одни знакомые говорили, что все ерунда, просто какой–то подонок над ней подшутил. Другие советовали ждать новых звонков. И каждый день, приходя с работы, Каленик ждала. По городу меж тем ползли слухи. На лавках у подъездов, возле магазинов люди судачили: мать похоронила не того.
— Прошло 40 дней, я была в церкви, потом на кладбище. Стояла у могилы на коленях, плакала, поставила свечку. Рядом девочки знакомые сидели, они похоронили бабушку. Потом мне рассказали: когда я ушла, неожиданно закружился вихрь, вспыхнули венки и все на могилке сгорело. Хотя небо было чистое и без грозовых туч.
Знающие люди объяснили: что–то здесь не то. Мать взяла фотографию сына и поехала к деду–шептуну в Наровлю. Ясновидящий перекрестился, посмотрел на снимок и сообщил, что сын ее жив, работает за кусок хлеба и за стакан воды, а похоронен действительно чужой — по имени Андрей.
И росток сомнений стал прорастать все быстрее. В прокуратуре сначала не соглашались на эксгумацию и экспертизу, дескать, есть факт опознания. Но Каленик упорствовала, подключила местного депутата, и процедуру все–таки провели.
По почте пришел ответ, который Галина Аврамовна выучила наизусть: «Вероятность случайного согласования генетических признаков, выявленных при исследовании зубов трупа с генотипами матери и отца, составляет 1,05*10 в минус девятой степени». А как это расшифровать? Надеяться ей или нет? Следователь, которому она задала этот вопрос, отрезал: у нас такая форма ответа.
Она и думала по–прежнему, что сын жив. Никакие степени минусов не могли ее переубедить. Знакомые посоветовали смотреть по телевизору «Жди меня», и Галина Аврамовна с радостью попробовала этот популярный среди ждущих наркотик. В конце декабря 2009 года в сюжете про рабов на одном из кирпичных заводов Дагестана она увидела человека, как две капли воды похожего на ее Колю. Мать обратилась на передачу, но ответ получила неутешительный: вы ошиблись.
— Мне записали тот сюжет на диск. Мы долго смотрели его всей семьей. Одноклассники Коли приходили, соседи, знакомые. Однажды 25 человек сразу собрались в комнате. И все говорили, что это Коля. И я его тоже узнала. По тому, как он ходит, по движениям. Но что мне делать с этим знанием? Милиция мне не верит. Вот такая моя боль.
Через передачу Галина Каленик вышла на человека из Борисова, сын которого пропал примерно в то же время, что и ее Николай, и который очень на Н.Каленика похож. Сейчас несчастные родители думают, что в милиции напутали и действительно похоронили вместо Николая Андрея. Другой ясновидящий, в Житковичском районе, к которому ездила мать, это тоже подтвердил...
— Я цепляюсь за соломинку, — не скрывает Галина Аврамовна. — Но разве вы на моем месте не поступили бы так же?
Разбить логические построения Галины Каленик, сломать ее «соломинку» можно без труда. Но на это у меня не хватило духу.
Я подумал о другом: а почему несчастные, убитые горем люди все чаще уходят в параллельные миры, где правят ясновидящие и шептуны? Не потому ли, что их подталкивает к этому равнодушная правовая машина? Общаться с людьми, у которых горе, граждан в погонах не учат. Поэтому и процедура опознания, да еще пять лет назад, вполне могла проходить таким вот поспешным способом. Если бы к ее беде отнеслись по–человечески, то, возможно, и мистический круговорот не закрутился бы.
С другой стороны, а если мать все–таки права? Ведь появляются на информационных лентах совершенно фантастические истории воскрешения.
В главном управлении уголовного розыска криминальной милиции МВД эту робкую надежду подвергли сомнению: для Беларуси проблема «вывозного» рабства неактуальна.
Галина Каленик все прекрасно знает. Но по–прежнему верит в чудо. «Мой Коля не умер», — говорит она на прощание с уверенностью обреченного. Мать по–прежнему, несмотря ни на что, ждет своего сына. Мне нечего ей ответить и трудно обнадежить. Да я и боюсь отвечать: надежда приговоренных к ожиданию священна, но слишком хрупка. Но надежда умирает последней...
