У этой картины, подтверждают смотрители Национального художественного музея, публика замирает надолго. Как, наверное, и в далеком 1913 году, когда работу Архипа Куинджи «В тумане» демонстрировали впервые, на посмертной выставке художника. Как и недавно, на его большой ретроспективе в Третьяковской галерее, где картину показали во второй раз. До того музейных запасников это полотно не покидало, хотя было передано из Русского музея в оживавший после войны Национальный художественный еще в 1947-м. Теперь и у гостей НХМ появилась возможность попытаться решить ребусы Куинджи. Разгадать символы, зашифрованные в камнях, таких похожих на ракушки, найти источник света, пробивающегося сквозь краски, и возможно, даже услышать последние слова художника.
Впрочем, некоторые исследователи по-прежнему полагают, что это высказывание Архипа Куинджи осталось незавершенным. Хотя таких все меньше, ведь теперь картину можно увидеть не только на репродукциях. Туман на море, неопределенность очертаний, зыбкость того, что впереди — подобных сюжетов у Куинджи немало. Но на картине, созданной во время его «отшельничества» в Крыму, в последние годы жизни, туман, и правда, плотнее, будто художник намеренно пытался закрасить то, что изобразил ранее. До поры картина казалась незаконченной и ее хранителям, сотрудникам НХМ. Но стоило реставраторам освободить холст от пожелтевшего со временем лака, как туман засветился изнутри, а вода оказалась прозрачной.
В отличие от многих своих современников, дневников и писем Куинджи не оставил. Блестящим образованием рано осиротевший сын сапожника похвастаться не мог, но картинами умел сказать куда больше, нежели словами. Говорят, небезызвестный Дмитрий Менделеев научно доказал, что глаза Архипа Куинджи различали в десятки раз больше оттенков, чем у большинства из нас. А еще говорят, будто художник изобретал летательный аппарат — вот откуда это чувство полета в его картинах. Доказательств этому, впрочем, нет, однако все тот же Менделеев, впервые поднявшись в небо на воздушном шаре, в дневниковых записях сравнил свои ощущения с картинами Куинджи.
Эти картины, философские, мистические, и при этом предельно реалистичные, сделали Куинджи богатым, хотя до него пейзаж никак не считался прибыльным жанром. Купив несколько участков земли в Крыму, художник, чей успех у публики был поистине бешеным, на 20 лет отгородился от мирской суеты дверями мастерской. В 1901-м он показал всего четыре новые картины, в том числе последний вариант своей «Березовой рощи», самый, пожалуй, глубокий и символичный, который позже также украсил коллекцию НХМ. Картина «В тумане» тогда еще не была написана.
Вернувшись из «Третьяковки», обе картины заняли место в постоянной экспозиции нашего музея: на той стене, где до недавнего времени публика привыкла видеть живопись Ильи Репина — холсты Репина сейчас гостят в Москве, на его юбилейной выставке в Третьяковской галерее. К слову, после скандальной кражи картины Куинджи в прошлом январе каждую из репинских работ «Третьяковка» подключила к сигнализации, увеличив количество музейных смотрителей и поставив у входа вооруженного представителя Росгвардии. Как говорят в НХМ, работы Репина из белорусской коллекции в Москву отправили с легким сердцем. И обещают, что в конце лета, когда Репин вернется в Минск, шедевры Куинджи по-прежнему будут доступны поклонникам его живописи. Больше того, здесь уже планируют выставку учеников «мастера света» (так называли Куинджи современники): в коллекции Национального художественного музея немало их картин. Работы Фердинанда Рущица, Николая Рериха, Аркадия Рылова, Николая Крымова... Не все они известны публике.
cultura@sb.by
