Как дышим, так и слышим?

О форме и содержании в песенном репертуаре

Сегодня самая острая тема в культурной среде — решение о переходе радиостанций на новый, отечественный формат. Звукоряд нашей жизни сильно изменился. То, о чем так долго мечтали белорусские исполнители, сбылось. Теперь белорусская песня имеет эфирный приоритет перед всеми остальными. Но, как выяснилось, не все оказались к этому готовы. Новый творческий формат вызывает бурные дискуссии. Сегодня мы собрались в конференц–зале «СБ», чтобы обсудить эту проблему с точки зрения не количества, а качества песенного репертуара. Соответствует ли он современному общественному IQ? Ведь популярная песня всегда была самым оперативным и точным жанром, отражающим все культурные тенденции в обществе. После жанра репортажа, разумеется. Не станем далеко ходить, вспомним историю эстрады последних 10 лет. Распад великой державы ознаменовался разгулом криминала. Поп–музыка отреагировала молниеносно, в моду вошел «блатной шансон». На центральные каналы открылся доступ таким группам, как «Воровайки». Стало возможным говорить о сексе в прямом эфире — группа «Мальчишник» зазвучала из каждого утюга. Позже появились «Тату» и «ВИА Гра». Внедрение компьютерных технологий в массы также отразилось в песне. «Позвони мне, позвони» сменилось на «Пришли мне SMS», «На волшебных сайтах все ответы», «Я буду ждать электронное письмо». Более того, развитие информационных технологий заставило эстраду из разряда искусства перейти в плоскость бизнеса. Иными словами, творчеством сегодня может заниматься кто угодно. А за деньги любой продукт будут крутить где угодно. Телевизионные концерты и ротация на радио стали выполнять функцию рекламы. Выходит, что мы, потребители музыкального продукта, не имеем права голоса? И должны слушать то, что навязывают нам всемогущие продюсеры, способные благодаря технологиям сотворить кумира из любого прохожего? Отчего художественный уровень текстов популярных песен, мягко говоря, оставляет желать лучшего? Говорит ли это о низком вкусе, отсутствии культурных ориентиров у публики? Или мы вообще не слышим того, что слушаем? Имеет ли значение, какой заряд несут воспринимаемые нами тексты? Должен ли кто–нибудь отвечать за весь легкий жанр? К обсуждению этой темы я пригласила поэтов–песенников Александра Легчилова и Олега Жукова. Композиторов Олега Елисеенкова и Геннадия Маркевича. Генерального директора Первого музыкального телеканала Валерия Кравчука, музыкального редактора и ди–джея «Русского радио» Антона Славина. От имени популярных артистов выступал Павел Клышевский, солист и автор песен группы «Тяни–Толкай».

А.Шадрина, «СБ»: Больше всего критики в адрес попсы мне доводилось слышать от Александра Легчилова. Вам слово...

А.Легчилов: Песня, если буквально, — это стихотворное произведение для пения. Кто первый обратил внимание на нынешние тексты песен? Юмористы и сатирики. Потому что «Муси–пуси», «Люби меня по–французски» и «О–о–о, давай еще», на мой взгляд, ни в какие ворота не лезут! Слушать это по меньшей мере неприятно. У современной эстрады появились все технические возможности делать хороший музыкальный материал, яркие аранжировки. Ритм 120 ударов в минуту заставляет двигаться ноги. А что в голову западает? Не самое, увы, хорошее. Когда–то на эстраде существовала цензура музыкальная и литературная. Безусловно, это явление причиняло немало вреда. Но были у цензуры и, не побоюсь этого слова, положительные моменты. Каждый вещатель нес серьезную ответственность за качество песенного материала, выпускаемого в эфир. Попадание откровенной пошлости на радио или телевидение просто исключалось. За содержание того, что услышат в эфире наши дети, можно было не беспокоиться. Сегодня общество, на мой взгляд, переживает определенный духовный кризис, падение нравов. И это не может не отражаться в песнях. Мы не в силах отменить влияние глобальных процессов на один узкий сегмент общественной жизни. Но наши вещатели, по крайней мере, могли бы ограждать широкую слушательскую аудиторию от потоков пошлости. Старшее поколение всегда более консервативно. Оно и должно исполнять функции цензуры нравственности, определяющей уровень ответственности руководителей радио и телеканалов. Прививать вкусы — значит отсекать, культивировать, придавать форму.

А.Шадрина: Антон, вы как представитель FM–пространства — один из тех, кто формирует вкусы аудитории. Каковы критерии проходимости песни в эфир на «Русском радио»?

А.Славин: Мы стараемся выбирать лучшее из океана поп–музыки, который обрушился на нас в последнее время. И, если это возможно, прививать хороший вкус даже любителям попсы. Но должен признать, «Русское радио» все–таки вынуждено идти на поводу у слушательских преференций, чтобы не терять популярности. К примеру, Верку Сердючку поначалу отказывалась ставить в плей–лист даже московская студия. Так же как и «Черный бумер» Сереги. Но эти исполнители стали сверхпопулярными. Слушатели их заказывают чаще всего. И если мы не удовлетворим спрос, то аудитория уйдет на другую станцию. А мы ведь коммерческая структура и не можем выпадать из рынка. С другой стороны, в «Муси–пуси» нет ничего такого уж страшного. Эти песни не войдут в анналы, они отживут свое и будут благополучно забыты. Таков закон современной эстрады. У попсы нет цели остаться в веках. Она рассчитана на один день. Популярный жанр зависим от денег. Кроме того, я хочу, чтобы вы поняли: не радио виновато, что песни оставляют желать лучшего, а их исполнители, которые такие песни на станции приносят. Мы вынуждены их брать, ведь эфир нужно чем–то заполнять. Радио существует за счет постоянного обновления песенного репертуара. За последний месяц мы получили всего две новые песни белорусских авторов, которые можно поставить в эфир.

А.Легчилов: Но ведь существует золотой фонд отечественной эстрады. Почему бы вам не обратиться к лучшим образцам нашей песни?

А.Славин: Было бы некрасиво переманивать слушателя и «обижать» этим станции, которые ориентируются как раз на такую музыку. Их в Беларуси немного, но здорово, что они есть. Существует такое понятие, как «формат». Наша радиостанция ориентирована на популярную музыку. У нас сформирована целевая аудитория. В формате «ретро» не могут работать все станции.

А.Шадрина: Если радио не виновато в низком качестве песен, кто возьмет на себя ответственность за то, что нам приходится слушать?

О.Елисеенков: Первый цензор песни — это композитор. Он решает, соответствует ли качество текста его внутреннему барометру, сможет ли он написать музыку на тот или иной текст? Второй цензор — исполнитель. Ведь ему предстоит петь это произведение от своего имени. Слушатель воспринимает песню не как «музыку Елисеенкова, стихи Легчилова», а как исповедь артиста. Если мы беремся обсуждать тексты песен, давайте вспомним, что все искусство, кроме религиозного, банально. А банальное всегда, если хотите, содержит элементы пошлости. От этого никуда не уйти. Как можно ругать «Черный бумер», одновременно восхищаясь песней «Шаланды, полные кефали»? Это же самая настоящая блатная песня. Но она стала классикой благодаря тому, что написана гениальным композитором Никитой Богословским и спета гением Марком Бернесом. Я поклонник Андрея Данилко – Верки Сердючки — как актера, певца, композитора, аранжировщика, автора текстов и продюсера. И считаю, что он создает потрясающий продукт на злобу дня. Всегда прежде ставится вопрос не что, а кто поет. Песню о Родине может спеть одиозная личность, и это будет восприниматься как издевка. Так же и любую пошленькую песенку замечательный артист может подать с новым смыслом, как произведение искусства. Личность в искусстве определяет все. У бездарности что угодно будет звучать плохо.

А.Шадрина: Геннадий, лично вам сегодня есть на что писать музыку?

Г.Маркевич: Честно говоря, это проблема. Любой автор хочет написать песню, которая пойдет в народ. А если народ сегодня лучшим артистом выбирает Верку Сердючку?

— И какие у вас претензии к Сердючке?

Г.Маркевич: Ей трудно создать конкуренцию. Она звучит везде. И задает тон. У нее появляются последователи. При том, что этот проект является фольклорным персонажем. Шаржем. Получается, что карикатура возводится сегодня в ранг искусства.

О.Жуков: Основная слушательская аудитория — молодежь. Она выбирает свою песню. И это дело вкуса. Вот мне, например, безумно нравится песня «Госцi» проекта «Крамбамбуля». Но песня «Ляписа Трубецкого» «Залатыя яйцы», на мой взгляд, лишена чувства вкуса. Ответственность за то, что мы слышим по радио и видим по телевизору, лежит, по–моему, на тех, кто принимает решение выпускать продукт в эфир.

А.Шадрина: Что по этому поводу скажет Первый музыкальный?

В.Кравчук: Мы отдаем себе отчет в том, что являемся не просто группой людей, обладающих музыкальными пристрастиями, но средством массовой информации, за которым стоит огромная молодежная аудитория. Наш зритель молод. Его взгляды на жизнь и вкусы не до конца сформированы. Прежде всего по этой причине мы избирательно относимся к материалу, который ставим в эфир. Мы внимательно изучаем не только видеоряд клипов, но и тексты песен. Проводим жесткий отбор. Что–то ставим после 23 часов. В прошлом году мы наблюдали огромный всплеск самодеятельной эстрады. Сложилось впечатление, что буквально вся страна начала петь и снимать клипы. Люди несли такие песни, что их стыдно цитировать. Начала рождаться особая форма музыкальных произведений, неприемлемая для слуха нормального человека. Мы тщательно фильтровали этот процесс. А дальше — дело за аудиторией. У нас интерактивный формат, благодаря которому зрители сами решают, что они хотят слушать и смотреть.

А.Шадрина: Популярно мнение, что музыкальные каналы и радиостанции искусственно навязывают публике кумиров. Многие артисты утверждают, что любое количество эфиров можно проплатить. И это объясняет, почему артисты с серьезной финансовой поддержкой, как Серега, Сердючка, Елена Гришанова, Лика Агурбаш, крутятся так часто.

В.Кравчук: Ничего подобного! Если мы и внедряем в плей–лист что–то искусственно, то только «топовые» композиции. Мы, наоборот, хотим показать, что, помимо Сердючки, есть еще и другие артисты, популярные во всем мире. В том числе белорусские. Коммерческие отношения до сих пор мы поддерживали только с российскими продюсерами, которые заказывали жесткую ротацию своих исполнителей в период размещения прямой рекламы, перед концертами в Беларуси. Это обычная практика на телевидении.

А.Шадрина: Павел, сегодня ваша группа «Тяни–Толкай» занимает верхние строчки всех белорусских хит–парадов. Но я знаю, что еще совсем недавно у вас были проблемы с попаданием в эфир. С чем это связано?

П.Клышевский: Да, «Русское радио» отказывалось брать в ротацию наши песни. А почему — об этом стоит спросить у Антона Славина.

А.Славин: Потому что ранние песни группы «Тяни–Толкай» были записаны в шансонском стиле. Для нас это «неформат». Сейчас уже появились специальные станции, которые крутят и этот жанр. Понимаете, нельзя крутиться на всех станциях и попадать во все форматы. Киркоров в Москве из 30 станций звучит на трех и чувствует себя замечательно. Сейчас «Тяни–Толкай» у нас в самой горячей ротации. Ребята кардинально изменили свой стиль. И он отлично вписался в наш формат «75 процентов белорусской музыки».

О.Жуков: У «75 процентов» есть свои сложности. Например, диски белорусских исполнителей сейчас очень плохо продаются из–за того, что их можно слушать в эфире. Зато хорошо идут российские. А положительные стороны? Представляете, вдруг выяснилось наконец, что белорусский композитор — это классно. А белорусские песни могут быть не хуже российских. Может, в чем–то и лучше. Я как автор песни «Птицы», которую исполняет Алеся, очень доволен.

А.Славин: Я не вполне с вами согласен. К сожалению, мы забываем о мере допустимого... Есть такие исполнители, атакующие радиостанции, цитировать фамилии которых в приличном обществе неприлично. Мне как музыкальному редактору, к сожалению, приходится браковать песни не столько из–за текстов, сколько из–за произношения. Например, я не взял песню, где поется не «чисы», а «часы». Коль уж взялись петь на русском, будьте добры, пойте правильно.

П.Клышевский: Я удивлен, что до сих пор не была затронута тема песен группы «Ленинград». Нецензурщина... Все мы помним телевизионные кадры, где члены правительства России лихо отплясывают на праздновании Дня города Санкт–Петербурга под песню Шнура «Ленинград». Как после этого можно вообще говорить о цензуре?

Г.Маркевич: В данном случае мы смотрим на процесс с позиции своего жизненного опыта и образования. Но ведь основной потребитель популярной музыки — подростки. Если мы спросим их мнение, то выяснится, что оно не имеет ничего общего с нашим.

А.Шадрина: А как вы думаете, должны ли вмешиваться в этот процесс официальные инстанции? Например, Министерство культуры?

О.Елисеенков: Никаких худсоветов или цензурных инстанций быть не должно. Эту историю мы уже проходили. Вы же знаете: благими намерениями... Вы хотите, чтобы важные дяди и тети опять решали за нас, что нам можно слушать, а что нет? Это заведет нас в тупик, отбросит назад, и мы перестанем быть конкурентоспособными. Есть закон о пропаганде насилия, о нецензурных выражениях. За их использование нужно привлекать к уголовной ответственности. Остальное — на совести и таланте авторов, исполнителей и вещателей.

А.Легчилов: Роль Министерства культуры во всем этом велика, конечно. Я считаю, что нам нужно проводить больше престижных национальных музыкальных фестивалей, которые бы провоцировали артистов на творчество, участие в которых считалось бы престижным и выгодным. Министерство должно сделать все для того, чтобы у нас появились новые Будники, Захлевные, Лученки.

В.Кравчук: Думаю, у нас нет повода никого спасать. Но помогать нужно. И давайте не будем забывать о технологиях. Поп–музыка сегодня — это математика. Пока у наших артистов не хватает бюджетов на высокотехнологичные проекты. Но мы можем производить продукт не хуже мирового. Мы это поняли и доказали.

А.Шадрина: Действительно, если группа «Тяни–Толкай» написала красивую песню, ее любят слушатели. Не имеет значения при этом, «импортная» она или белорусская.

Г.Маркевич: А вы зайдите в Интернет. И ужаснетесь тому, как отчаянно ругали на форумах Серегу, пока он считался белорусским исполнителем. Но как только за него взялись российские и украинские продюсеры, его престиж поднялся до небес. Белорусский исполнитель приобретает вес в глазах наших слушателей только через Москву. Почитайте, как ругают Хлестова из–за того, что он звучит каждый час. А переманят его в Россию, тут же начнут хвалить.

О.Елисеенков: К сожалению, надо признать, что это особенность нашего менталитета — ругать и не уважать самих себя. Вспомним историю с Натальей Подольской. Как только человек «засветился» в Москве, он сразу стал суперпопулярным дома. И легендарные «Песняры», кстати, первое тому доказательство... Ну почему раздражение вызывает Леша Хлестов, а не группа «Hi–Fi», которая, к примеру, также крутится каждый час на всех каналах? Надо менять психологию. Как только мы начнем уважать самих себя, нас начнут уважать и другие.

В.Кравчук: Я бы хотел заметить, что наша интернет–аудитория пока не является определяющей. Не все так трагично. В процессе роста мы это сетевое хулиганство пережили. Не обращайте внимание. Это пройдет.

А.Шадрина: А меня вот какой вопрос интересует. Мы с удовольствием слушаем Руслану и «Океан Ельзи» на украинском, Мадонну — на английском, Пугачеву — на русском. Почему сегодня практически не появляется хитов на белорусском? Наша «мова» не менее колоритна, чем другие языки. Я, например, испытываю дефицит белорусского языка в эфире. И хотела бы слушать на нем модные современные песни.

В.Кравчук: Нельзя сказать, что совсем никто не поет на белорусском. Есть же «Крамбамбуля». «Харли» и «J_Морс» спели по песне... И, судя по заявкам, белорусскоязычные композиции пользуются большим спросом у нашей аудитории.

О.Жуков: А радиостанции и телеканалы хотелось бы упрекнуть в том, что они не заказывают песен. Мне ни разу не позвонили и не спросили, нет ли у меня новых песен? И я счастлив, что моя песня «Люди встречаются» благодаря Саше Попову получила второе дыхание. Сейчас же время римейков! Почему бы исполнителям не вспомнить наши прекрасные старые песни? Поверьте, в новых аранжировках они зазвучат не менее современно, чем написанное в наши дни.

А.Славин: По поводу звонков с радиостанций. Киркоров, например, сам приходит на «Русское радио». Такая практика. Человеку проще прийти на радио, чем наоборот.

О.Елисеенков: Я возвращаюсь к теме белорусского языка. Уверен, мы к этому придем. Артисты люди прагматичные. Они будут петь то, что выгодно. Здесь уже упоминалась Руслана, которая сумела предугадать, что гуцульские песни в современной обработке будут востребованы. Может быть, стоит ввести необходимый процент звучания песен на белорусском языке, чтобы спровоцировать творческий процесс? Не сразу, но продукт обязательно появится. Когда я был главным редактором музыкальной редакции БТ, то столкнулся с удивительным явлением. Белорусскоязычный телевизионный фестиваль «Песню бярыце з сабой», который проходил с 1997 по 2001 годы, вызывал бешеный интерес у публики. Невозможно было купить билеты на концерты. Даже таксисты после шоу развозили артистов бесплатно. В благодарность. Это было. Надо просто сделать все возможное, чтобы участие в подобном фестивале было чрезвычайно престижным. Главное, во всем знать меру. Ничего не надо навязывать.

А.Легчилов: Я тоже был свидетелем, как публика на моем концерте вставала, когда Анатолий Ярмоленко пел «Деву Марию» на белорусском языке. Но к белорусскому языку нужно относиться осторожно и трепетно. Чтобы не было перегибов, которые мы уже пережили.

А.Шадрина: Давайте попробуем подвести итоги нашей встречи.

А.Славин: Со своей стороны хочу сказать, что радиостанции испытывают большую нехватку новых песен. Но я бы не стал утверждать, что у нас существует огромная проблема с низкопробными песнями. Следует разделять жанры. Поэзия — это Пушкин и Лермонтов. А в слове «шоу–бизнес» ключевое — «бизнес». Если искусство не терпит суеты, то эстрада — самый суетный жанр. В ее задачи входит развлекать публику и содержать не только артистов, но и композиторов, поэтов, стилистов и так далее. Что касается использования в эфире старых хитов, золотого фонда белорусской эстрады, то создай у нас в стране кто–нибудь радиостанцию, ориентированную только на такую музыку, — она, несомненно, имела бы успех. И, возможно, составила бы конкуренцию даже «Русскому радио».

О.Жуков: Как говорится, пусть расцветают сто цветов...

А.Легчилов: Олег, ты помнишь свои ощущения от своей первой песни, прозвучавшей в эфире?

О.Жуков: Да, это восторг и волнение.

А.Легчилов: Правильно, волнение. Если авторы не будут волноваться за свои произведения, мы будем слушать плохие песни.

О.Елисеенков: А я хочу пожелать нашим авторам песен и артистам не только вдохновения, но и терпения. Когда–то меня самого ругали на худсоветах за то, что я не ношу галстука и не пострижен, как все. Я и сейчас без галстука. А песни мои звучат.

Г.Маркевич: Я согласен с Олегом. Нужно быть настойчивым, если веришь в свой талант. Мне на радио указали на дверь, когда я принес первую песню, записанную с Лешей Хлестовым. Все настоящее обязательно пробьется и останется. А ненужное и искусственное забудется через день.

А.Шадрина: Хотелось бы добавить, что меру допустимого определяет еще и сам слушатель. В современном мире невозможно спрятаться от агрессивного потока информации. Рекламные объявления, например, нас настигают даже в девственных снегах и космическом пространстве. Поставить фильтры на радио и телевидение крайне сложно. Да и нужно ли? За качество продукта должен отвечать производитель, то есть исполнитель, авторы песни и вещатель. А мы, слушатели, будем решать, «покупать» его или нет. У нас есть выбор, слушать ли «Черный бумер» по радио или Чайковского на диске. Иными словами, скажи мне, что ты слушаешь, и я скажу, кто ты.