Исторические прогулки с Франциском Скориной. Краков

1. Краков

В КРАКОВ меня привел Франциск наш Скорина. А кто ж еще? Можно было, конечно, прийти к уроженцу Беларуси Тадеушу Костюшко, можно к Адаму Мицкевичу. К надгробию великого поэта и соотечественника («О Литва! Отчизна моя!» — некоторых поляков эта строка изрядно нервирует), как положено, припала, всхлипнула, что место смерти указано — Стамбул, Турция (хотя в 1855 году это были Константинополь и Османская империя), а о месте рождения (фольварк Заосье Новогрудского уезда Беларуси) — ни слова. Обидно. А ведь я знаю людей, которые знают людей, которые собственными глазами видели поляков, встававших на колени перед Домом-музеем Адама Мицкевича в Новогрудке. 

На краковской рыночной площади Адаму Мицкевичу установлен торжественный памятник — и ожидаемо, и правильно. Памятника Франциску Скорине в Кракове, да и во всей Польше, нет. Жаль, конечно: ему здесь самое место. Потому что образование (как минимум первое высшее, как сказали бы сейчас) наш первопечатник получил именно здесь и с первыми книгами, отпечатанными на кириллическом шрифте, познакомился наверняка тоже здесь. Немец Швайпольт Фиоль (не знавший, между прочим, славянского языка) издал в 1491 году в Кракове первые две в истории книги, набранные кириллическим шрифтом. Поэтому некоторые историки называют именно его славянским первопечатником. Но для нас это всегда будет Франциск Скорина, не только издавший книги на церковнославянском языке в старобелорусской редакции, но и переводивший их на понятный народу язык. Гуманист, просветитель, первопечатник, воистину человек Ренессанса. И Краков — очень важное место, которое во многом его сформировало: весьма вероятно, что именно здесь, держа в руках изданные Фиолем книги, он и задумал главный проект своей жизни. 

С 1504 по 1506 год Франциск, сын Луки, из Полоцка (в метрической книге университета ошибочно написано: из Плоцка, это город в Польше) учился в Кракове на факультете свободных искусств. Я приехала вслед за ним, окрыленная тем, что университет все эти 500 с лишним лет работал без перерыва (в годы нацистской оккупации формально был закрыт, но преподаватели учили тайно, поэтому считается, что паузы не было) и что самое старое из его зданий — Collegium Maius — сохранилось практически нетронутым. Самая старая его часть, доступная, между прочим, без билета, — кафе в старинных подвалах. Здание, как и все сооружения возрастом 500 лет и выше, со временем осело, и теперь, чтобы войти в кафе, нужно спуститься по ступенькам вниз. Зато — аутентика и оригинальность. Только не забывайте, что во времена, когда здесь учился Скорина, ни кофе, ни картошки в его меню не было: жители столичного Кракова с ними еще не были знакомы, хотя Америку Колумб уже открыл. Когда гуляешь именно по скориновским городам (а Краков — первая, но не последняя точка на моем пути), это всегда нужно помнить: Магеллан еще не совершил своего кругосветного путешествия, а потому Землю боль- шинство людей по-прежнему представляли плоской, Николай Коперник, учившийся в Краковском университете в 1491—1494 годах, еще не ошарашил весь подлунный мир доказательствами того, что это Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как принято было думать сотни лет до него. В общем, мир и Краков во времена Франциска Скорины были иными. Но тем интереснее искать его следы на брусчатых мостовых сегодня. 

Если вдруг вы видели советский фильм 1969 года «Я, Франциск Скорина» (в главной роли совсем еще молодой Олег Янковский), то и Collegium Maius видели. Он и сегодня такой: с волшебным внутренним двором с аркадой, где каждые два часа собирается множество туристов — посмотреть, как под звуки студенческого гимна Gaudeamus igitur под часами двигаются фигурки. Причем фигурки не аллегорические, как, например, на пражском орлое, а исторические: тут и святая королева Ядвига, и великий князь и король Владислав II Ягайло, а также первый ректор университета Станислав из Скалибмежа (он идет в этой процессии первым с символами ректорской власти в руках). Я смотрю на эти фигурки не со двора, а с другой стороны, находясь уже в старинных помещениях университета, и думаю: «Видел ли их молодой Франциск?» Часы теоретически — да: первый часовой механизм был установлен здесь в 1465 году, но в 1492-м сгорел. Его, конечно, заменили новым, но и он просуществовал всего несколько десятилетий. Так что часы студиозус Скорина в своем университете видел, но не те, которые вижу сейчас я: этот механизм установлен в 2000 году, а движением деревянных фигурок управляет компьютерная система. Технический прогресс далеко, конечно, шагнул со скориновских времен, но принципы университетского образования — вы удивитесь! — во многом остались неизменными. 

ПЕРЕД поездкой в Краков фильм «Я, Франциск Скорина», конечно, посмотрела и нашла в нем немало обидных исторических неточностей. Например, Скорина влюблен в дочь университетского профессора. Для картины ход хороший (что за кино без романтической линии?), но исторически вводящий в заблуждение. Потому что на самом деле это было невозможно: в те времена профессорам жениться и иметь детей запрещалось. Об этом, показывая мне так хорошо сохранившиеся помещения Краковского (теперь Ягеллонского) университета, рассказала местная сотрудница с прекрасным славянским именем Десислава Христозова-Гургул.

Что-то, конечно, в этом профессорском «целибате» было: неженатые и бездетные, они больше внимания уделяли студентам, активно и без помех (в этом месте не вздумайте обвинить меня в женоненавистничестве) занимались наукой. Жили и питались чаще всего тоже при университете. В Collegium Maius сохранились некоторые комнаты, а профессорская столовая и сегодня производит солидное впечатление — понимаешь: эти люди — особая каста, многоуважаемая и хорошо оплачиваемая. За столом им прислуживали те студенты, которые за учебу заплатить не смогли, а потому учились по принципу qui pro quo — услуга за услугу. Для многих это был единственный способ получить образование, в Краковском университете начала XVI века к таким жаждущим знаний относились с пониманием (сегодня от оплаты вас вряд ли кто освободит, но можно взять кредит, а если повезет — получить безвозмездный грант). Краковские профессора в большинстве случаев завещали свои всю жизнь собиравшиеся библиотеки и научные инструменты родному университету. Это одна из причин, почему так богата библиотека Ягеллонского университета сегодня и почему этот вуз обладает такой обширной и во многом уникальной коллекцией средневековых астрономических инструментов. «Профессора и портреты свои завещали, — добавляет Десислава. — У нас уникальная коллекция портретов профессоров университета с XVI до XX века». Смотрю в эти лица внимательно: среди них наверняка есть и те, кто читали лекции Скорине.

История университета началась 12 мая 1364 года, когда король Казимир III, вошедший в историю с приставкой Великий, подписал грамоту об основании Краковской академии. Но было и второе рождение: когда королева Ядвига (в 1997 году ее причислил к лику святых выпускник обязанного ей университета и любимый сын Кракова Кароль Войтыла, Папа Иоанн Павел II) завещала все свои драгоценности университету — чтобы существовал и учил. Благодаря этому пожертвованию великий князь Литовский и король Польши Владислав Ягайло возобновил деятельность университета, который сегодня носит его имя (Ягеллонский). Университет был главной высшей школой не только для Польши, но и для Великого Княжества Литовского: на его территории университетов не было, Виленский будет основан лишь в 1579 году. Поэтому нет ничего удивительного, что Франциск Скорина, изучивший к этому времени в Полоцке латынь (знай наши исторические города!), отправился за знаниями в Краков. Без латыни университета ему было бы не видать: преподавание по всей Европе велось только на этом языке. В память об этом квартал, выросший вокруг одного из старейших в мире Парижского университета (Сорбонны), и сегодня зовут Латинским.

Время, когда Франциск Скорина поступил в Краковский университет, было его «золотым веком»: «Очень много иностранных студентов сюда приезжали, университет был открыт, такая идея была у основателя Казимира Великого, и эта традиция потом продолжалась, — рассказывает Десислава Христозова-Гургул. — У студентов были некоторые льготы, чтобы они могли себе позволить жить в Кракове. Здесь были студенты немецкого, венгерского происхождения, даже из далеких территорий приезжали — из Скандинавии, итальянцы, испанцы. Эта международная структура университета была очень важна». Она и сегодня имеет значение: из около 50 тысяч студентов университета почти пятая часть — иностранцы. 

В XVI веке плата за обучение составляла 8 грошей. Не за семестр, не за учебный год, а за все время обучения (сегодня начинается от 2000 евро за год). Пусть не кажется вам эта цифра несерьезной: «За эти деньги можно было купить двух коней!» — смеется Десислава. Для семьи Скорины это была серьезная сумма: заплатить столько за стремившегося к знаниям младшего сына полоцкий купец Лука не мог. А потому в метрике поступивших за 1504 год напротив имени нашего будущего первопечатника записано: 2 гроша. Так что, возможно, и он прислуживал профессорам за обедом: ничего обидного, услуга за услугу, qui pro quo. Тогда студентам не возбранялось даже милостыню просить (если будете смотреть фильм 1969 года, имейте в виду: сцена попрошайничества — вполне возможная правда, в отличие от дочери профессора).

Жили студенты в бурсах — общежитиях рядом с университетом. На месте одной такой бурсы, выстроенной специально для небогатых студентов из Великого Княжества Литовского, стоит сегодня построенный в 1887 году Collegium Novum. Знаменательное для нас место: в зале собраний, который называется Аула («Он считается пантеоном нашего университета», — шепчет Десислава), среди портретов самых знаменитых выпускников и преподавателей есть мемориальная доска в честь Франциска Скорины. 

В НАЧАЛЕ XVI века обучение по всей Европе было примерно одинаковым: мало того что велось на латыни, так и книги везде изучали одни и те же. Универсальность. Так что нет ничего удивительного, что студенты, случалось, кочевали из университета в университет: учились в одном месте, ученую степень защищали в другом. Как Николай Коперник до него, защитивший ученую степень в Ферраре («Скорее всего, из финансовых соображений, — говорит Десислава, — там было дешевле»), так и Франциск наш Скорина, ставший доктором медицинских наук в Падуе. А вот где он изучал медицину, мы до сих пор не знаем, но точно не в Кракове. Показывая мне старинный Collegium Maius, Десислава Христозова-Гургул рассказывает о правилах учебы в XVI веке, и, находясь здесь, нужно совсем немного воображения, чтобы представить себя студиозусом Франциском из Полоцка. 

«Обучение делилось на две ступени — тривиум и квадривиум. И если Франциск Скорина получил степень бакалавра, значит, он окончил тривиум, где были гуманитарные предметы: грамматика латинского языка, риторика и диалектика. Чтобы получить бакалаврскую степень, студент должен был на протяжении как минимум двух лет прослушать одиннадцать произведений, причем упор делался на сочинения Аристотеля, — рассказывает Десислава. Вы обратили внимание на это «прослушать»? Правильно: студенты тогда в основном именно слушали. Книг было мало, профессор читал — его слушали, какие-то моменты он объяснял, студенты многое должны были запоминать наизусть. Поэтому большинство книг были стихотворными — для облегчения усвоения и запоминания. — В программе тривиум грамматику изучали по очень в свое время знаменитой стихотворной книге XII века Doctrinale puerorum францисканского монаха и выпускника Сорбонны Александра из Вилладье и написанной примерно в 1210 году книге Poetria nova Ганифреда де Вино Салво. Правда, статут университета разрешал вместо второй книги изучать упражнения по риторике».


Показывая книги в одном из залов Collegium Maius, Десислава погружает меня в жизнь средневекового студента — ту самую, которой три года в этих стенах жил Франциск Скорина: «Изучали и короткий учебник о календаре Computus chirometralis — главным образом о том, как исчислять дату Пасхи и других непостоянных праздников, и «Трактат о сфере» ученого XIII века Иоанна Сакробоско, в котором излагались основные представления о сферичности Земли и устройстве мира по Аристотелю». Именно в этот момент я вспоминаю, как нашли в Королевской датской библиотеке изданную Франциском Скориной «Малую подорожную книжку» без даты издания. Но выяснить ее большого труда не составило: в ней была Пасхалия, календарь, указывающий, на какие дни приходится праздник Пасхи в 1523—1543 годах. Значит, рассудили ученые, издана была в 1522 году. А я после посещения Collegium Maius рассуждаю так: значит, хорошо Франциск изучал в университете и учебник о календаре, и труды Сакробоско.

А Десислава тем временем продолжает рассказывать о непростых буднях средневекового студиозуса: «Дневной свет был очень ценен, а потому в летнем семестре занятия начинались уже в 5 часов утра. Зимой немножко позднее, в 7 часов. До обеда были лекции, потом перерыв, а потом упражнения, когда они все учили наизусть: возвращались в бурсы и долго повторяли, чтобы запомнить. Большую часть времени студент посвящал логике Аристотеля, лекции по логике длились семнадцать с половиной месяцев. Еще девять уходило на комментирование лекций Аристотеля о природе и философии природы, и четыре месяца посвящались его изложению психологии».

После того как студент проходил определенную часть программы, ему нужно было получить письменное подтверждение, что обязательные лекции он выслушал, в упражнениях и диспутах активно участвовал, и — добро пожаловать на экзамен. Если сдавал — получал степень бакалавра свободных наук. «На защиту, — объясняет Десислава, — нужно было оплатить обед для гостей, профессоров. Такие обеды проходили в нашем внутреннем дворе. Так что если кто-то не мог себе позволить такой обед, то и не защищался». Степень бакалавра Краковского университета Франциск Скорина получил 14 декабря 1506 года, значит, и деньги на обед у него нашлись, и хитроумные экзамены он выдержал. (А я думаю: так вот какая долгая история у банкетов по случаю защиты ученой степени!)


Десислава Христозова-Гургул признается: до того как я написала письмо в Collegium Maius, о Скорине она практически ничего не знала. И с подобным признанием в Кракове я встречалась практически везде. В библиотеке Чарторыйских ее куратор Павел Верзбицкий, показывая мне книгу Франциска Скорины и восхищаясь качеством и красотой издания, признался: он не специалист и о книге ничего не знает — ни как, ни когда («Скорее всего, в XIX веке») она попала в библиотеку (а я-то готовилась целый исторический детектив написать о том, как она попала к Чарторыйским! Эх…). Это «Песнь песней царя Соломона», двухцветная печать: шрифт в основном черный, но некоторые строчки выполнены красным. Как во всех книгах Скорины, здесь много гравюр и хорошо читаемые выходные данные (по-научному это называется «колофон»): «…людем посполитым всем к пожитку повелением працею и выкладом ученого мужа в лекарских науках доктора Франциска Скоринина сына из славного града Полоцка в великом старом месте пражском…» — и дата: 9 января 1518 года. Когда держишь в руках такую книгу, чувство волнующее. Понимаешь, что это, с высокой долей вероятности, единственная такая возможность в жизни. Так близко, в своих руках. Хоть и в перчатках (чтобы не испортить драгоценные древние страницы), но дотронуться, погладить, ощутить шероховатости. Драгоценная. Наверное, это и есть прикосновение к истории? 

История водила меня по улицам и улочкам Кракова, заводила во дворцы и заставляла заглядывать в глухие переулки, показывала настоящие сокровища и намекала на еще не открытые богатства и тайны, но главное — история свела меня с прекрасными людьми. Вот Десислава Христозова-Гургул, которая до нашей встречи почти ничего не знала о Скорине, а потом так увлеклась, что еще три недели сидела в архивах и присылала мне документы — то фотографии метрики, в которой упоминается наш славный полочанин (да, вы правильно поняли: метрики 1504 года), то сканы страниц из польских энциклопедий со сведениями о нем (вот тут я поняла, что мы, белорусы, легко можем читать польский, даже не изучая его). Или куратор библиотеки Чарторыйских Павел Верзбицкий, восхищающийся красотой скориновской книги и вздыхающий с сожалением о том, что книги XVI века — «не его специализация». Или куратор музея «Дворец епископа Чолека» Мирослав Крук, еще один «неспециалист» (его специализация — средневековые иконы, он провел меня по потрясающей выставке славянских икон в «его» дворце), который перед нашей встречей прочел небольшую библиотеку книг о нашем первопечатнике, показывал мне эти книги и приговаривал: «Оказывается, он таким образованным человеком был, столько языков знал! Потрясающе, потрясающе!» Мне нравится, что мы — Скорина и немного я, заставившая узнать его поближе, — смогли удивить.

И знаете еще что? Франциск Скорина — чудесная, объединяющая нас и поляков, фигура. Никакой политической разобщенности, никаких политических страстей, только общность. И памятник Скорине в Кракове смотрелся бы ох как органично. Давайте инициируем? 

Краков

sbchina@mail.ru