Анатолий Лобачев: Ребята стали более слабыми. Привыкли только кнопки в жизни нажимать

— Все началось даже не с УОР, а со школы–интерната спортивного профиля. В ней ведь поначалу даже не собирались отделение тяжелой атлетики открывать. Я настоял. Уговорил. До Министерства образования дошел — 12 мест для штангистов выделили.

— Я тогда над этим вопросом тоже сильно задумался. Среди городских крепких ребят вообще встречается немного, да и тех расхватывают другие виды спорта. Тяжелой атлетикой в то время начинали заниматься лет с 13, к этому моменту все кандидаты оказывались уже разобраны. Значит, нужно было ехать по деревням. Договорился с директором технического училища, начал понемногу собирать ребят. Процесс простой. Приходишь к физруку: кто у тебя тут есть толковый? Потом с таким же вопросом к детям. Физруки ведь — ребята тоже хитрые: им всегда нужны крепкие ученики, чтобы за школу на разных соревнованиях бегать. Мне их отдавать никакой радости.

— Да, несмотря на то, что жили мы тогда, считай, в собачьей будке. Был тут на стадионе «Спартак» сарайчик, я в нем кроватей понаставил — там и селил будущих чемпионов. Это уже потом мне под это дело четырехкомнатную квартиру выделили. В ней, помнится, человек 12 жило. Многие, конечно, сбегали. Нагрузки... Да и прижиться в таких условиях не каждый может. Знаешь ведь как бывает: физически парень очень одаренный, но в жизни — ленивый. И хоть ты кол ему на голове теши — лежит, как увалень. Но результаты начали постепенно вырисовываться. Появился чемпион СССР Володя Михалев, Леон Каплун чемпионом мира среди юниоров стал, Саша Борисенок — тот и вовсе рекорд мира поставил. Вот с этой тройки все, считай, и началось. Потом из сборной СССР я ушел...

— Да, а что здесь такого? Это ведь сейчас в нацкоманде сборы почти круглый год. А тогда за 20 дней до соревнований соберутся — и все. Времени хватало, но все равно было сложновато везде успевать. В конце концов, позвал помогать своих учеников: Валентина Короткина и Александра Гончарова. Но по деревням большей частью все равно сам ездил. У меня ведь машина была «Жигули». Положил маленькие стойки, разборную штангу — и вперед. Тесты простые: сколько раз присел и с каким весом на плечах, сколько от груди выжал. Плюс подтягивания, рост и вес. Ведь те, кто в конечном счете становился мастером спорта, в первую очередь отличались физической одаренностью. Многие из тех, кто потом чемпионом становился, до моего приезда вообще не знали, что такое штанга.

— Наверное, Леон Каплун. Чемпион и рекордсмен мира среди юниоров. Третье место на чемпионате СССР занял. Мог пойти гораздо дальше, но, помимо того, что он был самым одаренным, был и самым ленивым. Парень тренировался по случаю, а все равно поднимал — будь здоров! Сейчас в Витебске живет, у него своя фирма.

— Да, ребята стали более слабыми. Привыкли только кнопки в жизни нажимать. Мы ведь постоянно просматриваем ребят, и каждый раз приходится менять свое представление о перспективности. Набирать–то все равно кого–то нужно, и, выходит, что берем самых сильных из тех, кто есть. А в результате из нынешней сборной Беларуси в команду, с которой я работал во времена СССР, не попал бы ни один спортсмен. Просто не выдержал бы конкуренции.

— Они очень разные люди и спортсмены с совершенно различными характерами. Рыбаков, например, всегда добряком был. Во все времена вокруг него компания собиралась: и ребята, и девушки. А все потому, что при всех своих званиях Андрей никогда не задирал нос и со всеми общался на равных. Дербенев и Стрельцов — другие, и звездной болезнью переболеть успели. Но при этом все трое, во–первых, были изначально одаренными спортсменами, а во–вторых, серьезно относились к тому, чем занимались. Что у Рыбакова, что у Стрельцова, например, сколько травм было, но все равно вытерпели, переждали и поднялись на вершину. А условия? Стрельцов, например, у нас в УОР аж 8 лет учился, постоянно на повторный курс оставался. И ведь не от хорошей жизни. Закончит, допустим, спортсмен училище, где ему завтра есть, где жить, как тренироваться? А пока учится, у него и питание, и общежитие — только тренируйся. Это теперь президентские стипендии самым одаренным дают, на повторное обучение почти никто не остается. Но, по большому счету, огромных денег в тяжелой атлетике все равно нет: нам ни спонсоры, ни фонды, ни международные федерации не платят.

— К счастью, еще есть ребята, которые хотят быть сильными и, чего греха таить, мечтают, чтобы о них все узнали. Это правда: все спортсмены честолюбивы. Им хочется быть знаменитыми. Несамолюбивый и неэгоистичный человек просто не сможет переносить такие запредельные нагрузки. Зачем ему это?

— Особой вольности ребятам стараемся, конечно, не давать. Не сюсюкаемся. Поэтому от меня, бывало, и к другим тренерам ребята сбегали. Никто из них, правда, после этого ни на килограмм больше не поднял. Но я спокойно к этому отношусь: у спортсменов часто непростые характеры. Но интересные. Взять, к примеру, сборную СССР, в которой хватало великих мастеров. Двукратные олимпийские чемпионы, победители чемпионатов мира, Европы! И характеры у всех харизматичные, сложные. К нам ведь в то время несколько раз даже Анатолий Кашпировский приезжал. Наш знаменитый чемпион–тяжеловес Анатолий Писаренко работал у него телохранителем — вот и предложил попробовать «современные методики воздействия и контроля». Но единственным из команды, кто поддался гипнозу, был Юрик Саркисян. Очень интересно было: вечером приходишь к Юрику в комнату, говоришь: «Спать!» — человек натурально отключается и до утра спит.

— Бесполезное занятие. Попробовали и больше не звали. Наверное, люди, обладающие характером, позволяющим бить мировые рекорды, не могут поддаваться внушению. У нас, например, в команде был Василий Алексеев — очень интересная личность. Человек–зверь — лучше не скажешь. Попробуй такого загипнотизируй! Он ведь ни с кем не находил общего языка, включая руководителей. В любой момент взорваться мог. Но при этом тренировался за двоих или даже троих. Причем в отдельном зале: закрывался там и вперед — четыре часа до обеда, четыре — после. Я как–то попросил: пусти хоть посмотреть, что ты там делаешь! У него были несколько другие методики, но эффективные. Правда, увы, ушел от нас рано: четыре года назад в Германии операцию на сердце делали — так и не спасли.

— Начнем с того, что мировой рекорд Тараненко невозможно побить. Его ведь, по сути, нет: категории изменили. Раньше была свыше 110 килограммов, а теперь — свыше 105. Все заново. Но, кстати, в Книге рекордов Гиннесса те 475 килограммов в сумме двоеборья все равно остались. Пока остались. Не бывает вечных рекордов. Да, отношение к фармакологии в прежние времена отличалось от нынешнего. Но при любом контроле методика, наука идут вперед, и рано или поздно все достижения будут переписаны. Кстати, Вадим Стрельцов уже в Хьюстоне мог на рекорд замахнуться, если бы был такой настрой. Вообще, мне нынешняя сборная Беларуси нравится. Чувствуется, что у нас еще остались на местах тренеры советской закалки из тех, для которых успех ученика значит гораздо больше, чем сумма призовых. Хотя, быть может, дело в том, что все они — давно пенсионеры. Молодому–то специалисту как на тренерскую зарплату семью содержать? Всем тренерам подрабатывать приходится.

— Грузчиками. Все мои воспитанники, которые сейчас тренерами стали, успели на базаре поработать. Утром товар со склада привезли, разгрузили, вечером обратно загрузили — и в зал: вторая смена. А как иначе жить, если даже общежития не дают? К тому же ребята крепкие, им к физическим нагрузкам не привыкать. А вот спортсмены не подрабатывали даже в 90–е. Тренеры всегда находили для них какую–то копейку, чтобы ребята могли тренироваться. Совмещать профессиональный спорт с подработками невозможно.

— Если бы кто–то подсчитал, сколько после своих побед Арямнов получил денег... Парень был обеспечен с ног до головы. Сам себе проблемы создал. Я ведь помню, каким он был до пекинской Олимпиады: старательный, тихий, скромный. А после того, как чемпионом стал, человека словно подменили. Крышу напрочь снесло: звездная болезнь в чистом виде!

— Гончаров попробовал Арямнову по шапке дать — а прилетело самому обратно. Никто ведь не пытался вникнуть в суть происходящего. Да и сегодня нередко судят очень поверхностно. А дисциплина в тяжелой атлетике очень много значит.

— Мне трудно говорить: я знал его другим человеком. Дружелюбным здоровяком, который на двух Олимпиадах мог победить играючи. Но в итоге стал для всех большим разочарованием. Вокруг Андрея начали образовываться какие–то кучки «единомышленников», он там был лидером... В результате и Гончарова из сборной в конечном счете попросили, и Арямнов, по–моему, уже не вернется. Здоровья–то у него, возможно, еще и хватило бы, но вот мышление, менталитет мешают. Чтобы вернуться, Андрею теперь нужно с самого начала все начинать. Работать, терпеть нагрузки наравне со всеми, ни на что не отвлекаться. А когда он так работал? К тому же травмы... Хотя они — тоже следствие отношения к делу. В спорте подавляющее большинство травм — от несоответствия обстановки и состояния предлагаемым нагрузкам.

— Перед Олимпиадой в Пекине Вадим был готов на медаль — любой подтвердит. Но на последней тренировке решил назло тренеру поднять 225 килограммов. Штанга его сложила, и Стрельцов получил травму. По большому счету, на Олимпиаду он ехал инвалидом. Куклой. Понятно было, что ничего он там не поднимет. Но билеты куплены, за отказ от участия в Играх предусмотрены штрафные санкции... Если бы не его самомнение и отношение к общему делу — Стрельцов сегодня был бы уже минимум призером Олимпиады и не рассказывал бы, что на нем кто–то там крест поставил...

Анатолий Леонидович вздыхает, улыбается своей иссеченной морщинами улыбкой и приглашает почаще заглядывать в зал. Обед и разговор окончены: вот–вот должны вернуться с медосмотра собранные по закоулкам Беларуси мальчишки и девчонки, для которых пока даже пустой гриф — серьезная нагрузка, а Олимпиада разве что снится. С каждым из них Анатолий Лобачев вновь и вновь будет проходить с самого начала путь, по которому отправил на мировые пьедесталы уже не одного богатыря–победителя. Покидая зал, я еще раз смотрю на ряд черно–белых портретов на стене: у каждого из этих чемпионов в жизни были вот такой же пустой гриф на плечах и куча нереализованных амбиций. Справиться с которыми бывает куда сложнее, чем поднять на вытянутых руках перегруженную штангу.

komashko@sb.by

Фото автора

Советская Белоруссия № 246 (24876). Суббота, 19 декабря 2015