— Сразу хочу подчеркнуть уникальность нашей белорусской крестьянской газеты. Те, кто сто лет назад принял решение о ее создании и выпуске, мыслили по-государственному мудро. Растерзанная немцами и поляками, ослабленная внутренними неурядицами Беларусь той поры, по землям которой прошлись две революции, болезненно преодолевала последствия гражданской смуты. И в то время задачей номер один становилась информированность людей. Рупором этого титанического труда должна была стать газета — именно для села. Так родилась «Белорусская деревня», предшественница сегодняшней «Сельской газеты». С первых номеров она деятельно взялась за работу. Давала крестьянам ориентиры на завтрашний день и на перспективу, обучала политграмоте, разъясняла ситуации и проблемы дня, публиковала консультации по агрономии и другим хозяйственным вопросам, рассказывала о людях села и их достижениях. То есть с первых шагов стала, как и требовало время, не только коллективным агитатором и пропагандистом, но и реальным организатором…
— Если провести параллели с недавним временем, как защищала газета наше коллективное село в 1990-е годы?
— Тоже непростые времена. Тогда, после распада Союза, оппозиция требовала раздела земель, приватизации основных фондов, внедрения частнособственнического хуторского земледелия. Борьба против «красных помещиков», как именовали тогда оппозиционеры председателей колхозов, грозила развалом и потерей аграрного потенциала страны. Программа реформирования села, защиты крестьянства, предложенная Президентом Александром Лукашенко, была поддержана в республике. Она позволила сохранить крупнотоварное производство и в ощутимо короткие сроки поднять производительность полей и ферм. Реализация президентского курса стала той основой, которая позволила не только обеспечить продовольственную безопасность страны, но и ежегодно пополнять валютные доходы за счет сельхозэкспорта. Примеры интенсификации сельхозпроизводства в зоне рискованного земледелия, к которой относится Беларусь, стали широко известны повсюду, в том числе и за пределами нашей страны. И эту работу во многом делают журналисты «Сельской газеты», которые и сегодня, как и их коллеги из далеких 1920—1930-х довоенных лет, и во все последующие периоды, идут с хлеборобами в первых рядах. Они пропагандируют их опыт, радуются успехам, зовут к новым высотам. По страницам издания можно прослеживать историю и становление аграрной отрасли.
— На вашу как главного редактора долю выпало немало трудностей тех лет. Но газета не пошла, хотя попытки неоднократно предпринимались, на поводу у политиканов, которые готовы были отдать село на растерзание, в руки так называемых реформаторов, готовых сломать крупнотоварное производство, а крестьянам уготовили судьбу батраков у богатых частников.
— Не все понимали опасность таких изменений, даже на высоких управленческих уровнях. Помню, один из министров сельского хозяйства той поры всерьез намеревался сделать из «Сельской газеты» куцый информационный листок с периодичностью выхода один раз в месяц и штатом в два сотрудника. Трудно сказать, делалось это умышленно или по незнанию… Вспоминаю, был момент, когда в редакционной кассе гуляли мыши, а зарплату выдавали с большим опозданием. Когда об этом узнала глубинка, то многие колхозы, отрывая по крупице от себя, слали в редакцию трудовые рубли. Порой не было газетной бумаги, а в Беларуси она тогда не производилась. Приходилось мотаться на бумажные комбинаты России и просить о помощи.
— Такое тяжелое было время, пока у руля республики не встала молодая команда во главе с Александром Лукашенко. Он, как никто другой, понимал, насколько важно участие журналистов в становлении народного хозяйства, оживлении связей, укреплении суверенитета республики.
— Это был знаковый, переломный момент. Новые подходы в экономике, социальной и культурной сферах, выход Беларуси на внешний мир в качестве суверенного государства — все это настойчиво и грамотно реализовывалось с первых шагов. Пошла помощь из бюджета и прессе, потихоньку наладились поставки бумаги, редакции оснащались компьютерной техникой. Те времена, к счастью, позади, но у ветеранов они в памяти навсегда как «боевые девяностые»…
Сегодня у «Сельской газеты», по сути, те же журналистские заботы, но более высокого и качественного уровня. Шире стал охват событий и ответственнее оценочные подходы в обсуждении проблем, проработке перспективы. «Сельчанка» всегда отличалась уровнем подачи материалов, ее сотрудники обладали высоким профессионализмом.
— Михаил Викторович, вы отпраздновали 80-летие. Какие уроки преподнесла жизнь за этот немалый срок?
— Юбилей дал лишний повод поблагодарить Бога, а также людей, с которыми в разные времена и на разных географических широтах трудился и шел, как говорят, в одном строю, за их дружбу, внимание и помощь на любых поворотах жизни. Это в первую очередь мои самые близкие люди — отец и мать, моя семья, дети и внуки, друзья и сослуживцы. Их в силу моего характера и открытости всегда было много, есть они и сегодня. И я стараюсь платить им той же монетой — добром, поддержкой, да и попросту словом, улыбкой, крепким рукопожатием.
— Все начинается с детства. Привычки, взгляды, трудолюбие и многое другое, что определяет характер, — все это выносится из родного дома.
— Согласен. Но у меня не все было безоблачным. Отец и мать хотели, чтобы я стал инженером, а меня тянуло в другую сторону. Нет, не в журналистику, хотя в районную и молодежные газеты писал часто. Звало море, о нем мечталось и думалось. С другом Ванюшей Девойно, едва получив аттестаты за 10-й класс, рванули на Балтику, в Клайпеду и Калининград. В отделе кадров сказали: пацанов не берем, малолетки, — и добавили, что для моря нужна хоть какая-то спецподготовка.
В общем, крепко остудили молодой пыл. Но ненадолго, душа требовала полета, сердце звало в дорогу. «Комсомолка» тогда широко писала о молодежных стройках по всей стране, звала на трудовые подвиги. Прихватив газету, явились в родной Столбцовский райком комсомола за путевкой в Мариуполь. Там как раз возводили гигантскую доменную печь и позарез, как сообщалось в газетном репортаже, были нужны молодые крепкие руки.
В райкоме развели руками: нет путевок, езжайте, ребятки, в Минск. Но и там осечка — ЦК комсомола тоже не имел заявок на Мариуполь. Нет — и ладно, погрузились в поезд и через день были на месте. На домне отказали: вот если бы вы были сварщиками, монтажниками, электриками… А если у вас только крепкие руки, то вот вам лопаты, можете асфальт на тротуарных дорожках укладывать. Асфальт! Да никогда! Зря, что ли, ехали за тысячи километров, чтобы так запросто сдаться. Айда в порт. Но в порту посмотрели как на чудаков: своих на берег списываем, часть судов поставлена на зимний ремонт, приходите весной, может, что придумаем…
Нашелся все же человек, успокоил, глядя на нас, поникших, на потерянный оптимизм. «Не горюйте, — сказал он, — романтика в вашей жизни еще будет. Знаете, на белом свете есть такая героическая профессия, как шахтер. Нужная стране, как нужен добываемый ими уголь. А Донбасс рядом. Так что в дорогу, вы люди привычные».
И снова застучали колеса вагонные. Вскоре позади оказались Донецк, Макеевка, Антрацит — конечным оказался Новошахтинск, куда посоветовал поехать добрый знакомый. И действительно, приняли там хорошо. Через неделю мы уже проживали в холостяцком общежитии и спускались под землю, облаченные в шахтерскую амуницию. Правда, пришлось долго уговаривать начальство: отдел кадров шахты не оформлял бумаги. По инструкции, если нет 18, на подземную работу допуск не выдается. Пожалели, пошли навстречу. На радостях в первый же день поднялись на-гора и сразу сфотографировались. Этот снимок хранится по сей день: лампы на каске, противогазы и аккумуляторы на боку, а сами в густой угольной пыли. И тут же отправили фото домой, друзьям-одноклассникам. Пусть знают…
— Из этой мальчишеской фронды можно сделать вывод, что у каждого поколения были свои приоритеты.
— Ну не совсем иные, но акценты все же просматриваются. Было больше патриотизма, трудовой романтики, ответственности. Молодые рано, без промедления входили во взрослую жизнь, брали на себя такую же ношу, как и старшие товарищи. И это было повсеместно. Вот приехал я на шахту, а через несколько месяцев уже работал на подземном транспорте, был машинистом электровоза. Затем трудился на проходке штреков, еще позже в бригаде на добыче антрацита, самого качественного угля, без которого невозможна выплавка стали. Названия шахт и поселков, в которых довелось жить и трудиться, и сегодня звучат как музыка, как отголосок юности, и от этого теплеет на душе. Шахта имени Горького, шахта № 5 в Новошахтинске, Свердловская шахта № 13, это уже в соседней Луганской области. Вспоминаются друзья-товарищи и горняки постарше, которые были для меня и для других молодых шахтеров наставниками по жизни и в профессии. В выходные часто ездили в соседние Луганск, Ростов, Краснодон, Новочеркасск. В памяти посиделки у костра под темным южным небом, песни про седые курганы и туманы, которые ходят чередой. И еще вот что: в горняцких рядах, помимо местных потомственных шахтеров, было много приезжих. Всех возрастов, разных национальностей, из различных уголков Союза, с разным уровнем образования и жизненного опыта, разведенных и отцов семейств. Но при этом была атмосфера какого-то интернационального добродушия, уважения друг к другу. На злобу и агрессию и намека не было. Зарабатывали хорошо, над рублями не тряслись. Скопидомство воспринималось как грех, выше всего бескорыстие, открытость, протянутая для помощи рука. И еще одно качество, вообще-то редкое в людях, но не у шахтеров. Для них оно, считай, было врожденным. Они не кичились своей трудной, опасной и ответственной работой.
— Шахтером вы не стали, хотя несколько лет отработали под землей. Но все же журналистика, а не какая-то другая деятельность определила ваш дальнейший жизненный путь. Как это произошло?
— Романтическая тяга к перемене мест осталась. И снова однажды застучали колеса вагонные, унося в неизведанные дали. Вновь за окошком мелькали телеграфные столбы, леса, реки и горы. Все ж таки велика Родина, и смотрел я на все это без устали. Путь лежал в Новокузнецк, тот самый воспетый Маяковским город-сад. Надеялся поработать там, в Кузбассе, на местных шахтах. Но не получилось, так же как и заглянуть домой: военкомат заявил на меня свои права…
— И все-таки жизненная стезя вывела на газетную работу, стаж которой уже более 50 лет.
— С юных лет, считай со школьной скамьи, я время от времени сотрудничал с прессой на правах внештатника. Районка предлагала трудоустройство сразу после школы. Но меня звали пути-дороги. Где-бы ни был, писал в местные газеты, заходил в редакции. Но однажды вот что случилось в Чите, когда служил в армии. Был у меня друг в ту пору — Андрей Алешин, родом он из Козельска, что в Калужской области. К слову, стал он впоследствии известным геологом, долгое время работал в Африке. И как-то в разговорах узнаю, что он из именитой и уважаемой семьи и что отец его, тоже Андрей, участник войны, Герой Советского Союза. Друг мой человек скромный, столько служили вместе, ни разу никому об этом не обмолвился. И так мне захотелось рассказать об Алешиных, отце и сыне, и не где-либо, а в газете, что, считай, силой принудил его отвечать на мои расспросы. Так появился в газете Забайкальского военного округа большой материал за моей подписью. Буквально через день получил две похвалы от двух генералов — командира родной железнодорожной бригады и редактора газеты, который позвал меня для беседы... И я отказался: уже была налажена связь с университетом в Минске, уже готовился приказ на демобилизацию, а мои девчата из взвода связи, которым я командовал, пекли пироги для прощального застолья.
— То есть с университета начался отсчет журналистским будням?
— Можно сказать и так. Но на стационаре задержался недолго: полтора семестра — и я на заочном. Считал себя едва ли не переростком: за плечами такой опыт, а я со вчерашними школьниками буквари штудирую. И вроде как труба снова в поход позвала — и вот я инструктор студенческого отдела ЦК комсомола и одновременно начальник республиканского штаба студенческого строительного отряда. Тут жизнь была веселее, чем в аудитории. Зимой вместе с помощниками и вузовскими комитетами комсомола формировали отряды для летнего трудового семестра. Трудно было, но задачи решали. Более трех тысяч студентов тремя железнодорожными спецсоставами в конце мая под гром оркестра отбыли на целину в Казахстан. Часть уехала в Узбекистан, где смерчем в тот год прошлось землетрясение. Еще несколько отрядов — в Сибирь и Магадан. За лето студенты строили жилые дома, объекты соцкультуры, производственные помещения — и этот вклад белорусского студенчества в экономику соседних союзных республик оценивался весьма высоко.
— И что дальше — после нескольких лет работы в студенческом строительном движении вы встали на профессиональную журналистскую дорогу?
— Да, получил университетский диплом, и пошла работа длиною в жизнь. Редактировал в вузе студенческую газету, работал в заводской и спортивной прессе, на Белорусском радио. А потом в «Сельской газете» целых два с лишним десятка лет. Это была пора подлинного становления в профессии, а после раздела Союза — и жесткой борьбы за выживание газеты, выживание села, становление аграрной экономики в условиях новой Беларуси.
— Как и куда вы уходили из «Сельской газеты»?
— В 1996 году вышел указ Президента, по которому был назначен главным редактором «Народной газеты». Цель — кадровое укрепление издания, коррекция курса и содержательного наполнения газеты, державный ориентир в работе… И на пенсию уходил тоже из «Народной газеты», отработав в прессе свыше полувека. Но через некоторое время все же вернулся — несколько лет редактировал журнал «Родная природа».
— Возвращаемся к вопросу о качествах, которые нужны молодым людям, вступающим на журналистскую тропу.
— Молодому человеку, чтобы состояться в профессии, действительно нужно многое. Если коротко — образованность, широкий кругозор, любопытство, неравнодушное сердце. Кроме того — настойчивость, позитивное отношение к жизни, честность. Никак нельзя без патриотизма, любви к земле предков, к близким. Обязательны талант, божья искра. И здоровье физическое, в том числе крепкие нервы, выдержка.
— Вам — 80. Как себя чувствуете, чем заняты, какие планы на будущее?
— Есть всего понемногу, в таком возрасте юношеского здоровья трудно ждать. Но все делаю сам. Плотничаю и столярничаю на даче и в родительском доме в деревне. Пашу и сею по весне, техники для этого хватает. Вожу автомобиль, если надо, сам его ремонтирую. В центре забот семья, дети, внуки. Встречаюсь с друзьями. Помню благодарно тех, кого уже нет. В том числе родных и близких, с которыми рос и взрослел, которые меня родили и ставили на ноги. Читаю много, и прессу тоже. Намерен издать родословную, это требует большой поисковой работы, сбора материалов как в домашних альбомах родственников и знакомых, так и в архивах. Так что ни дня без строчки. Попутно записываю что-то из воспоминаний и размышлений — и о конкретных людях и событиях, и в жанре литературно-художественном. Вообще, на память приходят незабываемые слова: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Так что воздержимся и попросту скажем: будем жить. Дай Бог завтрашний день. А назавтра повторим эти слова еще раз.
— Михаил Викторович, спасибо за интересный рассказ.
Интервью провел Артем ПОДЛУЖНЫЙ.
