Степан Береснев пережил блокаду Ленинграда, принимал в Жлобинском районе Машерова, а сегодня, в свои 89, для односельчан — пример стойкости духа
ОН прошел боевое крещение в блокадном Ленинграде, спас умирающего ребенка, лишился кисти на левой руке, пальцев — на правой. Стал председателем одного из лучших на то время колхозов Жлобинского района, даже принимал «в гостях» Петра Машерова. Спустя долгие годы получил заслуженную награду. А еще всю жизнь занимался резьбой по дереву, будучи инвалидом...
В 1940 году Степан Береснев из своего Жлобинского района уехал в Ленинград получать образование. В ремесленных училищах готовили кадры для промышленности. Поступил, но началась война, занятия отменили. Бересневу тогда было шестнадцать с половиной. Через 10 дней молодых парней мобилизовали. Дали по винтовке и отправили под Псков, в Новгород, потом на Лужский рубеж, что под Ленинградом. Там Степан был ранен осколками мины. Три недели провел в Царскосельском госпитале. А потом — снова на фронт.
Вспоминает, как однажды на берегу реки Луги подбили три танка-разведчика. Вооружение: пушка-сорокапятка, противотанковое ружье. Степан стрелял с противоположного берега и угодил в топливный бак одного из танков. Остальные машины подбили боевые товарищи.
— Старший офицер и политрук все допытывались, кто стрелял. А мы думали, что зря так поступили, вдруг накажут? В общем, не признались. И зря — нас к ордену хотели представить, — вздыхает ветеран.
Награда все же нашла героя. Но лишь спустя несколько десятилетий. Только в 1991 году в архивах профтехучилищ в Петербурге обнаружили подтверждающий документ, что Степана Береснева награждают орденом Красной Звезды за подбитый немецкий танк. Это была газетная вырезка. Но, как часто бывало в военной неразберихе, перепутали фамилии. Написали «Степан Березин, учащийся ремесленного училища № 23, уроженец Гомельской области». И пока разбирались и выясняли что к чему, удостоверение к ордену Отечественной войны II степени «За оборону Ленинграда» и саму награду Степан получил только в 1995-м.
Всего в коллекции ветерана 27 наградных и памятных знаков. Немало среди них эксклюзивных. Награда к 90-летию ВЛКСМ вручалась от председателя Центрального комитета Коммунистической партии России Геннадия Зюганова. А памятная медаль «В честь 65-летия полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады» — от губернатора Петербурга Валентины Матвиенко.
Обо всем, что связано было в его жизни с блокадным Ленинградом, Степан Иванович не может вспоминать без слез, по-мужски скупых.
…8 сентября 1941-го прекратилось сухопутное сообщение города с Большой землей. Началась 900-дневная блокада Ленинграда. Запасы топлива иссякали. Вместе с боевыми товарищами выходил на патрулирование города. Хорошо понимали: диверсанты, чтобы узнать в темноте своего, курили, пряча огонек в руке. Однажды такой встретился патрулю — арестовали. Правда, с трудом: диверсант был откормленный верзила, не то что отощавшие солдатики… А однажды Степан на патрулировании спас годовалого ребенка. Трескучие морозы, ни окон, ни дверей нет после бомбежек в домах. Командование распорядилось: заходить в квартиры и проверять, кто живой, а кто нет. В первую зашли — люди отозвались, все в порядке. Следующую дверь открыли: разбросана одежда, на кровати головой к окну — женщина. Лицо синее, а рядом — годовалый ребенок. Умирая от голода, мать прислонила сына к себе, надеясь, что кто-нибудь да малыша спасет. Поначалу думали, что и младенец мертвый.
— Мы уже выходили, но вдруг меня какая-то сила остановила, — вспоминает ветеран. — Оглянулся — малыш живой. Спохватились, укутали его потеплее, отдали в отделение милиции на улице Некрасова. Записали в журнал, на кого, точно не помню — на мою фамилию или напарника… А больше ничего о нем так ничего и не знаю. Даже обращался в телепередачу «Жди меня» с просьбой разыскать спасенного. Описал в письме все до мелочей. Но ответа так и не получил...
— Немцы заблокировали все выезды из Ленинграда, но люди не сразу стали умирать от голода, — продолжает вспоминать Степан. — Бадаевские склады, где хранились запасы продовольствия на 7 лет, самолеты уничтожили дотла в первые дни блокады. На останках шоколадной продукции мои боевые товарищи устроили «столовую»: ковыряли ложкой грунт и ели. Да так усиленно, что яму до семи метров выкопали. Правда, кто землю ел, тот и концы отдавал. А надо было снег растопить, залить кипятком: вода отстоится, вредные вещества отделятся. А они — ложку сырого «шоколада» на голодный желудок.
Чем дольше длилась блокада, тем чаще умирали люди, оставались лежать нетронутыми прямо на улицах. Иногда в город прорывались на подводах партизаны, привозили продукты. Находили слабое место в кольце немцев, а затем среди ночи шли напролом. Фашисты погоню не устраивали. Мол, обратно все равно не выйдут.
— Сначала трупы складировали в одном из парков, — повествует ветеран о тех страшных днях. — Сжигали в котельной. А потом немцы взорвали водопроводы, люди остались без воды. Погибших некуда было девать, складывали их штабелями в одном месте. Скопились горы. Когда спали морозы и началась оттепель, трупы стали разлагаться. Возникла опасность распространения инфекций.
Собрали всю технику — как механическую, так и тяговую. Трупы стали свозить в овраги. Землю разравнивали бульдозерами. Сейчас на этом месте — Пискаревское мемориальное кладбище.
За 900 дней блокады в городе по разным причинам умерли 1 миллион 613 тысяч человек.
— Приезжал к памятнику дважды, — рассказывает ветеран. — На обелисках фамилии написаны. Вспоминаю, как нас привлекали грузить тела в грузовики. Страшная картина: полуразложившихся людей голодные солдаты бросают в кузов…
Самому Степану Ивановичу не приходилось бывать на волоске от голодной смерти, терять сознание, но есть постоянно хотелось. В сутки каждому выдавали по 250 граммов хлеба. И тот полусырой, в нем 10—15 процентов муки и жмых. «Просто не верится, — говорит, — что на одном хлебе всю блокаду продержались. 900 дней! Давали еще суп из котелка, чай заваривали. Работала продовольственная служба. Поварами выбирали наших ребят. Не скрою, солдат кормили лучше, чем простых рабочих. Даже лучше, чем тех, кто был занят на военном производстве».
После войны Степан Береснев вернулся на малую родину — родом он из деревни Октябрь Жлобинского района. Взял в жены Анну Ефимовну. Воспитали дочь и двух сыновей. В местном колхозе имени Жданова сперва работал заведующим фермой, потом — председателем, освобожденным секретарем партийной организации.
— На базе нашего колхоза, когда я им руководил, первый секретарь ЦК КПБ Петр Машеров решил провести республиканский семинар по сельскому хозяйству. Приехал на ревизию, условия захотел посмотреть. А у нас они были отличные. Да и показатели высокие. Никогда не делали приписок, все по-честному. Людей не обижали. Обеспечивали хорошей зарплатой, жилье строили. Одним словом, красота. Неудивительно, что Машеров дал добро, чтобы семинар здесь проводить…
Сегодня, в свои 89, Степан Иванович поглощен давним увлечением — резьбой по дереву. Для человека, у которого на одной руке нет кисти, а на другой не хватает пальцев — результат ранения на войне, — заниматься этим, конечно, трудно. Но он делает это без устали. Дорабатывает творчески полочки, подставки для вещей, обрамления зеркал. Весь домашний интерьер Степана Береснева украшен деревянными поделками и фигурками. Да и фасад дома в Жлобине сам украсил. Хотя ничего особенного в своем увлечении не видит. Самостоятельно осваивал азы резьбы по дереву, сам покупал инструменты.
Соседи по-хорошему завидуют такому мастеру. «Наш герой», — говорят. Хотя он сам ничего особенного, и тем более геройского, в этом увлечении не видит. «Конечно, когда добавляешь в заводскую вещь, будь то трюмо или полочка для обуви, свою изюминку, эта вещь становится ближе. Я всему этому научился сам, мне никто не помогал. Героем себя не считаю», — рассказывает собеседник.
Думаю, для многих его жизнь — пример стойкости духа человека, его патриотизма, громадной силы воли и стремления достичь цели, несмотря ни на что.
Константин КОВАЛЕВ, «БН»
Фото автора
