Знаменитому ветерану, полковнику Омельченко, исполнилось 90 лет

Накануне Дня Победы в зале суворовского училища прошел бал ветеранов. Танцевали кадриль, мазурку и обязательно вальс, как тогда, в далеком 45–м. Приглашенным, которым исполнилось в этом году 90 лет, попали в особый список. На совместной фотографии они в отличие от остальных стояли с букетами и подарочными пакетами. Среди них, держась по стойке смирно, улыбался и полковник в отставке Иван Омельченко, прошагавший тысячи километров, освобождая Украину, Чехословакию, Латвию, Австрию...


Иван Григорьевич уже 30 лет на пенсии. Но время службы не забудется никогда. Два с половиной года своей войны он служил обычным солдатом. «Нас, комсомольцев, в 1943 году собрали и без подготовки отправили освобождать Ростов. Практически на ходу, за три дня, мы изучили винтовку», — вспоминает Омельченко. Затем их подразделение повернули на Украину. Прошли Донецк, Ворошиловград (сегодня Луганск) и взяли курс на Винницу, а оттуда — в Румынию. В феврале, в ужасный мороз, Омельченко участвовал в освобождении румынского города. Название населенного пункта ветеран вспоминает не сразу и тут же извиняется. Говорит, старость берет свое — названия забываются. Но через секунду вспоминает. Ботошани! За тот бой Иван Григорьевич получил самую главную свою медаль — «За отвагу».

«40–летний командир, среди своих мы его по–доброму называли Дедом, дал приказ стрелять по танку, — продолжает Омельченко. — Мы все, нас было трое или четверо, палили по нему. Но где теперь разберешься, кто из нас попал?». Офицер говорит, что всегда журит тех, кто приукрашивает свои заслуги на войне, останавливает их рассказы, которые льются будто со страниц учебника истории, и просит повторить, чтобы убедиться, правду ли говорят, так ли было на самом деле.

Как только солдаты перешли границу СССР, сразу изменился рацион, замечает Омельченко. Если до границы в обед преимущественно кормили несоленым пшенным супом и хлебом, то после у солдат наконец появились долгожданные мясо, яйца и многое другое.

Но, несмотря на все тяготы, были и приятные моменты, о которых Иван Григорьевич до сих пор вспоминает с теплой улыбкой. Например, как советские войска встречали в Европе: с цветами, песнями, объятиями. Омельченко рассказывает, как на перроне в Вене к нему, 19–летнему юнцу, подошла 16–летняя девочка. Глядя в глаза, попросила: «Оставайтесь у нас». Омельченко остаться не мог. На груди — автомат, да служба в самом разгаре. Не смог уговорить его и отец девочки, который даже предлагал солдату жениться на дочке.

Отношения с солдатами–союзниками, вспоминает Омельченко, были хорошие, хотя всякое случалось. Однажды в ресторане над Дунаем подрались наши и американцы: «Те упрекали, что наши летчики ругаются матом, а мы корили американцев за конфликт во Вьетнаме. В результате один мой товарищ выбросил через окно американского солдата прямо в Дунай. В штрафбат тогда забрали обоих». Омельченко говорит, что, когда освобождали Будапешт и Вену, солдатам был отдан четкий приказ: не разрушать и в случае чего закрывать своим телом здания и памятники архитектуры от пуль. А сейчас по этим городам и не скажешь, что там была война.

Ветеран восхищается молодежью того времени: «Люди были прекрасные! Я прошел все ступени от ефрейтора до старшины, повидал разных людей и разные характеры. Но все как один уверенно шли в бой: «Отомстим, вперед!» Никто не колебался ни секунды. Какие бы жертвы ни были, всегда только вперед». Когда солдаты получали письма и узнавали, что погиб кто–то из родных, то очень горевали. Но поблизости всегда находились своего рода «политработники», которые подходили, поддерживали, находили нужные слова. И бойцы дальше шли в бой с мыслью о том, что будут сражаться еще лучше.

«Моя война длилась до 11 мая 1945 года. Хорошо помню, что в этот день нас грязных, заросших, сняли с места и отправили в Вену, которая уже была занята советскими войсками, американцами и англичанами», — рассказывает Омельченко. Советских солдат привезли в центр города, в гостиницу «Империал», где находился штаб маршала Конева. Батальон, в котором служил Омельченко, попал в его подчинение.

После окончания войны Омельченко не бросает службу. Начинается другая битва: теперь — с бандитами. В конце 1947 года новую главу в его жизни открывает служба в оперативных войсках в Малорите. Задачей его роты стало полное искоренение бандитизма в районе.

В то время рота Омельченко подчинялась органам МВД. Однажды его вызывает начальник и говорит: «С хутора Орехово поступила оперативная информация: сегодня на рассвете прибудет диверсионная группа». Старшим был офицер МВД, он руководил операцией, а Омельченко командовал своим подразделением. Бойцы с ходу окружили хутор и «горяченькими» задержали бандитов, скрывавшихся в земляном схроне под печкой хаты.

В 1951 году Омельченко отправляют в Барановичи сражаться с диверсантами. «Когда оккупировали Беларусь, немцы выбирали тех, кто имел образование 9 — 10 классов, мучили их голодом, избивали и заставляли подписывать заявление о сотрудничестве с фашистской Германией. Обучали их у себя, а затем переправляли к нам обратно, уже в качестве разведчиков и диверсантов. И такие встречались даже в 50–е годы», — рассказывает ветеран. Ждали залетных шпионов в полях и болотах иногда по полтора месяца: «Однажды на рассвете в поле зрения появился самолет, 5 человек спустились на парашютах. Мы их окружили, дали команду сдаваться, но они ответили огнем и попытались скрыться. В результате операции убили троих, а двое сдались в плен».

Позже лесных бандитов стало меньше, и Иван Григорьевич перешел служить в другое место. Долгое время проводил занятия по боевой и политической подготовке с личным составом. Но случались и выезды на ликвидацию последствий сибирской язвы в Астраханской области, в горячую точку — Карабах.

И сегодня в свои 90 лет Иван Григорьевич не сидит дома, постоянно встречается с солдатами, ездит на дачу, ходит на танцы. Ведь он знает, насколько дорога жизнь.