Спустя столько лет, с чистой совестью могу сказать: я служил, как требовалось, и сделал все, от меня зависящее. Если считать мои «служебные» годы, то выйдет около 50 лет. Срок немаленький.
Я решил, что свяжу свою жизнь с силовыми структурами, еще когда проходил кадровую службу в армии. У меня не было никаких сомнений – нужно идти работать в милицию. Я знал, что именно там я смогу реализовать себя, достичь важных для меня целей и одновременно у меня будет возможность помогать людям, делать что-то полезное для общества. И я не прогадал.
Я начал службу в звании рядового, сразу по комсомольской путевке меня определили в участковые. Прошел курсы в училище первоначальной подготовки для сотрудников органов внутренних дел в Ждановичах. Когда началась война, занятия приостановили. Но мы еще неделю во время бомбардировок охраняли завод от мародеров и помогали эвакуировать людей. А потом начальство отправило нас по своим отделениям.
Я вернулся в Белыничский РОВД. Личного состава у нас было немного, 27 человек, из них 7 участковых. Но мы обеспечивали порядок на должном уровне. На нас лежала и моральная ответственность – в военное время преступник казался нам опаснее вдвойне, ведь он подтачивал страну изнутри, как предатель.
Я, как сегодня, помню 6 июня 1941 года, когда меня ранило. К нам в отдел, переодетые в милицейскую форму, проникли немцы в составе диверсионной группы. В оперативно-дежурной службе их старший стал интересоваться, где сейчас находится начальник РОВД, и можно ли его увидеть. Нашего руководителя на месте не оказалось. Диверсанта отправили к заместителю. Потом выяснилось: представился он как товарищ Борисенко. Только зашел к заместителю – карабин с плеч и попытался выстрелить. Но, к счастью, удалось выбить ствол, поэтому пуля вошла в потолок. Затем, видимо, по предварительному сговору, они открыли огонь по райотделу. Как сейчас помню: я выскочил из кабинета, у меня револьвер был на взводе уже. Один из диверсантов бросился на меня. И сразу попал мне в бок и в спину. Как выяснилось позже - позвоночник задел. Я упал. Ребята отстреливались. Потом часть из нападавших скрылась на машине, но вскоре преступников задержали.
Я тем временем попал в госпиталь - меня эвакуировали поэтапно. Мы ехали до Гомеля, там должны были пересесть на санитарный поезд с фронта, который уже вез раненых и направлялся в Нижний Новгород. Добирались мы до пункта назначения около недели, потому что днем обычно состав загоняли в тупик, и там мы проводили все светлое время суток. Едва наступала ночь -поезд снова отправлялся в путь. По прибытии я два месяца лечился – ранение было достаточно серьезным.
После этого меня направили в Автозаводской райотдел милиции продолжать службу. Оттуда я получил назначение на автозавод, где мы охраняли порядок. Если немцы бомбили – эвакуировали, выводили с завода людей, помогали спрятаться в укрытии. Где-то месяц я «побегал по цехам», а потом меня призвали на фронт.
Я был откомандирован в небольшой город, уже не помню название, там формировали дивизию. Дату запомнил на всю жизнь - 30 декабря 1942 года. В составе дивизии сразу отправился воевать на Калининский фронт. По прибытии нас высадили в городе Великие Луки. И оттуда еще километров 15 пешком ночью надо было к месту дислокации батальона добираться, а затем- окапаться и занять оборону. В тот же день на рассвете я пошел в свой первый бой. Тогда мы освобождали Торопец, Осташков – города Тверской области. На войне сразу страшно было, а потом привык. Тем более, у меня только мать была на оккупированной территории. А я – один, волноваться не за кого, ни жены тогда не было, ни детей. Так что смело шел в бой. Пан или пропал.
Затем меня направили в Марьинское артиллерийское училище – армия нуждалась в подготовленных специалистах. Окончив училище, я стал артиллеристом.
Мы продолжали наступательное движение и так дошли до Польши. Там нашим войска находились в опасном положении. Между реками Одер, Висла и Нейсе немцы образовали котел. У нас была задача – оборону разорвать. Подвезли нам снаряды – на каждую пушку 500 штук. Два часа били по ним – и пробили. Форсировали реку Одар и шли без задержки после этого сто километров без боя. Ну а потом вступил на территорию Германии.
Дальше в Дюссельдорфе меня контузило. И так сильно, что чуть глаза не лишился, нос почти перебило. Шрам на всю жизнь остался. Но я снова вернулся на фронт.
Орден Ленина я получил, освобождая город Штригау. Там тоже пришлось батарею подключить. Фрицы прорвали оборону пехотного батальона и под музыку шли в атаку. Но мы отбили их. В то время я был командиром взвода.
К слову, я один был из Беларуси, большинство вокруг россияне – они отчаянный народ. Весело подшучивали надо мной, спрашивали все время – ну как «бульба»? Какая она, «дробненькая»?
В Прагу ступили уже накануне капитуляции. Но мы еще этого не знали – 8-ого утром освободили город. Меня тоже наградили медалью «За освобождение Праги». На этом и закончилась для меня война.
После Победы еще год служил в Германии, до 1946-ого года, в роте резерва. Потом уже демобилизовался, отправился в родную Беларусь, к матери.
Сразу же вернулся на службу в милицию в свой Белыничский РОВД. Наводили порядок – работы много было, но мы не жаловались, военное время нас закалило. Случаи разные были – и разбойные банды действовали, и кражи происходили. Работал участковым, честно выполнял свою службу, как мог и как умел. Дослужился до старшего следователя, в этой должности и ушел на пенсию.
Пообщавшись с Иваном Федоровичем, кажется, что 70 лет назад люди были действительно какие-то другие. Он до сих пор помнит, сколько весит снаряд гаубицы, самостоятельно топит печь и читает наизусть военные стихи. У него двое детей, дочка и сын, который служил во флоте и умер от сердечного приступа в 55 лет. У него 7 классов образования и впечатляющее количество наград: это и Орден Великой Отечественной войны 1-ой степени, Орден Красной Звезды, медали за освобождение Праги, и за Победу над Германией. И что самое удивительное – он такой не один. Они живут честно и скромно, так же, как и 70 лет назад. Наверное, потому, что, пережив все неподдающиеся нашему восприятию ужасы войны, они знают, что квартиры, машины, слава – все это временно. Пройдут годы, многое изменится, и ты, в конечном итоге, останешься один на один не с новым домом, а со своей совестью. Которая и станет мерилом прожитой жизни.
Елена Игнатова, фото автора
