Белорусский режиссер и сценарист Елена Турова о работе мультипликатора, спецэффектах в кино, дочке-актрисе и привидении из Вилейки
Кажется, совсем недавно мы обсуждали новаторские белорусские сказки “Новогодние приключения в июле” и “Рыжик в Зазеркалье”, как уже подоспела очередная премьера режиссера анимационного и игрового кино, сценариста и поэтессы Елены Туровой. Талантливая дочь кинорежиссера Виктора Турова и актрисы Светланы Туровой, неоднократный лауреат и призер детских кинофестивалей продолжает удивлять зрителей необычными картинами. На этот раз готической комедией с нотками хоррора и фэнтези “Киндер-Вилейское привидение”, созданной по мотивам новеллы Оскара Уайльда “Кентервильское привидение”. Картина получила несколько призов в рамках кинофестиваля “Лістапад”: Гран-при “Золотой “Лiстападзiк” (приз зрительских симпатий), “серебро” “За лучшую работу взрослого актера в детском фильме”, а также диплом прессы и приз спонсоров фестиваля. Как режиссеру удается угадывать вкусы современных зрителей, нужны ли, на ее взгляд, спецэффекты в кино, сложно ли работать на одной площадке с дочкой и о многом другом Елена Викторовна рассказала специально для читателей “НГ”.
О детских годах
“Просмотр мультфильмов был для нас событием”
— Дома часто велись разговоры о кино, но я не была “ребенком площадки”. Росла как все дети. Может, была гиперактивной, всегда первая среди ребят. Если выходила во двор, то собиралось сразу человек пятнадцать. Но и время было другое. У нас не было тех возможностей, что у современных детей. Просмотр мультфильмов был для нас настоящим событием: мы отмечали их в телепрограммах галочками на неделю вперед! Играли во дворе во всевозможные подвижные игры, но когда кто-нибудь из родителей кричал из окна “мультики!”, всех сдувало с площадки. Потом выходили обсуждать. Не говоря уже о премьерах в кинотеатрах: не дай бог было не попасть на первый показ! Все, ты не в теме. Это была трагедия (улыбается).
О начале карьеры
“Найдешь художника, будешь ставить”
— Мама научила меня в детстве сложному слову “режиссер-мультипликатор”. Я с трудом представляла, кто это, но понимала, что это вплотную связано с мультфильмами, и когда меня спрашивали, кем я хочу стать, отвечала: режиссером-мультипликатором. Потом я от этой темы ушла. Поступила в БГУ на филологический факультет — у меня неплохо получалось писать. Закончила с красным дипломом, получила направление на киностудию редактором. Правда, из-за сокращения штата в редакторы меня не взяли. Пришлось пойти на место помощника режиссера мультстудии, самую скромную должность, на которую принимали даже после школы. Выполняла черновую работу, но понимала, что способна на большее. Думала, раз здесь работаю, надо осваиваться. Пошла на курсы художников-мультипликаторов, писала сценарии для рекламы, небольших фильмов. А потом показала свои работы Игорю Волчеку, худруку. Он сказал: “В принципе, неплохо. Найдешь художника, будешь ставить”. Я нашла Володю Борохова — мы вместе учились на курсах аниматоров. Так все и началось...
О работах
“Сами режиссеры не знают, где можно увидеть их мультфильмы”
— Первый мультфильм вышел под названием “Иллюзион”. Люблю эту работу. Что удивительно, спустя много лет она взяла Гран-при на алматинском фестивале. До того ее никуда не посылали. Мы сделали дебютный фильм, нас с Володей похвалили — и все. Белорусские мультики редко показывают. Нас часто спрашивают, где они, как их можно посмотреть. Мы сами не знаем. Режиссеры не хозяева — исполнители. Знаю, белорусские мультфильмы иногда появляются в телеэфире, время от времени выпускаются диски с отечественными картинами. Только сами режиссеры иногда не знают об их существовании. Я как режиссер даже не могу презентовать свои фильмы на дисках, потому что у меня их нет. Зато книги есть. Это замечательный проект издательства “Літаратура і мас-тацтва” (нынешняя “Звязда”), которое уже выпустило “Рыжик в Зазеркалье”, “Новогодние приключения в июле”, на днях должно выйти “Киндер-Вилейское привидение”. Это не сценарии — сказки, полноценные художественные произведения.
О мультах в кино
“Имея фантазию, можно сделать все что угодно”
— Меня часто спрашивают, не хотела бы я вернуться в анимацию. Но из анимации я и не уходила. Мои фильмы — это сочетание игры актеров с анимацией. Помню, какое неизгладимое впечатление в конце восьмидесятых оставил фильм Роберта Земекиса “Кто подставил Кролика Роджера”. Мне казалось, так здорово, что рядом с реальными людьми бегают рисованные персонажи, что это какая-то супер-крутая технология, за которой никогда не угнаться... А потом посмотрела ролик про то, как делали фильм, и поняла, что ничего невозможного нет. Например, как сделать, чтобы зритель поверил, будто за пазухой героя сидит Кролик? Брали свернутый шланг от пылесоса и нагнетали воздух под рубашку артиста. Шланг крутился, и казалось, что шевелится беспокойный Кролик: оставалось дорисовать к отснятому материалу торчащие уши и мордочку. Поняла, что, имея фантазию, можно все сделать и у нас. “Новогодние приключения в июле” мы начинали делать не то что с нуля — с минуса. У нас не было совершенно ничего. Ни аппаратуры, ни хромакейных фонов, ни знаний. Было только огромное желание и группа энтузиастов.
О реанимации белорусской сказки
“Фильм делается не ради эффектов”
— Когда в начале двухтысячных мне предложили реанимировать белорусскую сказку, я загорелась идеей. Но понимала, что сказку придется делать для совершенно другого поколения детей. Кощей Бессмертный и Баба Яга вряд ли “прокатят”. Придумала для “Новогодних приключений в июле” персонаж: компьютерный вирус, пришедший из космоса, задумавший поработить мир, уничтожив все детские праздники. Получился в итоге эдакий симбиоз фолка и нового. Когда сценарий был готов, на студии сказали: “Вряд ли мы это потянем. Такого у нас еще не делали, нет возможностей”. Поняла, что надо выкручиваться. Предложила: то, что мы не можем реализовать киносъемкой, попробуем дорисовать на мульт-студии. Вначале сами не понимали, за что взялись. Ребята выкладывались, делая практически невозможное. В процессе создания фильма закупили хромакей, научились работать с цифровыми камерами, родился цех с замечательной аппаратурой и большими возможностями, который называется сейчас “Телекино”.
О “Киндер-Вилейском привидении”
“Домой приходила с сорванным голосом”
— В каждом проекте свои сложности. В “Киндер-Вилейском привидении” было безумно много каскадерских трюков, с чем мы не сталкивались раньше. Было много работы с животными. Это очень сложно. Животные совершенно непредсказуемы. Вот надо снять двух вспорхнувших голубей. Кажется, ну чего стоит? А тратишь на это полдня: голуби игнорируют команды режиссера, не шевелятся и гадят на пол. На “Привидении” было много детей-актеров — от трех до пятнадцати лет. Дети тоже разные бывают. Есть ребята, которые переиграют любого взрослого. На съемках этой картины удивила Алексия Фроемчук — гениальная шестилетняя актриса. Всегда приходила подготовленная, со своими предложениями. А были еще шалопаи-близнецы, которые должны были играть братьев-хулиганов. “Абсолютное зло!” — окрестил их Вячеслав Павлють, исполнитель нескольких главных ролей в фильме. “На нас надо кричать, мама так всегда делает”, — оправдывались “плохиши”. И хоть это не мой метод, приходилось орать: парни сразу включались в процесс и работали как шелковые! Домой приходила с сорванным голосом, но ребята сыграли как надо.
Об актерстве дочери
“Все равно ты мама, хоть и режиссер”
— Дочка Ника впервые попала в кино в четыре года. С тех пор снималась много и у разных режиссеров. Во всех моих фильмах играла эпизодические роли. Со своим ребенком работать —рисковое дело. Все равно ты мама, хоть и режиссер. Но на последней картине доверила ей главную и довольно сложную роль — образ девочки-мальчика, предводительницы ватаги местной ребятни. Мне показалось, что дочка уже была готова к этому. Не раз обсуждали с дочкой ее будущее. Говорила, что, может, пойдет по моему пути. А потом, наглядевшись, как я выматываюсь, какая “выжатая” приползаю порой с работы, стала задумываться. Девочка очень умная, с шустрым мышлением, хорошим чувством юмора, хорошо учится, занимается карате, английским, рисованием. Будет ли она в кино? Не знаю. Не буду ни отговаривать, ни принуждать. Но если она и придет в этот бизнес, я буду знать: ее решение не спонтанное. Мой ребенок знает, насколько тяжел этот труд. А “хэппенинг” — на экране!
