Словосочетание «отцы и дети» приобрело сегодня массу новых оттенков
— Эта бабка всех нас в гроб вгонит! — частенько слышу от подруги, которая была вынуждена два года назад забрать 80-летнюю мать в городскую квартиру. Пенсионерка переболела пневмонией, и на то время это был необходимый шаг. Теперь в двухкомнатной «хрущевке» ютятся пять человек, а вполне сообразительная и, несмотря на свой возраст, шустрая бабушка регулярно «развлекается», играя на нервах окружающих. Как только заскучает, тут же находит повод для ссоры с внуками или дочерью и зятем. Не так посмотрели, не то сказали, не ту программу по телевизору включили, не вовремя уборку затеяли… Одним словом, зацепок масса, и пожилая женщина, не мудрствуя лукаво, использует их с особым наслаждением и многократно.
— Катька, опять твоего с работы нет! Сколько это будет продолжаться?! — гремит из кухни воинственная бабуля. — А котлеты у тебя сегодня подгорели, есть не буду… Уж лучше я голодная посижу! Все назло, все назло… Сашка вон опять уроки делает именно тогда, когда мне надо «Модный приговор» посмотреть! Балкон тряпками завешали, темно — газету не почитать. Бедная я, бедная, никому не нужная… Завезите меня в деревню сейчас же! — в тот момент, когда в доме появляются посторонние люди, к бабушке приходит особое вдохновение.
— Терпи, Кать, старый — что малый, — пытаюсь тихонько успокоить подругу. — Не дай бог, и мы такими когда-нибудь будем…
— Да брось ты, я до ее возраста вообще не доживу! — вздыхает хозяйка. — В отличие от матушки, отличающейся спартанской закалкой и «космическим» давлением, у меня уже теперь масса болячек: и печень, и сердце, и сосуды. Сергей вон старается вообще реже дома бывать, пацаны на улице пропадают — надоедает постоянно «собачиться». Так что семья из-за бабушки, можно сказать, уже рушится… Но ведь не откажешься, свой, родной человек. Хотя, судя по ее состоянию, она вполне могла бы жить, как и раньше, в деревне. Десять километров от города — мы ж ее практически ежедневно навещали. Но ей командовать нравится, а в деревне, кроме кошки да пяти кур, больше никого не осталось.
— Везите, говорю, домой! Хватит надо мной издеваться! — вновь слышится из кухни, где старушка вполне благополучно расправилась с тарелкой «подгоревших» котлет, попила чайку с добрым кусманом намазанной маслом булки и, судя по воспрянувшему энтузиазму, заглянула-таки в холодильник, приняв тайком граммов пятьдесят беленькой «для аппетита».
— Хочешь концерт? — устало улыбается Катерина. — Ма-а-ам! Собирайся, я договорилась, сейчас машина подойдет. Пока тепло, поживешь в Старом Селе…
— Ага, вот так ты с матерью! Какое тепло — на улице холод собачий. Хата не топлена всю зиму. Куда ж я поеду-у-у, кто ж родную мать из дома выгоняе-е-ет! — тут же завыла-запричитала бабушка, не забывая из-под уголка носового платочка внимательно следить за реакцией присутствующих. Хитрющий, острый взгляд, на глазах — ни слезинки…
— Да ладно, я пошутила, никто тебя никуда не повезет, иди, вздремни, — устало обнимает «безутешную страдалицу» моя подруга и ведет в соседнюю комнату. Теперь можно быть уверенными: в течение ближайшего часа-двух бабушка нас не потревожит, у нее, как говорят домочадцы, послеобеденный «антракт».
…Я не хочу, да и не имею права осуждать какую-либо из сторон. Несложно понять и главную героиню домашних «спектаклей»: сегодня пожилому человеку тяжело смириться даже не столько со своей немощностью, сколько с чувством потери прежних позиций хозяйки, распорядительницы очага. Ей хочется по-прежнему быть главой семьи, родоначальницей, знать, что без ее участия не принимается ни одно важное решение. Ее душевные запросы остались прежними, а вот физическое, да и интеллектуальное состояние изменилось, с чем и не хочет никак мириться женщина. Появляется какой-то болезненный эгоизм, который приглушает своей безрассудностью даже любовь к детям и внукам. Желание иметь свое «я», такое же крепкое и бесспорное, как и прежде, сильнее здравого смысла…
К сожалению, эта возрастная особенность, которую с полным правом можно назвать своеобразным и практически неизлечимым недугом, преследует очень многих пожилых людей. Старания обеспечить свой душевный комфорт, свое собственное спокойствие, лишний раз потешить самолюбие становятся признаком старческого эгоизма. Яркий пример тому — судьба еще одной героини сегодняшнего рассказа.
…Два года назад Алла, в одиночку воспитывающая двоих детей и вынужденная регулярно присматривать за мамой-пенсионеркой, проживающей за 150 километров от дочери, перенесла тяжелейшее заболевание. Разрыв аневризмы головного мозга, две недели бессознательного состояния в реанимации, операция с трепанацией черепа… К счастью, выжила и не стала инвалидом. Полтора месяца нахождения мамы в больнице дети скрывали от бабушки — боялись за состояние последней. А после того как все плохое осталось позади, Алла сама аккуратно рассказала матери о случившемся. Бабушка всплакнула и… быстро забыла о недуге кровинки.
Уже через неделю она привычно часами висела на телефоне и бесконечно жаловалась на свою гипертонию, вынуждая вчерашнюю пациентку реанимации нервничать и не спать по ночам, требовала внеочередных приездов, посадки целых плантаций никому не нужной картошки, ремонта состарившегося дома и наотрез отказывалась переезжать к дочери. Никакие домашние, семейные и рабочие проблемы Аллы ее не волновали, а в ответ на оправдания занятости старушка без раздумий предлагала: «Тяжело и далеко ездить ко мне? Бросай все, оставайся, проживем на мою пенсию…» Что будет с внуками, кто заплатит пенсию ее неработающей дочери в будущем? Какая разница? Логика следующая: важно получить внимание здесь и сегодня, а после моей смерти, мол, живите, как хотите.
Все бы ничего, но несчастья, как оказалось, в этой семье не закончились. Недавно 50-летняя Алла вновь попала в больницу. На этот раз в онкологию. Операция, химиотерапия. Бабушку вновь оберегают, о болезни дочери она ничего не знает. В перерывах между курсами лечения изможденная Алла вновь садится в дизель-поезд и отправляется в путь за 150 километров: мама требует приезда. Бабушка предпочитает не интересоваться, по какой причине дочка так долго находится на больничном, отчего сутками не снимает парик, почему бледнеет при любом физическом усилии.
Перед Пасхой врачи категорически запретили Алле нарушать постельный режим: резко ухудшились анализы крови. Проведывая знакомую, я застала ее в слезах: мать в очередной раз не приняла никаких ссылок на здоровье, безоговорочно требует визита в деревню и раздраженно кричит в трубку: «Так чем ты там так уж болеешь, что приехать не можешь?! Вот у меня — давление!!! А ты на какие-то анализы ссылаешься… Грядки ждать не будут!»
Так что же это: родительская любовь, которая не позволяет существовать без постоянного присутствия близкого человека рядом, или обычный эгоизм, нежелание ради счастья детей и внуков смириться с обстоятельствами, пожертвовать привычным укладом жизни, постараться по мере возможности облегчить жизнь родным людям и использовать во благо рода свой богатый опыт, еще не растраченные силы?
Что ж, пытаясь вернуть ушедшее время, осень жизни вполне может заблудиться на перекрестке возрастов… И как важно всем нам вовремя найти верную дорогу, взаимопонимание, соблюсти нерушимой хрупкую грань между двумя совершенно противоположными чувствами. Ту грань, что может стать началом глубоко спрятанного, но вполне реального конфликта между поколениями. Нужно научиться в любой ситуации объективно оценивать свои поступки и не обижать равнодушием близких…
