История с задержанием мною браконьеров во главе с егерем Богдановым на озере Соленом, о которой было рассказано в «Р» от 26 сентября этого года («Егеря-браконьеры»), имела продолжение.
На следующий день после происшествия я заехал на территорию Акчинского военно-охотничьего хозяйства, расположенного в семнадцати километрах от моего города. В этом хозяйстве, где браконьерством, к слову, не занимались, я работал ранее охотоведом. Пока не поцапался с председателем Окружного совета ВВОО Туркестанского ВО, того самого, под прикрытием которого орудовали люди Богданова.
При въезде в усадьбу я увидел стоящих в оцеплении солдат, меня они беспрепятственно пропустили. Остановив мотоцикл возле ворот, я зашел на территорию и увидел множество офицеров КГБ, председателя Окружного совета и начальника Акчинского охотхозяйства Куликова.
Подойдя к ним, улыбаясь, я поприветствовал всех, и они так же дружески ответили мне. За исключением моего бывшего начальника. В ответ на мое приветствие он заматерился и сплюнул.
— А почему вы материтесь? — обратился я к нему с улыбкой.
— Да ни …! Сети вернешь, извинишься, а штраф и иск из своего кармана отдашь.
— Это еще почему?
— Да ты знаешь, щенок, что это я разрешил им сети ставить? Знаешь, что я к Рашидову запросто захожу, когда пожелаю? Да я тебя в порошок сотру, молокосос!
— То, что вы козыряете именем первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана, не делает вам чести. Думаю, что и он, если узнает об этом, не погладит вас по головке. А вот то, что вы организовали браконьерскую банду с широким сбытом рыбы, я знаю прекрасно.
— Что, сволочь? Что ты сказал? Повтори!
— А вот что сказал, то и повторю. И подтвержу это документально.
Я вернулся к мотоциклу, взял лежавший в коляске планшет с документами и вытащил из него дело Богданова. Затем вернулся к заинтригованным офицерам и явно струхнувшему председателю и со словами: «обратите внимание, товарищи, на объяснения егерей и их сообщников» — зачитал эти объяснения.
Я видел и чувствовал, что симпатии всех присутствующих были на моей стороне и до этого. Но когда все объяснения были зачитаны, послышались голоса:
— Да чего уж там, все понятно.
Из группы офицеров вышел полковник и, подойдя ко мне, представился:
— Полковник К.! Вы у Монжелевского работаете?
— Да, у Монжелевского.
— Это мой товарищ. Передадите ему привет от меня.
Затем немного помолчал и добавил:
— Я знаю, что вы раньше работали в этом хозяйстве. И всегда присутствовали при посещении высоких гостей, организовывая для них охоту. Я знаю, что это ваш участок, и вы можете посещать хозяйство, когда пожелаете. Но сейчас вы не можете здесь находиться, поскольку сюда едет на охоту Брежнев, а вы не работник этого хозяйства.
— Я прекрасно понимаю и знаю это положение и, конечно, удаляюсь. До свидания.
Пожал протянутую руку, поднял другую и весело попрощался со всеми остальными.
— Не забудьте передать привет Монжелевскому и скажите, пусть позвонит мне, — снова попросил полковник.
Немного не доезжая до своего города, я увидел машины с мигалками, несущиеся навстречу, и остановил мотоцикл на обочине. За милицейскими машинами двигались два длинных черных автомобиля и еще два милицейских сзади. Значит, полковник сказал правду.
На следующий день я находился дома и приводил в порядок документацию. Вдруг раздался длинный, тревожный звонок. Я подошел к двери и, открыв ее, увидел Монжелевского и начальника Узбекрыбвода с бледными лицами и встревоженными глазами.
Не здороваясь, они в один голос спросили меня:
— Что ты натворил?
— А что я мог натворить? У меня всегда все нормально. Никаких нарушений с моей стороны не бывает. В чем дело? Объясните наконец!
— Председатель Окружного совета написал докладную в ЦК Компартии Узбекистана о том, что вчера во время посещения Брежневым Акчинского охотничьего хозяйства ты ворвался на территорию центральной усадьбы с пистолетом в руке и офицеры КГБ еле выдворили тебя оттуда, — выпалил одним духом мой начальник.
Услышав такую чушь, я расхохотался:
— А вы подумали, что от меня осталось бы в этом случае? Неужели вы поверили в это?
После этих слов и смеха мои начальники растерянно посмотрели друг на друга и только теперь сообразили, что я прав, хотя тревога еще не совсем покинула их.
Я пригласил их сесть и обстоятельно рассказал о браконьерской группе, которую создал и прикрывал председатель Окружного совета. Сказал и о полковнике К.
Монжелевский бросился к телефону и стал звонить в управление КГБ Узбекистана. Когда его товарищ ответил, он сообщил о том, какой пасквиль написан на меня председателем Окружного совета и отправлен в ЦК Узбекистана. В ответ раздался такой смех, который был слышен и нам, стоящим рядом.
Наконец рассмеялся и Монжелевский и после этого попрощался и положил трубку. Когда начальник Узбекрыбвода спросил его, что сказал полковник, он ответил:
— Да дурак он и подлец, этот председатель. Думаю, что теперь ему хана будет. На него ведь и так командующий округом зуб имеет за нечистоплотное поведение, а теперь еще и этот скандал он сам себе устроил.
Клеветник получил выговор по партийной линии и был снят со своей должности. Но он не ушел от полюбившейся ему кормушки. Каким-то образом сумел принять Дальверзинское охотничье хозяйство и стать его начальником.
Когда я через некоторое время заехал в это хозяйство, то увидел, что он и на этой должности не теряется. Рядом с его домом находились два пруда, огороженные сетчатым забором, и оттуда доносились крики большого количества нутрий, принадлежащих, как я уже знал, лично ему, кормили которых егеря, беспрерывно приносящие этим прожорливым животным охапки сена и веток с листьями.
Остановившись рядом с прудами и понаблюдав за нутриями и таскающими им корм егерями, я подъехал к дому, в котором жил начальник охотничьего хозяйства. Он уже шел навстречу моему мотоциклу.
Узнав меня, он не подал руки, а заматерился и с апломбом заявил:
— Ты почему заехал на территорию военного охотничьего хозяйства? Я сейчас прикажу арестовать тебя!
— А потому я заехал, что являюсь государственным инспектором рыбоохраны, а территория хозяйства расположена на берегах государственных водоемов. Ясно вам? И если вы не прекратите корчить из себя фигляра, я помогу вам и отсюда уйти. Мало того, что вы опять организовали здесь браконьерский притон, о чем мне уже сообщили, так еще из егерей батраков для себя сделали.
После моих слов он заулыбался и радушно раскинул в стороны руки:
— Да что ты, Сережа, шуток моих не понимаешь? Ты же у меня как сын родной.
— Да, сын! То-то вы не успеваете кляузы строчить на своего сына во все инстанции! Их уже и читать там не хотят!
— Да брось ты на старика обижаться. Пойдем чай пить, да вина нашего испробуем.
Вдруг он увидел в коляске моего мотоцикла три охотничьих ружья, которые я изъял в этот день у браконьеров на территории Дальверзинского хозяйства.
— Слушай, Сережа, отдай их мне с протоколами. Тебе ведь все равно, кому их сдавать.
— Нет, не все равно. Я сдам их в охотничью инспекцию, поскольку являюсь и охотинспектором. Получу сорок процентов от взысканных штрафов, от продажи ружей в комиссионном магазине и от вашего Окружного совета по пять рублей за каждое ружье, поскольку они изъяты на вашей территории.
— Ну давай договоримся. Помоги мне.
— Я и так помогаю, сами это видите, но вам сдавать не буду, так как мне это не выгодно.
Начальник хозяйства уже умильно смотрел на меня:
— Видишь ли, Сережа, мы ведь тоже должны браконьеров задерживать. А мои егеря не умеют это делать.
— Так научите их и совместно с ними организовывайте рейды. И я в этом помогу. Но, думаю, им не до браконьеров. Видите, как они пашут возле ваших нутрий?
На мою последнюю реплику он не обратил внимания и, хитро прищурившись, начал убеждать меня в нецелесообразности сдавать изъятое в охотничьих хозяйствах оружие в охотинспекцию.
— Ты ведь не раз, наверное, убеждался в том, что получать премиальные в охотинспекции — долгое и нудное дело.
— Ну и что? Все равно ведь получу. Хоть через год, но получу.
— А зачем тебе целый год ожидать, если можно быстро организовать это?
— Каким же образом, позвольте вас спросить?
— Ну ты ведь знаешь мой авторитет в верхах?
— Знаю, если судить по вашей теперешней должности.
— Да брось ты подначивать. Никто меня не снимал с той должности. Я сам хотел сюда. Знаешь, как сделаем? Ты будешь сдавать отобранные ружья вместе с протоколами мне в хозяйство под расписку, а я обещаю тебе к новому году оплату всех премиальных.
Предложение было заманчивое. Немного подумав, я по наивности согласился.
И начал отвозить ему отобранные ружья с протоколами. К началу осеннего сезона сдал сорок семь единиц.
Но так случилось, что, когда меня перевели в город Моршанск, я совсем выпустил это из виду. Уже находясь на новом месте и листая однажды подшивку журналов «Охота и охотничье хозяйство СССР», читаю: «Начальник Дальверзинского охотничьего хозяйства ВВОО Турк. ВО подполковник в отставке Б. лично задержал и обезоружил в 1974 г. сорок семь браконьеров».
Вот такие дела. Опять он меня надул. И деньги присвоил, и славу.
