«Р» неоднократно приходилось рассказывать как о положительных, так и негативных моментах, проявляющихся при проведении оперативных экспериментов. Кто же попадает в эти ловушки? Каковы гарантии эффективности таких мер по предупреждению, выявлению и пресечению взяточничества и других социально опасных преступлений? На эти и другие вопросы отвечает директор государственного учреждения «Научно-практический центр проблем укрепления законности и правопорядка Генеральной прокуратуры Республики Беларусь» доктор юридических наук, профессор Владимир ХОМИЧ (на снимке).
— Владимир Михайлович, вы уделяете большое внимание проблемам и способам борьбы с коррупцией. Что, на ваш взгляд, мешает эффективно бороться с этим злом?
— На первое место поставлю отсутствие разумного баланса интересов публичных и частных в разрешении самых сложных и вполне обыденных конфликтов по линии государственного управления и администрирования. Очень важно добиться устранения чрезмерности администрирования в системе государственного управления и расширения судебных процедур разрешения конфликтов, порождаемых злоупотреблением полномочиями администрирования.
— И каковы пути разрешения проблем такого рода?
— Во-первых, они предопределяются тем, как разрешаются проблемы прозрачности, контролируемости гражданскими институтами общества процесса противодействия коварному злу, а также развитостью судебной защиты человека от злоупотреблений чиновника. Во-вторых, сказывается и такая сложная причина, как человеческий фактор, изначальная человеческая природа. Ведь вы можете называть человека коррупционером или иным вызывающим эпитетом, но это в итоге ничего не дает. В человеке изначально заложено индивидуалистическое начало. Не случайно только 15 % респондентов убеждены, что в борьбе с коррупцией эффективны уголовно-правовые меры. Более того, такое же количество респондентов считают, что коррупция — вполне нормальное явление, позволяющее преодолевать риски ненужного администрирования. Наверное, во многом потому у нас благополучно пока приживаются протекция, щедрое премирование тех, кто этого явно не заслуживает, и другие явления коррупционного порядка.
— Такое же неоднозначное отношение в обществе и к главному оперативно-розыскному мероприятию, призванному бороться с мздоимством и носящему название «оперативный эксперимент»…
— В практику работы правоохранительных органов Беларуси это название введено в 1992 году, когда в нашей стране был принят Закон «Об оперативно-розыскной деятельности». До этого оперативный эксперимент отсутствовал в теории и практике оперативной работы не только Беларуси, но и республик бывшего СССР. При необходимости проведения подобных мероприятий органы прибегали к так называемой оперативной комбинации.
— То есть мы переняли опыт, накопленный в странах Запада?
— В зарубежной практике спецслужб оперативный эксперимент используется с начала 80-х годов прошлого столетия. В США, например, порядок проведения оперативно-розыскных мероприятий был разработан Генеральной прокуратурой и утвержден министром юстиции в 1980 году. При этом Верховный Суд сделал заключение, что требования правопорядка не приемлют провокации при осуществлении секретных операций.
Правительство Швеции 26 февраля 1981 года в целях противодействия поступлению на рынок страны наркотиков предоставило полиции право осуществлять «подставу» своей агентуры торговцам наркотиков. Закон Итальянской Республики от 8 июня 1992 года «О внесении срочных изменений в новый уголовно-процессуальный кодекс и мерах по борьбе с мафиозной преступностью» позволил Управлению по расследованию мафиозной преступности внедрять своих сотрудников в изощренные структуры в целях контролируемого «стимулирования» деятельности по отмыванию денег и незаконному обороту наркотиков. Суть «дознания с приманкой», которое применяет полиция Японии, состоит в том, что орган дознания или доверенное лицо по его поручению, выступая в качестве приманки, вызывает у проверяемого желание совершить преступное деяние, ждет его осуществления и после совершения преступления проводит задержание правонарушителя. Такого рода секретные оперативные действия, конечно же, должны проводиться с соблюдением незыблемых основ правопорядка и обеспечивать справедливость правосудия.
— А нашим правоохранительным органам что мешает действовать таким образом?
— Президент Беларуси на одном из совещаний по вопросам эффективности принимаемых мер по борьбе с коррупцией справедливо отмечал, что оперативный эксперимент все больше превращается из правового инструмента в орудие провокации. Позже он развил эту мысль, сказав буквально следующее: «Выявлена масса случаев, когда люди, призванные бороться с преступностью, но в практику работы которых вместо создания эффективного механизма профилактики коррупции вошла система провокаций должностных лиц в получении взяток, пытались, используя предоставленные им права и возможности для достижения личных интересов, спровоцировать должностных лиц к получению взяток». В своей работе они «потеряли чувство реальности и забыли про закон».
Проблема в конечном итоге сводится к оценке законности действий оперативных работников и действующих под их контролем лиц в процессе проведения мероприятий по реализации оперативной информации о возможном противоправном поведении того или иного должностного лица. Не секрет, что порой при организации и проведении оперативных экспериментов сотрудниками движут служебное рвение, ложно понятые государственные интересы, а то и карьеристские побуждения. Подобные оперативные мероприятия приводят к тому, что должностное лицо, которое до встречи с провокатором являло собой образец законопослушного гражданина, не помышляло о получении взятки и никоим образом не выражало своего намерения пойти на совершение преступления, в процессе оперативного эксперимента искусственно подталкивается, побуждается, т.е. провоцируется к получению взятки. Для большего психологического воздействия оперативные сотрудники используют особо крупные размеры взяток, исчисляемые порой и в сотнях тысяч долларов. При таких условиях далеко не каждый может устоять перед искушением взять предлагаемое подношение. В результате должностные лица, не проявившие в определенный момент необходимой психологической и моральной стойкости, из-за навязанного и внушенного им решения принять взятку в одночасье становятся преступниками, теряют при этом честь, авторитет, общественное положение.
Моделирование оперативных экспериментов по сценарию «ловли на живца» и обоснование, что «все берут», неизбежно ведет к провокации и должно быть запрещено, поскольку выявляются искусственно созданные преступники, которых могло и не быть в принципе. Для обоснованного проведения оперативного эксперимента необходимо посредством системы гласных и негласных мероприятий получать на постоянной поисковой основе информацию для оперативного обоснования законности проведения эксперимента в отношении подозреваемого в коррупции лица. Изучение уголовных дел о взяточничестве, приговоров, материалов надзорных проверок соблюдения антикоррупционного законодательства свидетельствует, что только не более четверти проводимых оперативных экспериментов по выявлению взяточников проводились на основе информации, полученной посредством осуществления оперативно-розыскной деятельности. Между тем оперативной перепроверке, прежде чем проводить оперативный эксперимент, следует подвергать и заявления граждан о фактах вымогательства или требований взятки со стороны должностных лиц.
При проведении оперативного эксперимента должны быть созданы такие условия и объекты инсценирования служебной деятельности, при осуществлении которых подозреваемое во взяточничестве лицо все-таки находится перед добровольным выбором совершения тех или иных действий, то есть имеет полную свободу выбора вариантов своего поведения.
— А как относятся к проблеме борьбы с провокацией такого рода в западных странах, в том же Европейском суде по правам человека?
— В постановлении этого суда от 15 декабря 2005 года по жалобе Г. Ваньяна к Российской Федерации относительно оценки действий оперативных агентов записано: «Если действия тайных агентов были направлены на подстрекательство преступления и нет оснований полагать, что оно было бы совершено без их вмешательства... то это… может быть названо провокацией». Европейский суд сделал заключение о том, что нет оснований полагать, что преступление данным заявителем было бы совершено, если бы не было вмешательства оперативных агентов в процесс инициирования Г. Ваньяна к совершению преступления. То есть имела место провокация.
Европейский суд, в принципе, не против использования элементов инициирования разрабатываемых объектов оперативного интереса на проявление ими умысла на совершение преступления в целях выявления и пресечения их противозаконной деятельности. Проблему инициирования как провокации Европейский суд видит в достаточности или недостаточности оснований (свидетельств, информации), предоставляемых сотрудниками оперативных подразделений для получения санкции на проведение завершающего этапа оперативного эксперимента. То есть объект оперативного интереса в данном случае не должен быть случайным.
Поэтому наши требования не расходятся с общеевропейскими. Основанием для проведения оперативного эксперимента должно стать лишь обоснованное предположение представителей оперативно-розыскных органов о наличии в действиях контролируемого лица признаков реального противоправного поведения коррупционного характера. Именно на такой подход мы и ориентируем прокуроров, других работников правоохранительных органов, призванных вести борьбу с коварным злом.
