Наверно, ни одна из общечеловеческих проблем не вызывает столько взаимных споров, сколько проблема эвтаназии – безболезненного прекращения жизни. Все мировые религии, словно сговорившись, дружно эвтаназию не приемлют. Позиция понятна: если Бог дал человеку жизнь, то сам человек не вправе решать, когда эту жизнь прекращать, какие бы муки он ни испытывал.
Рассуждать холодным мозгом о недопустимости эвтаназии могут только те, кто никогда не видел мучительной смерти близкого. Причем аргументы противников, если очистить их от эмоциональной шелухи, сводятся к тому, что в нашей стране эвтаназия может стать орудием недобросовестных наследников, которые таким способом попытаются приблизить получение наследства.
Но давайте посмотрим на ситуацию с другой стороны: неужели какой-либо законодательный запрет останавливал когда-нибудь того, кто решил нажиться на человеческом горе? Да ни за что! Если уж непорядочный человек захотел совершить преступление, единственное, что его волнует, – это обеспечить себе стопроцентное алиби.
Именно такое безупречное алиби применительно к эвтаназии сумел придумать бывший гродненский врач Евгений Янович Каминский. (Все фамилии, имена, отчества и место действия изменены. Любое сходство или совпадение – случайны.)
Все к лучшему в этом лучшем из миров
Евгений Янович работал патологоанатомом в больничном морге и потому, в силу своих служебных обязанностей, слишком хорошо знал и то, от каких болезней умирают люди, и то, что они испытывают перед смертью и какие медикаменты способны усилить или ослабить боль. Профессионалом в своем деле Евгений Янович был классным. К тому же не забывайте, что от заключения патологоанатома зависит судьба лечащего врача. Именно патологоанатом способен как подтвердить правильность проведенного лечения, так и разрушить карьеру коллеги, доказав, что тот допустил ошибку, которая привела к кончине пациента.
Поэтому Каминский имел решающее влияние на всех врачей областного центра, и никто даже в мыслях не хотел с ним ссориться.
Мне трудно утверждать был ли Евгений Янович стяжателем или бессребреником, но идея эвтаназии, на которой можно и заработать, и выглядеть благодетелем в глазах неизлечимо больных, однажды захватила его, тем более что он прекрасно понимал: умершего привезут для вскрытия именно к нему, а значит, опасность того, что вскроется неестественная смерть, минимальна. Не будет же доктор Каминский составлять заключение против себя самого.
Да-да! Нынешнее законодательство приравнивает эвтаназию к умышленному убийству. При этом мотивы не имеют к делу никакого отношения. Конечно, встречаются уникальные случаи, как, например, тот, что лет десять назад произошел в Литве, когда мать, не в силах видеть страдания сына, у которого было обожжено 100 процентов кожи, ввела ему смертоносный препарат. Суд, формально не выходя за рамки уголовного законодательства, все-таки не взял на себя ответственность строго наказывать женщину и приговорил ее к пяти годам условно. И волки, то бишь закон, сыты, и мораль цела.
Однако доктор Каминский хотел прослыть не только ангелом, но и подзаработать. А как патологоанатому найти людей, которые измучились от долгой ежесекундной боли? Не будешь же ходить по всем больницам и поликлиникам, выспрашивая у участковых врачей координаты безнадежных пациентов! Такой внезапный интерес мгновенно вызовет подозрения.
И Евгений Янович, не увольняясь с основного места работы, зарегистрировал частную фирму, основным видом деятельности которой обозначил уход за неизлечимыми больными. Теперь его любознательность, когда он выспрашивал адреса, диагнозы и фамилии, выглядела естественной.
Фирмы как таковой, конечно же, не было. Евгений Янович числился директором, его благоверная – главбухом. И все! Больше ни одного работника в штате не состояло.
Как же с такой мизерной численностью персонала Каминскому удавалось осуществлять уставную деятельность? Ведь он продолжал добросовестно трудиться в морге. А никак! Уставная деятельность не велась вообще. Нет-нет, не подумайте ничего плохого, заключались договоры, платились налоги, уход за больными по отчетности производился на уровне самых высоких медицинских стандартов, а то, что подопечные умирают часто, так это судьба. Ведь работала фирма Каминского, которая, кстати, носила солнечное название «Лучший мир», с самыми тяжелыми клиентами. Рак, инсульты, инфаркты, тяжелая почечная недостаточность – до мелочей Евгений Янович не опускался.
Надо признать, что заподозрить заслуженного врача БССР в противозаконной деятельности никто не пытался. Проверки налоговой инспекции не находили в бумагах никакого подвоха. Несколько удивляло лишь, что, в соответствии с условиями договоров, уход за больными осуществляли непосредственно директор и главный бухгалтер, но, в конце концов, оба имели высшее медицинское образование, а сам Евгений Янович к тому же был кандидатом наук.
Любопытство как двигатель истории
Подозрения возникли внезапно. Доктор Каминский дал согласие прочитать в институте курс лекций по социологии медицины. По истечении семестра, когда студентам пришла пора писать курсовые работы, к Каминскому подошла девушка и робко сообщила, что лично ее интересует вопрос продолжительности жизни онкологических больных. Не может ли уважаемый Евгений Янович посоветовать ей, где можно найти статистику.
Уважаемый Евгений Янович с радостью помог. Он прозвонил больницы и диспансеры, связался со своими знакомыми в собесе и областной организации общества инвалидов и передал любознательной студентке соответствующие статистические отчеты. Девушка с радостью принялась за работу.
И первая же сверка документов выявила удивительный факт. С момента диагностирования четвертой стадии онкологического заболевания до смерти человек жил в среднем три месяца. Причем этот срок был абсолютно одинаков как для тех пациентов, которые умирали у себя дома, так и для тех, кого родственники положили в больницу или отправили в милосердный хоспис.
И только данные о подопечных «Лучшего мира» зрительно выламывались из общей картины: от даты подписания договора директором частного унитарного предприятия Е.Я.Каминским и безутешными родственниками до окончания действия договора в связи с внезапной кончиной «объекта обслуживания» проходило двое, максимум трое суток…
Это уже было интересно, но только на основании сроков делать далеко идущие выводы девушка поостереглась. Она вновь обратилась к Каминскому и, прикрывая свое любопытство желанием узнать статистику смертельных диагнозов, попала в архивы морга. И здесь ей открылась вторая сторона дела. Вскрытие всех клиентов «Лучшего мира» Каминский осуществлял лично, несмотря на то что вместе с ним в прозекторской работали еще пять врачей-экспертов. В такие совпадения не поверил бы даже самый тупой сыщик.
Но даже тогда студентка не стала торопить события. Ее отец был следователем прокуратуры и часто внушал дочери: один факт может быть случайностью, два – совпадением и только третья проверка позволяет выявить закономерность.
Любознательная мисс Марпл нашла третий факт. Она обратилась в хоспис, из бухгалтерских документов которого следовало, что цена за трехмесячное содержание больного в хосписе в несколько раз меньше сумм, которые родственники платили «Лучшему миру» за два дня. Это уже было серьезно, и дочь выложила перед отцом нарытые материалы.
Гений и злодейство – две вещи несовместные?
Если бы Каминский был заурядной личностью, его бы сразу пригласили на допрос, но с бухты-барахты обвинить уважаемого в области человека, который воспитал не одно поколение врачей, невозможно. Для этого следовало найти убойные доказательства.
Давно известно, что, когда правоохранительным органам надо раздобыть доказательства, а раздобыть не получается, лучшим выходом считается напустить налоговую инспекцию. Так было сделано и в этот раз. Вновь ковырялись проверяющие в бухгалтерской документации, переворачивая каждую бумагу. Ничего! Абсолютно ничего подозрительного! Ни на йоту, ни на ноготок! В отчаянии оттого, что «Лучшему миру» невозможно предъявить обвинения в сокрытии хотя бы копейки доходов, оперативники от безысходности решили проверить соблюдение фирмой трудового и социального законодательства.
И попали в точку. Аккурат в те дни, когда Каминский подписывал соглашения на содержание безнадежных больных, его супруга оформляла договоры подряда с некими гражданами, предметом которых была «деятельность по социальному обслуживанию клиентов». Причем на каждое основное соглашение приходилось по десятку договоров подряда. Но еще интереснее было то, что фамилии
подрядчиков ни разу не повторялись, и нигде не содержалось сведений о том, что подрядчики имеют хоть какое-то медицинское либо социальное образование.
Теперь с Каминским можно было разговаривать предметно: объясните-ка, уважаемый Евгений Янович, если подрядчики свою работу выполняли профессионально, почему вы прекращали с ними сотрудничество, а если сотрудниками были никудышными, то почему вы ни разу не потребовали через суд возмещения уплаченных гонораров? Тем более что гонорары были не рядовыми.
Каминскому надо отдать должное: он не смутился и логично объяснил: подрядчики работали классно, а продолжать с ними сотрудничество он не мог, потому что все как один вдруг исчезали из его поля зрения и найти их повторно он не мог.
Оперативники не поверили в такой массовый исход – и правильно сделали. Когда они подняли свою милицейскую картотеку, вдруг обнаружили, что все до единого работники Каминского были или бомжами, или алкоголиками, или уголовниками. Разыскать и допросить их было делом техники.
И вот тут-то прояснился дикий, но дьявольский по своей красоте и изобретательности план. Подрядчики Каминского формально не совершали ничего криминального. Их роли были расписаны четко, вплоть до секунды. Первый открывал дверь в квартиру ключами, полученными от родственников больного; второй покупал в аптеке лекарство и ставил его на тумбочку около кровати; третий – наливал в стакан воды; четвертый – доставал из флакона таблетку; пятый – протягивал умирающему таблетку и стакан, шестой – следил за тем, как человек засыпает; седьмой – накрывал умершего одеялом с головой и уходил; восьмой – запирал дверь; девятый звонил родственникам – мол, так и так, скончался ваш любимый; десятый о том же сообщал в скорую помощь.
Друг с другом они никогда не встречались. Их действия, каждого по отдельности, не содержали ничего криминального, и только организатор Каминский видел всю ситуацию в комплексе. После свидетельских показаний Евгения Яновича попытались арестовать, но он успел сбежать. В настоящее время находится в розыске.
Глеб ГОНЧАРОВ, юрист, «ЗН»
