До лучших времен

Много лет назад, когда я еще был студентом и работал на реставрации костела в городе Мстиславле, местные жители угостили сливами. Принесли два ведра и высыпали в большущий таз. Сливы крупные, желтые, вкусные, но некоторые уже перезрели. Наш руководитель, лет на десять старше нас, предложил не выбирать лучшие, а вначале съесть перезрелые, а потом остальные. Он был взрослый, и мы ему поверили. И целую неделю ели те, которые начинали портиться, мягкие, с привкусом брожения. И только когда помыли таз, то сообразили, что хороших слив мы так и не попробовали. Они портились раньше, чем до них доходила очередь.

Не так давно разговаривал со знакомым. Встретились, зашли выпить кофе. Два месяца назад он похоронил отца. Сидя за столиком модного кафе, рассказывал, что шкафы, антресоли, комоды в отцовской квартире были забиты новыми вещами, посудой и одеждой.

«Представляешь, он пил из чашки с отбитой ручкой, а в буфете три чайных сервиза, на любой вкус! Ходил в моих старых вельветовых штанах, потертых и потрепанных, а у самого шкафы от одежды ломились. Он любил рыбачить, ты же знаешь, так вечно просил, чтобы я ему крючков, поплавков и прочей этой ерунды из–за границы привозил. Говорил, что здесь ничего такого нет. Думаешь, он ими пользовался? Нет! Все это добро в ящиках разложено, аккуратно запаковано. Я у него не один раз спрашивал, почему он той удочкой или спиннингом, что я из Германии, Швеции, Голландии привез, не пользуется? Так он всегда одно и то же отвечал: «Пусть полежат до лучших времен». Кому теперь все это надо? Костюмы, что тридцать лет как из моды вышли, галстуки, рубашки... Странное поколение. Понимаю, что они хлебнули лиха. Война, а потом разруха, переезды с квартиры на квартиру. А, вот еще, диван открыли, а там три ковра новых, целлофаном обернутые, лежат. В другом диване трубки обоев в цветочек и полосочку. Все это при мне куплено, лет тридцать пять назад. Я еще маме тащить все это добро из ЦУМа помогал... У меня такое впечатление, что они жить собирались вечно. А как еще все это объяснить?» — растерянно улыбался мой знакомый.

«Думаешь, ты меня удивил? Мои родители такими же были. Все лучшее на потом оставляли... Всегда, если что–то дарил, то ценники отрывал, чтобы они не прочитали и носить не боялись... Но они не носили, прятали в шкаф», — сказал я с досадой. И вспомнил, как подарил отцу хороший складной нож.

Помню, как он открыл коробочку, тут же очки на нос нацепил, бережно достал и принялся придирчиво осматривать, открывая, одно за другим, лезвия. Слушал, как щелкают пружины. Потом самым большим лезвием попробовал резать спичку, а ножницами нитку. В том ноже имелось восемь лезвий, и отец изучил каждое, опробовал. Он все время улыбался, цокал языком, качал головой и щурился, пытаясь найти хоть маленький изъян, но так и не обнаружил. Покрутил, взвесил на ладони, уложил в футляр и спрятал в выдвижной ящик буфета. Швейцарский нож с красной рукояткой ему нравился невероятно.

В следующий приезд домой отец отдал мне мой подарок, сказав, что такой хороший нож ему ни к чему. Он обойдется и своим старым. «Знаешь, если я твой потеряю, то расстроюсь очень. Слишком уж он хороший, да и дорогой... А мне уже поздно задаваться ножиком. Правда, кое–кому я его показал, не удержался, похвалился подарком! Всем нравится. Забирай себе. Ты молодой еще», — сказал и отдал мне нож.

Мы с приятелем заказали еще по чашке кофе. Хотели даже чокнуться, вспомнив отцов, но остановились и лишь пригубили.

— Кстати, набери меня, зайдем в отцовскую квартиру, посмотришь его рыбацкие штучки. Может, тебе что–нибудь сгодится, — приятель заглянул мне в глаза. — Только не откладывай до лучших времен.

ladzimir@tut.by