Когда Дмитрию едва исполнилось двадцать, он потерял самых близких людей: ушли из жизни младшая сестренка, затем папа, мама... Но страшная беда его не ожесточила, не ввергла в уныние. Дюжев научился не бояться.
Нас познакомила Мадонна
– Дима, последнее время тебя можно было увидеть на обложках журналов в связи с личной жизнью. Счастливое знакомство с Татьяной, свадьба, рождение сына… У меня всегда какая-то тревога по этому поводу: как только известный человек делает достоянием общественности свое самое личное, ничего хорошего из этого, как правило, не выходит. Увидел обложку с влюбленной парой – через год-другой жди такую же, но уже со слезами и сообщением о разбитом сердце и разводе. Твоя семья еще очень молодая, и я искренне желаю, чтобы вы стали счастливым исключением из этого правила. Получится?
– Откровений не боюсь. Я христианин и верю, что нельзя бояться суеверий, сглаза, заговоров. У меня абсолютный иммунитет вероисповедания. Бояться – грех. Если тебе нечего скрывать, то всегда есть что открыто рассказать о себе, не боясь обсуждений, тогда и злопыхатели становятся бессильными. Я слишком долго искал свое счастье, поэтому очень им дорожу.
– Не могу не спросить: ты все еще в любовной эйфории находишься или вы с Татьяной уже пережили какие-то кризисные моменты? Я вспоминаю свой первый брак: сначала была невероятная любовь, жизнь в розовом цвете, а потом из-за бытовых проблем и невозможности найти компромисс все стало меркнуть и угасать. Счастье, когда ты с достоинством можешь преодолеть все эти трудности. Ты уже приобрел такой опыт?
– Нет, наоборот. Чем дольше мы вместе, тем больше нуждаемся друг в друге. И только малыш крадет наше время, а когда засыпает, у нас появляется возможность побыть друг с другом наедине. Кроме того, мои частые гастроли и съемки заставляют нас постоянно скучать друг по другу.
– Может, в этом и кроется секрет вашего семейного благополучия – частые разлуки?
– Я думаю, дело в том, что мы просто любим друг друга. Я постоянно работаю. Да и Танечка все время занимается своими делами. Мы не успеваем друг другу наскучить.
– Но ведь бывает, что жена начинает пилить мужа именно потому, что у него нет времени на дом.
– Слава Богу, у нас не так. Быт не разъедает нашу семью. Опасность в браке – бескомпромиссность супругов. А если партнеры с уважением и пониманием относятся к привычкам друг друга в выборе еды, отдыха, друзей – то и не из-за чего ссориться и раздражаться.
Когда впервые увидел Танечку, это было как наваждение. На концерте Мадонны в Москве она появилась из ниоткуда среди миллионов людей и заставила застучать мое сердце по-иному. В Танечке меня поразили скромность, чистое отношение ко мне как к человеку, а не просто как к узнаваемому артисту. И, вспоминая первые впечатления, могу искренне сказать: они не изменились! Моя жена – умный, образованный человек, она невероятно женственна, но в ней есть и доля сопротивления, которая так необходима мужчине. А еще несомненное достоинство Тани – бескорыстность, всепрощающая, не знающая зла и ревности. С появлением Танюши в моей жизни все изменилось. Например, был у меня период, когда я перестал отмечать день рождения, он больно напоминал мне о потере близких. А с ней я вновь стал улыбаться в свой праздник.
У сына – задатки руководителя
– Еще раз поздравляю тебя с прошедшим днем рождения! Какие ощущения от того, что тебе исполнилось 32 года?
– В 32 года мужчина уже не ждет волшебных подарков под подушкой, как в детстве. Позади и беспечная юность – когда ночи напролет сидишь во дворе на лавочке, и время тянется долго-долго, и кажется: когда это мы еще повзрослеем! Теперь жизнь испытывает тебя, пробует на зубок: на что ты способен, каков твой багаж, какой у тебя IQ, и решает, стоит с тобой иметь дело или нет.
А впереди так называемый средний возраст. Надо готовиться к новому рубежу. Ведь в 40 лет уже все должно работать на тебя. К этому моменту надо успеть научиться кормить себя и близких, нести ответственность за семью, за сына, за будущее родных.
А самый ценный подарок в этом году я получил от сынишки. Рано утром Ванечка с мамой разбудили меня, подарили кучу подарков и открытку, сделанную его маленькими ручками! На первый взгляд – обычные каляки малыша, а я сразу увидел в них его представление о жизни!
– Ване уже почти два года, можешь описать его характер? Какая личность растет?
– Сын у меня с задатками руководителя. Не любит насилия, в любом случае пытается добиться своего, настойчив, хитер, любитель пошутить. Например, берет и коверкает слова, которые на самом деле уже умеет правильно произносить. Он меняет буквы, а затем с удовольствием смотрит на нашу реакцию, и как только берешься его поправлять, начинает убеждать тебя в обратном, мол, его вариант – правильный. И ясно, что ему просто нравится всеобщее внимание и удивление, нравится, что у него уже есть своя точка зрения, которую обсуждают. А потом вдруг начинает смеяться – ведь это шутка!
– Дима, а как ты относишься к утверждению, что мужчинам не очень интересны дети до трех лет и только потом, когда с ними уже можно поболтать и куда-нибудь сходить, папы начинают получать удовольствие от своего отцовства?
– Это, Машенька, не про меня точно! Я сразу, как сын родился, разгрузил свой график, отменил концерты. Месяц честно без работы был дома, нянчился, памперсы менял – я все умею! Страшно рад, что увидел первую улыбку своего малыша, услышал его лепет, стал свидетелем его первых успехов.
– А что хочется передать сыну прежде всего? Каким бы ты хотел его видеть в будущем? Наверняка ты представляешь его взрослым – как вы вместе на рыбалке сидите или в футбол играете?
– В футбол мы уже играем! Сын выходит во двор и пинает по мячу. Бах! И никто не подсказывал, не заставлял, просто ему нравится. Или, например, Иван вовсю пробует боксировать. Я ему подставляю руку – он наносит серию ударов. Главное – успеть увернуться, потому что как только рука убирается, он отважно бьет дальше. В общем, мужчина растет. Не могу сказать, что я его специально этому учу. Да мы с куколкой, с мишкой как-то возились, будто игрушка на него нападает, а он защищается. Потому что такие навыки необходимы даже крохе. Может быть, это инстинкт, но первое, чему отцы начинают учить своих маленьких детей, так это передавать житейскую мудрость: как выжить в этом мире.
Еще чуть-чуть – и я потерял бы сознание
– Джонни Депп, когда у него появился сын, заявил, что больше не будет сниматься в фильмах с кровопролитием, убийствами и криминалом. Правда, сдержать свое слово ему пока не очень удается. Ну а у тебя изменился взгляд на профессию после того, как стал отцом?
– Мне перед сыном не стыдно ни за один фильм, в котором я снялся. Я прежде всего отвечаю перед самим собой. Мне интересно достучаться до сердца того, кто со мной на одной волне, с кем у нас на данный момент совпадают интересы. Мне хочется сыграть и злодея, и героя, ни разу не повторившись с предыдущими ролями.
– Тогда, Дима, немного каверзный вопрос: почему в твоем послужном списке нет мегагероя, за которым, как за Данко, хотелось бы идти с верой в лучшее? Что, не нужны такие герои сегодня? Я смотрю на тебя и вспоминаю замечательного советского актера Евгения Урбанского, который играл личностей, способных изменить мир. Ты такой же, как он: фактурный, яркий, красивый. Разве не обидно, что твои восхитительные природные данные не используются в этом направлении?
– Я доволен и без того счастливой актерской судьбой. Я уже слышал, что похож на Урбанского, но как-то всегда смущаюсь от таких сравнений. Так что давай, Маш, от параллели с великим артистом Урбанским отойдем. Да, действительно, у меня не было героев такого масштаба, такой значимости и такой возложенной на них миссии, какие были в советском кино. Но ведь в те годы и идеология была другой – художники просто обязаны были создавать таких исполинов духа! В старых советских фильмах не было и другого: что многих убежденных коммунистов могли объявить врагами народа, посадить. Отец Урбанского тоже оказался на лесоповале под Воркутой. И когда пришли документы о реабилитации, он сплюнул, послал всех на три буквы и продолжил валить лес… Давай возьмем наш век. Еще совсем недавно мы могли смотреть на героя Сережи Бодрова – Брата – и верить ему. За ним на экране была естественная простота и сила. Но времена-то меняются.
– А что тебе еще хотелось бы сыграть? Хорошим тоном для актера считается мечтать о Гамлете. Тебе тоже эта роль снится?
– Мне – нет. Хотя я понимаю, почему так привлекателен Гамлет. Своей невероятной эмоциональной глубиной. Впрочем, у Шекспира каждый персонаж таков! Мне в фильме Юрия Кары «Гамлет» досталась роль Клавдия. Пропустить через себя образ злодея, предателя, «улыбчивого подлеца» очень тяжело. Особенно психологически сложны были сцены, где короля мучает совесть и страх, что преступление будет раскрыто. У меня иногда кружилась голова, было ощущение: еще чуть-чуть – и я потеряю сознание. Такое напряжение всего актерского организма…
А недавно я сыграл молодого криминального авторитета в драме «Близкий враг» Александра Атанесяна. Надо сказать, история получилась на уровне шекспировских страстей, когда двое любят друг друга, но любить им нельзя… И счастье двоих по-настоящему влюбленных долго продолжаться не может… Только действие происходит сегодня.
– Опять романтизация криминальной жизни? «Бригаду», помнится, именно за это ругали.
– Я не открещиваюсь от того, что сыграл в этом фильме героя по имени Космос и отчасти привнес в него свои жизненные наблюдения под чутким руководством режиссера Алексея Сидорова. Это история «морально устойчивая», романтики и приключений в ней предостаточно для криминальной драмы, но за этим следует логичное нравственное завершение. Это яркая насыщенная жизнь без правил, законов и границ, но и наглядный пример для умного зрителя.
– Дима, но есть же моральная ответственность. Ты не можешь не думать о том, с какими мыслями и чувствами зритель выйдет из зала кинотеатра…
– В колонии под Казанью, где мы представляли фильм «Каникулы строгого режима», один рецидивист c 15-летним сроком сказал, что фильм вызывает желание жить и вернуться домой. Выходит, наша сказка была нужна этим бывалым людям, что-то переворачивала в их искалеченных душах?
А на вопрос о достоверности мною сыгранного героя – оперуполномоченного Кольцова – он ответил, что от некоторых характерных милицейских фраз у него сводило зубы. Что прозвучало для меня как высшая похвала зрителя.
Ну а если все-таки говорить про высокую моральную ответственность, то я вспомнил бы фильм Павла Лунгина «Остров». Получив роль монаха, я всерьез задумался: как это сделать? А ведь тема тонкая: мы-то лицедействуем, а зрители будут все за чистую монету принимать, следить за действием, как за документальной съемкой. Мне очень хотелось, чтобы после фильма истинные монахи в нашей стране получили уважение со стороны неверующих и маловеров, кто никогда не бывал в монастыре, тех, кому кажется, что монахи – это бездельники, убежавшие от жизненных проблем. Хотелось, чтобы в молодежи проросло зерно мудрости, открывающее веру. Вот что для меня было самым важным, понимаешь?
Когда же, например, шел на кастинг «Бригады», я и тогда задумывался об этой истории и готов был сыграть в ней хотя бы эпизод. И никто не предполагал, что все обернется главной ролью. Поверил в меня только один режиссер Алексей Сидоров. Ему, кстати, пришлось отстаивать меня перед продюсерами. Они не хотели меня брать из-за слишком высокого роста.
– Вполне понимаю режиссера: ты тогда прекрасно вписался в образ молодого отвязного бездельника. Но Павел Лунгин-то почему тебя позвал? Это было неожиданно и для зрителей, и для многих кинематографистов.
– Меня с Павлом Лунгиным познакомил Алексей Балабанов на фестивале «Кинотавр». Мы приехали в Сочи представлять фильм «Жмурки», где я сыграл эдакого… очень решительного парня с невеликим умом. Вот такая неожиданная связь: от бандита к монаху… Павел Лунгин тогда собирался снимать фильм про Владимира Маяковского. Мы встретились, и он говорит: «Я вас увидел – и сразу понял: роль поэта – ваша». Тут я, конечно, размечтался… Но потом вышла какая-то пауза. И спустя короткое время опять раздался звонок: «Снимаем другой сценарий, другое кино. Какими они должны быть, я пока не представляю. Если у тебя есть время, приходи». Конечно, я пришел, даже не читая сценария. Мне был интересен сам Лунгин, его режиссерское видение этого мира. А потом мне позвонили и сказали, что я утвержден.
Загорал через дуршлаг
– А как началось твое сотрудничество с Михалковым?
– С Михалковым долгая была история. Что интересно: с ним я тоже познакомился на «Кинотавре» – сразу после оглушительного успеха «Бригады». Вечер, захожу в кафе на набережной. А там за одним из столиков сидит Никита Сергеевич. Он смотрит в мою сторону и говорит: «Ну, привет!» Я аж вздрогнул и обернулся, чтобы посмотреть, кто за мной стоит и к кому это знаменитый режиссер обращается. Никого нет. Все, кто стоял рядом со мной, сделали от меня два шага в сторону, и я остался один, даже облокотиться не на кого было. Смотрю на Михалкова, а он улыбается: «Так ты будешь у меня в кино сниматься или нет?» Я в ответ: «Вы меня ни с кем не путаете?» А Михалков продолжает, лукаво обращаясь к стоящим рядом: «Вы посмотрите! Первый раз вижу человека, который отказывается у меня сниматься». Я покраснел, побледнел, потерял дар речи. Режиссер подошел, обнял меня, похлопал, как только он умеет это делать, горячо так… Он очень любит всех тех, с кем работает, особенно артистов. Я не встречал подобных ему людей.
– И вот так запросто позвал к себе в «Утомленные солнцем»? Без проб?
– Выходит, что так и получилось! Только не зря говорят, что обещанного три года ждут. После той поразительной встречи действительно прошло три года. Мы с Никитой Сергеевичем успели вместе поработать в «Жмурках». Я, кстати, когда узнал, что он тоже будет сниматься, даже подумал: наверное, он уже и не помнит обо мне. И вот встречаемся мы на площадке, а он прямо с ходу: «Ну, я не пойму, ты готовишься к моим съемкам или нет?» Но после этого, не поверишь, прошло еще три года. Я уже и не надеялся. И вдруг, как в сказке, его звонок: «Жди, пришлют сценарий, почитай и выбери, что тебе понравится». И повесил трубку.
– Мне повезло, я тоже читала тот сценарий. И, признаюсь, никак не могла себе представить, что в роли Вани-белоруса будешь сниматься именно ты.
– А я, Маша, выбирал роль наиболее длинную. Мне принесли сценарий, я его читаю – и с каждой минутой все больше расстраиваюсь. Все закручивается вокруг Котова с Надей, с Митей, был еще капитан Лунин (его сыграл Сергей Маковецкий) и роль Сталина, предназначенная для Максима Суханова. Я читаю и понимаю, что главных-то ролей больше нет, есть сто мельчайших эпизодов. Причем размер их примерно таков, что актер лишь успевает произнести: «Товарищ капит…» Бах! Уже убили. Я извелся: что же выбрать? И нашел. Самый длинный из вариантов, который начинался в первом фильме и завершался во втором, – как раз и был Ваня. И я за него крепко уцепился. Мне неважно было, что это за герой, я знал, что успею развернуть этот образ, найти для него какие-то краски, нюансы. Главное, что его не вырежут! Только Никита Сергеевич мой энтузиазм вначале не разделял. Разубеждал меня: «Ты что, с ума сошел? Это должен играть рыжий, конопатый, ростом метр пятьдесят с кепкой, худой, курносый артист». – «Так это ж я!» – отвечаю ему.
Уговорил его дать мне шанс. До дня кинопроб оставалось всего ничего – полторы недели. Все это время я ничего не ел, кроме фруктов, ягод, даже от хлеба отказался. Постригся коротко, волосы мыл шампунем для блондинок, чтобы придать им рыжину, и жарился на солнце, чтобы посильнее выгореть. А лицом загорал через дуршлаг, чтобы были веснушки.
И вот в назначенный час надел узкуюузкую маечку в облипку, узкие штанишки до щиколотки, уродские такие, какие-то тапочки-балетки – и в таком виде пришел на пробы. Как Михалков и просил: рыжий, конопатый, худой, приседая немного, чтобы быть тем самым метром с кепкой. Благо опыт по сокрытию своего роста у меня богатый. В одном фильме я уже играл роль на полусогнутых ногах, чтобы не выделяться ростом.
– Хорошо, что Михалков высокий. Так что вместе вы смотрелись достойно.
– Нас тут же сфотографировали, Никита Сергеевич взглянул, рассмеялся и согласился…
– Говорят, тебя и в Голливуд приглашали?
– Приглашали. Но, к сожалению, все это так и осталось на уровне переговоров. А очень хотелось бы там поработать: я люблю голливудское кино за профессионализм. Ведь у нас как? Из-за небольших бюджетов часто приходят в кино дилетанты, случайные люди, которые даже представления не имеют, что такое энергетика кадра, что такое состояние перед дублем. Их просто этому не учили. В голливудском же кино даже участники массовки репетируют, им заранее выдают раскадровки, и потому все происходит слаженно и четко.
– Откуда же ты все это так хорошо знаешь?
– Между прочим, у меня был небольшой опыт съемок в голливудской картине. Снялся в «Изгое» у знаменитого режиссера Роберта Земекиса. Это было еще в пору студенчества, на третьем курсе ГИТИСа. Я жил в общежитии, и вот мой сосед по комнате предлагает поучаствовать в массовке иностранного фильма. Мы приходим, нас сняли на общем плане. Режиссер дает команду найти двух парней, чтобы разыграть сценку с самим Томом Хэнксом. Выбрали меня! Это было невероятно! Хэнкс говорил фразу на английском, я отвечал на русском. Это был мой первый опыт в кино.
– Давай откроем один секрет: ты же сам сейчас выступаешь в качестве режиссера.
– Машенька, я бы не хотел на эту тему раньше времени говорить. Это так для меня серьезно и важно, что позволю себе обсуждать картину, только когда она будет окончательно готова к показу публике, когда пойму, что все получилось. Я надеюсь, что уже в конце июля закончу монтаж и озвучание.
У меня большая мечта – умереть достойно
– Боишься провала?
– Никто ни от чего не застрахован. Никто не велик, никто не всесилен. Человек рождается – все радуются, а он один плачет, а потом, если жизнь проживает достойно, то человек умирает – все плачут, а он радуется. У оптинского старца Амвросия спрашивают паломники: «Что самое главное в жизни, что нам делать, как добиться успеха, как быть хорошими?» А он отвечает: «Главное в жизни – это смирение. А смирение – это когда небо прильнет к земле и не страшно будет».
– А страх старости тебя посещал? Есть мужчины-актеры, которые панически этого боятся. Я знаю тех, что и волосы красят, и пластические операции делают, но все это только усугубляет ситуацию, мешает им достойно перейти к возрастным ролям.
– Отвратительно суждение о том, что стареть – это ужасно. Старение – это долгожданный и драгоценный процесс человеческой жизни. Касается это одинаково и женщин, и мужчин. Вот ты прыгаешь в 25 лет, как в 18, и в 30, как в 18, и в 45, а к 50 годам ты не можешь понять: да что же это такое? Вот же я прыгал еще недавно, а теперь что-то не выходит… А ты, оказывается, не успел подготовиться. Это же настоящая трагедия! Но если ты живешь с пониманием того, что все это – путь к вечной жизни, что ты живешь, собирая, коллекционируя, впитывая для того, чтобы в 50 лет не оказаться глупым, идиотическим, смешным стариком, становится сразу легко и спокойно. И разве не восхищаемся мы людьми 60, 70 лет, которые достойно приняли свой возраст? Есть такой индийский мудрец Ошо, он сказал: «Старость – это молодость перед вечной жизнью». В старости приходят те вещи, которые невозможно испытать и понять в юности. У меня просто жажда зрелой жизни. Только бы сил хватило все успеть посмотреть, понять.
– А мечта у тебя еще осталась? Вроде все, о чем обычно загадывают, у тебя есть: любимая жена, сын, популярность, достаток.
– Конечно есть! У меня большая мечта… умереть достойно. А маленькие мечты исполняются чудом каждый день.
Мария ЛЕМЕШЕВА, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Арсена Меметова
