Дети Савонаролы

Древнегреческий архитектор Евпалинос как–то раскрыл секрет красоты храма, построенного им в честь лукавого бога Гермеса: «Никто не знает, что этот утонченный храм — всего лишь математическое изображение одной девицы из Коринфа, которую я очень любил когда–то». Десять тысяч лет человек изображает себя. Устанавливает статуи и монолиты, возводит обелиски, привязываясь опять–таки к пропорциям своего я... Как утверждает французский искусствовед Филипп Комар: «Поставленные на попа камни, менгиры, столбы, стелы были первыми подтверждениями вертикальности, отличавшей человека от животного».

И все эти десять тысяч лет человек ожесточенно разрушает «подтверждения собственной вертикальности». Даже высеченным в скалах изображениям фараонов отбивали носы и уши. А что уж говорить о скульптурах поменьше... Почему человека тянет разрушать изваяния? Понятно, зачем в революционные моменты рушатся изваяния вождей. А вот что заставляет нас портить соразмерные нам по масштабу скульптуры, беззащитные, уютные, проживающие в городе так же, как и мы? Похоже, дело не в эпохе, не в уровне цивилизации... В Дании трогательной бронзовой Русалочке несколько раз отпиливали голову. У Мальчика с лебедем в минском Александровском сквере периодически пытаются отобрать лебедя. В парке крымского Гурзуфа, сколько ни приезжала туда, ни разу не видела, чтобы бронзовый Пушкин сидел без сигареты меж бронзовых пальцев. Девочка под зонтом в Михайловском сквере возле вокзала столько раз была искалечена, что автор, скульптор Жбанов, подумывал о том, чтобы найти скульптуре другое место.

Еще понятно, когда это делается из корысти — беспризорные испанские подростки, отпилившие бронзовое перо от фигуры Сервантеса, тут же продали его. Но орудуют вполне обеспеченные граждане! И спроси их — скорее всего, скажут, что ничего личного против изуродованных памятников не имели. Зачем рушили? Может быть, потому же, почему японские клерки избивают чучела своих начальников? А может, потому, что, как писал фантаст Иван Ефремов, есть немало людей, у которых красота вызывает неосознанную злобу? Так же, как раздражают интеллигентность, проявления доброты и благородства... О психологии вандализма написано много. Склонность к осквернению святынь — проявление рабской психологии, форма социального протеста... Так приятно самоутверждаться за счет чего–то изначально лучшего. Доступность, снятие барьера снимают в какой–то степени это раздражение. Так что же, скульпторам делать для наших городов скульптуры, как игрушки для детей, — учитывая, что их будут пытаться ломать? А может, подошел бы рецепт Джанни Родари — когда неуправляемым школярам предоставили для разрушения новенькое здание школы, то процесс разрушения, превратившись в тяжкую работу, навсегда недорослям обрыд.

Савонарола, монах эпохи Возрождения, призывал к уничтожению произведений искусства как источника соблазна. В одном фантастическом антиутопическом рассказе, где описывается общество победившего Савонаролы, мальчик после очередного публичного уничтожения картин подбирает обгоревший кусочек холста, на котором — улыбка Моны Лизы. И происходит чудо: мальчик понимает, что такое красота...

Надеюсь, нашим потомкам не придется искать осколки минской скульптуры девочки с зонтиком, чтобы представить поэтическую составляющую нашего с вами города. Которая стала для нас с вами лишней.