Журналист ОНТ Денис Суховаров, обладатель «Телевершины» в номинации «Лучший репортер», скрывать свои планы даже не собирается — с ходу сыплет столькими идеями, что кормиться ими не меньше года могла бы не одна «криминальная» программа и несколько детективных газет. В то время, когда его коллеги ни на минуту не забывают о возможной краже перспективных проектов (ну как же, везде конкуренты!), Денис увлеченно рассказывает о своем знакомстве с итальянской мафией, о намерениях исследовать психику людей, совершивших тяжкие преступления, о десятке других замыслов. При этом то и дело поглядывает на часы — через полчаса съемочная группа ОНТ выезжает делать сюжет для программы о самоубийцах... Не сомневаюсь, он везде успеет первым — и на место происшествия, и в закрытый криминальный архив. И «Телевершина» — наверняка не последняя его творческая награда. Но сложно завидовать его жизни...
— Когда работаешь, эмоции стараешься выключать, абстрагируешься от происходящего, — говорит Денис. — Хотя это бывает непросто, если кругом рыдают родственники жертвы или тебе рассказывают вещи, в которые не хочется верить. Скажем, сидит рядом со мной человек и буднично повествует, как киллер из гомельской банды Морозова стрелял ему в голову, пуля прошла навылет, мой собеседник выжил, однако бандиты разыскали его и пообещали сохранить жизнь, если взамен он убьет своего лучшего друга — бандита из конкурирующей группировки. И он перерезал другу горло... Помню, тогда было особенно сложно сохранить самообладание. Впрочем, даже собачьи вольеры на даче Морозова заставляли содрогаться — ведь там разыгралась не одна кровавая трагедия... Кстати, этот фильм «Банда Морозова» — вызвал громадный резонанс у зрителей. Люди никак не могли поверить, что в нашей тихой Беларуси могло происходить такое...
— И все–таки в кадре вы не производите впечатления слишком эмоционального человека...
— Тем не менее... Например, когда я держал Кубок мира по футболу, у меня реально дрожали руки! Криминалом–то я занимаюсь всего три года, а до этого 5 лет работал в спортивном вещании и до сих пор с трепетом отношусь к спортивным раритетам. Когда мы были в Италии, где снимали сразу два фильма для программы «Дыхание планеты» (об итальянской мафии и итальянском футболе), я спросил у президента федерации футбола Италии, где хранится заветный кубок, который принадлежит сейчас итальянской сборной. Просто спросил, не рассчитывая, что через минуту его принесут... Думаю, наша съемочная группа была первыми белорусами, которым удалось прикоснуться к Кубку мира по футболу.
— Кстати, ваш репортаж о криминальной Италии можно увидеть уже в ближайших выпусках «Дыхания планеты» — реальность сильно отличается от художественных фильмов о мафии?
— Смотря от каких. «Спрут» — вполне реальное кино, а вот «Крестный отец»... Все–таки в драках, трупах и наркотиках нет ничего романтического. Правда, взять интервью у Микеле Плачидо нам не удалось — за общение с ним «комиссар Каттани» запросил полторы тысячи евро. Зато мы обстоятельно побеседовали с сицилийскими прокурорами, карабинерами, с профессором местного университета, написавшим книгу «Ла мафия», с журналистом, который едва не стал жертвой бандитских разборок и теперь везде ходит с охраной...
— Интересно, а кто придумывает названия вашим фильмам? «Светлогорский кошмар», «Черный транзит», «Слуцкий приговор»... Видимо, большой поклонник книг Виктора Доценко про Бешеного...
— В большинстве случаев названия — мои. Я привык называть вещи своими именами, и разве это не кошмар, когда в Светлогорске вдруг стали пропадать дети?.. А что касается книг, так я не любитель криминальной литературы, мне этого и на работе хватает.
— А как вы относитесь к штампам, которыми просто нашпигован эфир? Вас что-нибудь раздражает в манере ваших коллег, работающих в криминальной тематике? Одна глупость «правоохранители» чего стоит? Так и «здравоохранители» скоро появятся...
— Речевые штампы — это, конечно, плохо. Стараешься избегать стандартных выражений — «возбуждено», «грозит срок», «правоохранительные органы». У нас на канале его, кстати, практически не употребляют. По крайней мере, в своих работах я его избегаю. Обычно лучше конкретизировать — какие правоохранительные органы? Милиция, прокуратура? По поводу ведущих, мне не очень нравится, когда о криминальном событии говорят слишком официальным тоном. Хотелось бы естественных человеческих эмоций в кадре. Иногда, правда, бывает и наоборот — журналист начинает просто из штанов выпрыгивать и махать руками, хотя произносимый текст такой подаче совершенно не соответствует. Думаю, все должно быть в меру. Из всех эмоций в нашей тематике главная — эмоция сопереживания. Не хотелось бы превращаться в «желтое телевидение». Но здесь меру определяет каждый журналист в соответствии с редакционной политикой канала. На ОНТ, мне кажется, она довольно корректна по отношению к зрительской аудитории.
— Интересно, изменился ли ваш круг общения за последние 3 года? А сами вы, например, стали осторожнее?
— Круг общения остался прежним. И осторожнее я не стал. Хотя «опера» мне иногда говорят: допрыгаешься, мол, у бандитов разговор короткий... Ну да, мне часто звонят с угрозами, бывает, что и в суд подают (но ни одного дела я еще не проиграл), а случается, что и «братаном» заключенные в СИЗО назовут... Но я не занимаюсь подтасовкой фактов, даже личных оценок стараюсь избегать. И не создаю сенсаций — все честно, объективно. Хотя на то, чтобы найти героев и, главное, уговорить их на откровения в кадре, могут тратиться месяцы. Безумно сложным был фильм «Игромания» об игровом бизнесе в Беларуси — тема закрытая, «светиться» владельцы казино не хотят... Но я получил ни с чем не сравнимое удовольствие, когда «Игромания» все–таки вышла в эфир.
— Знаете ли, чтобы снять такой фильм, надо и самому иметь опыт игрока...
— Было дело... Ходил в казино в студенчестве, пока ветер в голове гулял. Сейчас получаю адреналин во время работы. Ну и теперь, когда я узнал столько секретов о работе казино, меня вряд ли подпустят к игровым автоматам...
— Неужели вам и правда все это так интересно — мошенничества, бандитские разборки и прочий криминал?
— Это всем интересно. Можно не признаваться себе в этом, но от этого ничего не меняется... Кстати, еще я мечтаю побывать на Крайнем Севере, снять фильм о вечной мерзлоте, выяснить, как люди умудряются жить в таких условиях... Впрочем, люди на все способны.
