Мало кто знает, но знаменитая карельская береза, которая дает исключительно ценную древесину для создания изысканных интерьеров, художественных изделий, эксклюзивной мебели и музыкальных инструментов, чаще встречается вовсе не в Карелии, а в Беларуси. Этот интересный факт установили ученые Института экспериментальной ботаники Национальной академии наук, которые подсчитали, что запасы такой березы — «чачоткi» по-белорусски — в стране составляют более 40 тысяч кубометров. Но как факт можно констатировать и то, что используется это богатство у нас не по-хозяйски. Ни на внутренний рынок, ни за рубеж сегодня не поставляется ни килограмма, так как официально она вовсе не заготавливается. Да, поделки из карельской березы продаются в художественных салонах, в Интернете висят объявления о продаже ее древесины с указанием номеров телефонов в Беларуси, но вам никто не скажет, как ее заготовили, у кого и по какой цене купили…
А между тем на мировом рынке тонна уникальной древесины стоит 1,5 тысячи долларов и выше. Заметим, что речь идет именно о древесине с красивой переливчатой, узорной текстурой, напоминающей мрамор, участки которой в каждом бревне карельской березы составляют, как правило, всего 10—25 процентов объема, остальное — дрова. Эти ценные фрагменты из бревен вырезаются, чтобы достоинства товара не вызывали сомнений, и только они предлагаются к продаже.
А сколько же стоит карельская береза у нас? Интересный вопрос. Есть так называемая индикативная, то есть минимальная цена на ввоз или вывоз древесины карельской березы через границу страны — те самые 1,5 тысячи долларов. Но через границу не возят то, что не заготавливается, а потому цена эта существует неизвестно для чего. Теоретически за приличную, но все же не такую высокую сумму на бирже вам могут продать кубометр карельской березы, спиленной при проведении рубок ухода. Но это будет кот в мешке — бревна с «пустыми» и подгнившими участками, где заветную текстуру надо будет еще хорошенько поискать. И чтобы набрать тонну древесины собственно карельской березы, придется купить тонн 6 — 7 бревен. А это в итоге обернется ощутимыми расходами. Впрочем, все это только рассуждения. Ведь если по жизни, то карельской березы на бирже нет. И вот почему.
В 2002 году вышло в целом своевременное постановление Совмина N 383 по совершенствованию пользования лесными ресурсами, где есть и пункт, который запрещает покушаться на редкие виды деревьев, за исключением санитарных рубок и случаев, когда ведется прокладка коммуникаций. Там же приводится и список взятых под охрану растительных раритетов — видов, включенных в Красную книгу или акклиматизированных в Беларуси. Но среди таких редкостей, как пихта белая, ильм, берест, дугласия, рододендрон желтый и другие, ученые с удивлением увидели карельскую березу.
А удивились они потому, что карельская береза, хотя и редка, это не отдельный вид, а аномальная форма, которая встречается у обычной березы повислой при редком стечении обстоятельств. Живет такое ослабленное дерево немногим более 40 лет, а чаще и того меньше, так как не выдерживает конкуренции со здоровыми березами. Тем не менее полностью истребить ее вырубкой нельзя, так как в природе она все равно воспроизводится, охраняем мы ее или нет. Поэтому было бы разумней вовремя изымать ценные деревья и с выгодой использовать этот ресурс, чем обрекать их на естественную и бесполезную гибель.
Карельская береза не приносит стране того дохода, который могла бы принести, еще и потому, что при существующем порядке отпуска леса ей хлопотно заниматься. Лесхоз, если он захочет ее заготовить в результате рубок ухода, должен для начала совершенно точно документально оформить этот ресурс, что делается только в результате специальных исследований. Потом надо получить разрешение Минлесхоза, согласование Минприроды или добиться благосклонности районной инспекции того же природоохранного ведомства. Конечно, все эти препятствия преодолимы. Но ради чего? И к тому же возникает вопрос, кто гарантирует, что древесина, добытая после получения всех разрешений, окажется пригодной к продаже? Ведь на корню, тем более в преклонном для карельской березы возрасте, определить ее качество весьма сложно. Особенно это касается деревьев, подлежащих санитарной рубке.
А теперь возникает вопрос, кому выгодна ситуация, порожденная благими намерениями? Сразу же и ответим: черному рынку, который без легального конкурента может процветать, спокойно предлагая дорогую древесину по приемлемой цене. Таким образом, на кривую дорожку «взаимовыгодных сделок» неоправданно жесткие природоохранные нормативы буквально выталкивают тех, кто с карельской березой соприкасается. Ведь что делать леснику, который знает, что на участке, отведенном под вырубку, у него есть десяток-другой карельских берез, о существовании которых никому более неизвестно, так как по внешнему виду отличить их от обычной березы может только специалист, да и то не каждый. Выставить этот лот на биржевые торги? Но ведь понятно, что никто его не купит, а дорогая древесина надолго повиснет на плечах непомерным грузом. Стало быть, надо закрыть глаза и продать ее на дрова. Или продать, но уже дороже, тому, кто знает толк в таком материале. Оправдаться легко: не разглядел.
— Вообще-то введенная у нас с некоторых пор торговля через биржу — дело разумное, так как закрывает путь для злоупотреблений и дает равные возможности всем участникам торгов, — говорит заместитель директора по научной работе Института экспериментальной ботаники Александр Пугачевский. — Но она разумна только в случае, если речь идет о тривиальных бревнах сосны, ели, дуба, березы и других, для которых имеются технические требования, стандарты и прочее. В случае же уникальных сортиментов, таких, как карельская береза, наоборот: отлаженный механизм толкает на правонарушения, так как не предусматривает подготовку поделочной древесины к продаже. И пока эта прореха в нормативных документах остается, порядка в торговле карельской березой не будет, и страна не сможет наладить выгодного экспорта, да и легального внутреннего потребления уникального ресурса. Возможно, искать злой умысел во всем этом не стоит. Ведь что такое в масштабах лесного хозяйства 500 — 800 кубометров карельской березы, которые можно заготавливать ежегодно, по сравнению со многими миллионами кубометров заготовок остальной древесины? Чтобы не иметь проблем, чиновники, перестраховываясь, попросту «закрыли» ее фактическим запретом на рубку карельской березы. Но ситуация от этого не разрешилась, и разруливать ее придется. Хотя бы потому, что наш институт совместно с Институтом леса НАН Беларуси уже подготовил технологию разведения карельской березы на плантациях, и она, как мы надеемся, в среднесрочной перспективе все-таки станет выгодной статьей экспорта.
Те березки, которые лет через 15–20 смогут представлять интерес для заготовителей, мне удалось увидеть здесь же, в одной из лабораторий Института экспериментальной ботаники. В гомельском Институте леса по запатентованной технологии их вырастили из культуры клеток карельской березы и привезли затем в Минск, где есть специальная стерильная ионитная почва, насыщенная питательными веществами, которые требуются для развития растений. Прибыли будущие саженцы сюда пятисантиметровыми ростками, и в течение нескольких месяцев в новых условиях поднялись до полуметра. Совсем скоро первые четыре сотни юных «чачотак» сменят уютный фитотрон на опытные делянки Республиканского лесного селекционно-семеноводческого центра и Борисовского лесхоза.
Всего же в рамках государственной научно-технической программы «Управление лесами и рациональное лесопользование» предусмотрено за 4 года передать лесному хозяйству не менее 2 тысяч клонированных саженцев. Судя по всему, их будет гораздо больше, и этот запас окажется вовсе не лишним. Ведь в природе «чачотка» обречена быть редкостью, так как из ее семян вырастает в подавляющем случае обычная береза. Возникновение же особенной формы, как мы уже знаем, — результат стечения редких обстоятельств.
Ученые верят, что к тому времени, когда на лесных плантациях поспеет урожай клонированной карельской березы, нормативные документы будут приведены в порядок и препятствий для торговли выгодным товаром больше не останется. Правда, возникает вопрос: если карельской березой решили все же заняться на таком уровне, то зачем ждать долгие годы, когда проще простого решить проблему сейчас, и для начала получать доход от продажи ценной древесины, выросшей в естественных условиях? Если лесхозам это направление из-за малых масштабов неинтересно, то его вполне могли бы взять на себя ученые, которым дорого начатое дело.
— Мы уже пытались организовать в Академии наук малое инновационное предприятие по заготовке и переработке древесины карельской березы, а также других редких форм древесных пород, — говорит Александр Пугачевский. — Договорная цена, которая могла быть предложена за такую древесину, вполне устроила бы лесхозы. Владея информацией о том, где, когда и в каких объемах можно пилить карельскую березу, специалисты нашего института обеспечили бы управление заготовкой без ущерба для ее ресурсов, а имеющее необходимое оборудование инновационное предприятие обеспечивало бы ее переработку и реализацию. И вот этот-то продукт и можно было бы продавать по мировой цене.
Однако бюрократическая стена оказалась прочной. А потому хорошее и выгодное для страны начинание пока не состоялось. Но, может быть, еще что-то изменится?
