Бремя лолит

«Сексуальная революция» захлестнула школу не вчера. Она начиналась еще тогда, когда директрисы мерили у школьниц линейкой расстояние от колена до края юбки. Сперва эту щекотливую проблему замалчивали, потом решили, что нужно рассказать детям про «это» — стыдливо и куцо. Тем временем прилавки заполонили молодежные издания, весело и доступно рекламирующие «секс для подростков». Вот они и стали стремиться побыстрее сбросить с себя тяжкий, как им кажется, груз — девственность и дружно смеяться над определением невинности как «резервуара будущего здоровья нации». Тогда, лет 10 назад, такая пуританская позиция взрослых действительно казалась глупой. А сегодня, на фоне страшных цифр подростковых абортов, — нет, не кажется. Ежегодно в мире подростки делают 5 миллионов (!) абортов, причем от 30 до 40 тысяч девушек затем погибают от осложнений. Почему вопиющее стало нормальным? Что стоит за этой шокирующей статистикой? И можно ли обуздать сексуальную революцию в отдельно взятой школе?

Об этом в конференц–зале «СБ» рассуждали Ольга ПЕРЕСАДА, главный акушер–гинеколог Министерства здравоохранения; Наталья БАРАНОВА, заведующая загсом Московского района Минска; Светлана ГУДИНСКАЯ, врач кабинета гинекологической помощи подросткам 14–й минской поликлиники; Валентина ШУКАН, консультант центра доброжелательного отношения к подросткам 8–й минской детской поликлиники; Оксана КУДИНА, главный внештатный подростковый гинеколог комитета по здравоохранению Мингорисполкома; Тамара СОТНИКОВА, психолог Минского сексологического центра; отец АЛЕКСЕЙ (Борзов), священник православного прихода в честь «Всех Святых» Минска; Виктория ЛАЗЮК, акушер–гинеколог минского роддома N 2; Лариса ЕМЕЛЬЯНЧИК, главный специалист управления высшего и среднего специального образования Министерства образования; учитель математики столичной СШ N 187 Елена ШИКОВА, а также минские школьницы и студентки Лиза АГЕЕВА, Аня ПАСТУХОВА и Катя КЛИМОВИЧ.

О.Пересада: О подростковых абортах у нас говорили еще в советские времена, когда существовали партия и комсомол. Увы, периодически эта проблема остро встает перед каждой страной. Мы, медики, предпочитаем говорить не о подростковых абортах, а о подростковых беременностях, т.е. о первопричине. Не так давно в Англии из 1.000 девочек–подростков беременели 40. Сегодня точно такая же ситуация в России. В Беларуси долгие годы этот показатель был тоже высок, порой он достигал отметки в 50 и выше. Но теперь мы эту тенденцию переломили.

В.Лазюк: Действительно, за 10 лет беременность среди подростков до 18 лет снизилась у нас с 57 до 35 случаев на 1.000 девочек. Самый низкий показатель в 2003 году был в Минске и Гродненской области, число подростковых беременностей здесь уменьшилось почти вдвое. Правда, случаются и «всплески», как это было три года назад в Брестской, Витебской и Гомельской областях. Может быть, это связано с миграцией, с тем, что дети едут продолжать учебу в другие регионы. А вот для Минской области подростковая беременность — по–прежнему проблема, как и четыре года назад.

О.Пересада: Лично меня очень радует тот факт, что в 61 случае из 100 беременность у подростков заканчивается родами. А значит, даже такие юные женщины задумываются о жизни. Для нашей страны, где рождаемость невысока, а смертность велика, это очень важно.

В.Лазюк: Думаю, ситуация складывается весьма благоприятная. С одной стороны, с 1995 года в 1,8 раза уменьшилось число абортов среди подростков, с другой — все больше девочек до 18 лет рожают в Минской, Брестской, Витебской и Могилевской областях. У нас вообще сейчас впервые за многие годы родов больше, чем абортов.

О.Кудина: По Минску в прошлом году у нас было всего 4,3 аборта на 1.000 девочек. Это хороший показатель для любой европейской страны. Но он не появился сам по себе, в нем — труд многих служб.

«СБ»: А статистика в курсе, в каком возрасте наши подростки начинают, так сказать, вкушать запретный плод?

О.Кудина: Что касается Минска, то, по разным источникам, — в 15 — 16 лет. Но я не доверяла бы слепо исследованиям, потому что они основаны на анонимном анкетировании выборочных групп подростков, а достоверность таких данных, как правило, менее 50 процентов.

В.Шукан: Недавно к нам за советом, как не забеременеть, обратилась... 11–летняя девочка, причем у нее был уже не один мальчик. Да, «ранняя», да, показательный случай. Но кто знает, сколько их таких?

О.Кудина: Ну это исключение из правил! В Минске за прошлый год сделала аборт всего одна девочка до 15 лет.

«СБ»: Может быть, спросим у самих девушек: когда в их среде впервые встает вопрос про «это»?

Аня: Да в 15 — 16 лет все и начинают. Одна моя знакомая уже в 16 лет сделала аборт. Почему? Потому что не хотела бросать учебу, не была уверена в парне...

Катя: Вы знаете, все очень по–разному к этому относятся. Кто серьезно, кто легкомысленно, а кому вообще все равно. В моей компании к абортам относятся так: никто не думает, хорошо это или плохо, как отразится на здоровье, просто беременность — это проблема, от которой нужно побыстрее избавиться и жить дальше.

Лиза: Больше всего боятся родителей, что из дома выгонят, — вот это главная причина, почему идут на аборт. Боятся остаться наедине со своими проблемами.

Аня: ...и не думают о том, что потом не смогут иметь детей.

О.Пересада: А вы знаете, что если девочке нет 18 лет, то прервать беременность можно только с согласия родителей?

Лиза: Но можно же пойти в коммерческий центр, где ничего не спрашивают! Были бы деньги. Одалживают у подруг, знакомых и идут туда. Чтобы скрыть от родителей.

«СБ»: А что толкает ваших сверстников на «это» — любовь, интерес, любопытство или просто желание быть, как все?

Аня: Ой, любовь мало вообще–то кого волнует. Все вокруг «этим» занимаются, об этом пишут, говорят. У большинства просто интерес: мол, все попробовали, а я что, хуже?

Катя: Я считаю, что сейчас молодые люди относятся к девушкам не так, как раньше, — нет той серьезности, постоянства. У парней принцип: чем больше девчонок, тем лучше. Бывает, девушки пытаются «этим» удержать парня. Вообще, современная молодежь ко многому проще относится и не видит проблем там, где их видело старшее поколение.

Т.Сотникова: Почему сексуальные отношения помолодели — вопрос вопросов. Да, наши дети сейчас быстро растут и девочка уже в 11 — 12 лет вступает в период полового созревания. Но готова ли она к «этому» психологически? Еще Кант считал важнейшим этапом в жизни человека переход из подростковости во взрослость. Переход удался, если у тебя внутри есть и «наставник», знающий, что плохо, а что хорошо, и «книга», то есть уже не нужны чужие мысли, и «врач», который определяет, как тебе надо жить, чтобы быть здоровым. Многие ли могут этим похвастаться? А разве могут взрослые «подростки» воспитать своих детей, в том числе и в вопросах секса? Одно поколение беспечных подростков плодит другое, в этом я вижу корень проблемы.

«СБ»: Когда–то школьниц пугали: сделаешь аборт — останешься бесплодной. Сейчас же к вакуум–аспирации отношение как к «безобидной» процедуре вроде удаления зуба. Можно ли ставить вопрос ребром, как многие родители: что лучше для 15–летней девочки — родить или сделать аборт?

О.Кудина: Начнем с того, что девочка–подросток не принимает самостоятельных решений, за нее, с учетом, конечно, ее мнения, решают родители или опекуны. И в 8 из 10 случаев их первая реакция — беременность прервать! Что лучше — на этот вопрос могут ответить только сами родители, посоветовавшись с девочкой, родителями ее мальчика, врачом. И должна заметить, что любое решение дается тяжело. Нельзя сказать, что вред от аборта в конкретном случае стопроцентно превысит риск в родах.

В.Лазюк: У подростков осложнений от абортов больше, чем у взрослых женщин. Этим и опасен подростковый возраст. На первом месте — инфекции половых путей, на втором — кровотечения, на третьем — повреждения органов таза.

О.Пересада: Я вот слушала девочек и думала: как легко у нас относятся к абортам! Какая красивая реклама: вакуумы в любое время дня и ночи, в выходные дешевле... Как будто и выбора особого нет. Все предлагают «помочь», но никто не говорит, как сохранить ребенка. Девочка прерывает беременность — и все, она свободна, а ведь ей потом обязательно нужно пройти реабилитацию, получить совет по контрацепции. Но об этом подросток не думает, как результат — делает аборты еще и еще.

Т.Сотникова: Извините, но саму тему «подростковые аборты» я представляю как проблему технического характера. Тут не может быть готовых решений. Нежеланные дети — это тоже проблема. Если девочке не нужен этот ребенок, она его не ждет, какой матерью она станет? Нелюбимые дети — уже ущербные личности. Девочки же об этом и говорят: все решает страх, как воспримут беременность родители? Хотя родители на то и родители, чтобы поддержать в абсолютно любой ситуации.

о. Алексей: Рожать или не рожать — так вопрос не может стоять в принципе! Рождение ребенка в каком бы то ни было возрасте — это всегда радость. Аборт — убийство, на каком бы сроке оно ни совершалось, намеренное прекращение жизни. Подростковые аборты — это еще более страшно. Если мы будем обсуждать «технические» проблемы, ничего не изменится. Вы вдумайтесь только: на 1.000 населения у нас рождается 9 человек, а 14 умирают. И узаконенное убийство уже распространяется и в подростковой среде — вот в чем суть. Я вот думаю: когда мы все, кто сегодня обсуждает эту проблему, состаримся, как наши дети отнесутся к нам? Сохранится ли в них сострадание?

«СБ»: Насколько в таком случае справедлива другая точка зрения: аборты — явление в первую очередь социальное, и если бы, грубо говоря, мальчики женились на девочках, то и говорить было бы не о чем?

В.Лазюк: В какой–то мере так оно и есть. За 10 лет у подростков, не состоящих в браке, процент абортов увеличился в 1,5 раза.

Н.Баранова: У нас не так уж и много ранних браков. К примеру, в 2001 году в Минске от общего числа зарегистрированных браков браки с несовершеннолетними составляли 1,3 процента, а в 2004–м еще меньше — 0,8. Причем процедура снижения возраста настолько упростилась, что не вызывает вопроса ни у родителей, ни у самого ребенка. Могу даже нарисовать социологический портрет «несовершеннолетней невесты» — беременная 17–летняя школьница, реже учащаяся ПТУ. И чем больше мы будем усложнять программы, тем больше времени подростки будут проводить в школьных стенах, тем больше будет вот таких «молодых, да ранних». Если мы регистрируем несовершеннолетних, поздравлять их приходит весь класс, одни ученики. Смешно и грустно...

Т.Сотникова: А долго ли продержится такой, с позволения сказать, брак?

Н.Баранова: Нам самим это было интересно. Посмотрели свои архивы и сделали для себя открытие: процент распавшихся браков, что несовершеннолетних, что совершеннолетних, абсолютно одинаков! Мнение, что ранний брак непрочен, — не более чем стереотип. Но здесь многое зависит от отношения родителей: если они воспринимают этот союз как катастрофу — конечно, ничего путного не выйдет.

«СБ»: Так, может быть, подросткам просто не хватает нужной информации? Откуда они ее, кстати говоря, черпают — из молодежных журналов, Интернета, стародавней «Энциклопедии молодой семьи»?

Е.Шикова: Я в школе работаю только первый год и считаю, что это именно наша проблема. Я классный руководитель 5–го класса, казалось бы, маленькие дети 11 — 12 лет. Была у нас как–то беседа на тему личной гигиены девочек на классном часе. Разговорились по душам, и они меня буквально начали засыпать вопросами «про это». Затронули тему абортов, я им рассказывала, как это страшно. Конечно, я не владею такой полной информацией, как врачи, — делилась тем, что слышала или читала. Все–таки мало информации в школе, литературы, понятной школьникам. Может, было бы правильно ввести какой–то специальный курс, приглашать врачей–специалистов, священников...

Л.Емельянчик: Вы зря считаете, что в школе об этом недостаточно говорят. Вот я специально захватила программу: 9–й класс — биология, «Человек и его здоровье», «Индивидуальное развитие человека», на эту тему отводится 3 часа. Аналогичная ситуация в 10–х и 11–х классах. В начальной школе есть предмет «Человек и мир», там уже даются знания о человеке, строении тела, о половых признаках и осознании самого себя.

Е.Шикова: Об этом нужно говорить, на мой взгляд, именно с 5–го класса. Потому что, глядя на 9 — 11–классниц, понимаешь, что уже поздно.

О.Кудина: Сложный вопрос. Дети ведь тоже очень разные. Ребенок еще Андерсена читает, а ему будут рассказывать про половые отношения. Такую информацию нужно подавать с учетом индивидуальности, развития ребенка, желания родителей — согласны ли они на подобное просвещение или нет?

Т.Сотникова: Андерсена, говорите? Лет 10 назад мы проводили индивидуальные консультации в 5–м классе, и ребята задавали «аховые» вопросы. Например, как рождаются близнецы: от одного мужчины или от двух? Что такое порнография? Как отбить мальчика у другой девочки? Наши дети уже очень многое знают с младых ногтей, вы недооцениваете их осведомленность. А насчет того, как обучать... В 1993 году в двух минских школах для 5 — 11–х классов детские и взрослые гинекологи, спидологи, венерологи, физиологи, психологи, культурологи, педагоги — всего 12 специалистов читали специальный курс. Но вместо того, чтобы ввести такую практику повсеместно, нам предложили: соберите учителей–волонтеров, за неделю обучите их вести спецкурс, чтобы они сами могли работать со школьниками. Мыслимо ли это? Естественно, все так и завяло.

О.Кудина: И наша статистика, и российская говорит о том, что получать ответы на вопросы, касающиеся сексуальных отношений, ребенок предпочитает из бесед с врачом. В смешанной аудитории, особенно в присутствии взрослых, педагогов, не все дети воспринимают информацию. А где родители? Работают, им некогда. Но ребенка никто не научит любить ближнего, если он не видит этой любви дома.

о. Алексей: Просвещением должны заниматься вы, медики. Зачем в школе об этом говорить?

Л.Емельянчик: Вот именно. Учитель прежде всего должен воспитывать. Учить тому, как предохраняться, просто не входит в его обязанности. В школе есть психолог, который знает особенности подросткового возраста, есть социальный работник, медсестра. Какого вы хотите еще специалиста в школу посадить — гинеколога? Я сама работаю в школе, и если меня ребенок спросит об «этом», я отвечу.

«СБ»: А если не спросит?

Л.Емельянчик: Разработаны факультативные курсы, другой вопрос, что одна школа выбирает такой курс, а другая не хочет этого делать, в одной есть специалист, а в другой нет. Нет у нас никакого информационного вакуума, просто это пространство заполняется не всегда тем, чем надо. Не всегда учителя приоритетом внеклассной работы делают беседы о здоровье, гораздо проще сводить в кино, театр... Школа воспитывает, но моральные устои испокон веков формировались в семье. А институт семьи у нас сегодня, увы, пошатнулся. Надо решать эту проблему, тогда и тема, которую мы сегодня обсуждаем, исчезнет с повестки дня. Но это должен быть коллективный труд.

С.Гудинская: Мы, медики, в этом уже активно участвуем. Год назад в Минске было создано 11 кабинетов подростковой гинекологии. Там принимают врачи, которых специально обучали работать именно с девочками. В нашей 14–й поликлинике составлен целый план лекций, специальное расписание, начиная с 9–го класса подростки приходят, мы рассказываем им про инфекции, про то, чем чревато раннее начало половой жизни, как избежать нежелательной беременности. Этот опыт, насколько я знаю, будут перенимать в других регионах.

В.Шукан: Не каждый врач способен просвещать, не каждый учитель. Для этого и существуют центры доброжелательного отношения к подросткам. Мы не учим всех огульно, а предлагаем: есть вопросы — приди, поможем. Есть такое понятие, как лестница обучаемости: из 100 человек только 10 готовы что–то исправить в своей жизни после первого же разговора. Другим надо повторить еще 8 раз. И в одиночку медицинский работник ничего не сделает — пусть ему помогут и классный руководитель, и психолог, и мама, и старшая сестра. К сожалению, у нас очень туго идет работа среди родителей. Как показало анкетирование, лишь с каждым вторым ребенком на такие темы говорила мама, папа — только с 4 из 100, получается, что с 40 процентами детей родители половые отношения вообще не обсуждают. Вот они и берут сведения из Интернета, молодежных журналов и телевизионных каналов. Я как–то ради интереса посмотрела один из них — поверьте, мне стало страшно!

о. Алексей: В Америке то, что показывают российские каналы, идет только под закодированным сигналом, только по кабельному телевидению. У нас же огромные деньги тратятся сегодня, чтобы максимально развратить молодежь. Не хватает цензуры... Люди зарабатывают деньги, в том числе и на абортах, и на контрацептивах всевозможных. Аборты — это прежде всего боль. А как мы ее утоляем? Рекламируем контрацептивы — средства, ведущие, я в этом убежден, к распространению блуда. Ранняя сексуальная жизнь и начинается с этих рассказиков, картинок, «просветительских» разговоров. Моя точка зрения: аборт нужно запрещать, и медикам следует признать, что это убийство, что они нарушают клятву Гиппократа.

О.Кудина: Мне даже приходилось слышать обвинения в том, что и контрацептивы — орудия убийства. Но это неправда. Например, когда женщина принимает гормональные таблетки, яйцеклетка не оплодотворяется, потому что она просто не успевает созреть. И на наш рынок поступают только современные средства последнего поколения, содержащие низкие дозы гормонов. Если их правильно подобрать, они подходят большинству, к тому же некоторые препараты применяются и как лечебные. Упаковка, которой хватает на месяц, стоит от 12 до 24 тысяч рублей, но во многих женских консультациях и молодая женщина, и девочка могут получить их бесплатно. Кто–то не желает принимать гормональные препараты? Нет проблем. Для каждой женщины врач подберет свой метод контрацепции. Поймите нас правильно: медики тоже за воздержание, за нравственность, но раз уж подросток начал половую жизнь, то должен знать, как предохраняться, потому что иначе мы не оберемся проблем. Ведь защищаться нужно не только от нежелательной беременности, но и от инфекций.

В.Шукан: Не надо думать, что мы приходим в школу и говорим только о том, чтобы все поголовно использовали презервативы, нет, мы в первую очередь говорим о семье, о ее ценностях, о любви, о духовности. О контрацептивах мы говорим сугубо с теми девочками, которые, по мнению психолога, нуждаются в таком разговоре. Вот недавно школьный психолог сообщил о двух мальчиках, которые смотрят порнокассеты, сам он с ними поговорить об этом не может. А мы и своего психолога подключим, и консультанта по репродуктивному здоровью, не унижая подростков и не оскорбляя. Каждый должен заниматься своим делом.

О.Кудина: Запреты только во вред. Я, например, категорически против демонстрации в подростковой аудитории натуралистических фильмов наподобие «Безмолвного крика», против плакатов с агрессивно–отрицательной философией. От них и у взрослой сложившейся женщины, решившейся на аборт, может развиться самая настоящая депрессия. Нашим детям сегодня труднее, чем подросткам 80–х, — у них огромная учебная и психологическая нагрузка. А тут девочке, рано начавшей половую жизнь, в категорической форме внушают: это тебе не простится ни на этом свете, ни на том. Знаете ли вы, что это может спровоцировать невроз или даже попытку самоубийства?

Катя: В нашей школе тоже показывали этот фильм. И девочки разделились на два лагеря. Одни говорили: какой ужас, ни за что в жизни не сделаю аборт! Но нашлись и те, которые спокойно потом на него пошли.

о. Алексей: После аборта девушка идет не к психологам и сексологам, а к нам, и мы принимаем всю боль на себя. Мы не говорим: ты конченый человек, мы поддерживаем, убеждаем, что это духовная, психическая, физическая рана, но ты проси у Бога милости, исцеления души и тела, и будет тебе легче. Конечно, у нас есть определенная литература и, может быть, там есть жестокие слова, иначе порой трудно достучаться до человека. Но я полностью согласен с тем, что осуждение общества и родителей играет свою негативную роль. Лечить души надо не с агрессией и ненавистью, а с состраданием и любовью.

«СБ»: Все, о чем мы говорим, говорили и 10 лет назад, и 20. Очевидно, что каждое новое поколение вступает в половую жизнь во все более раннем возрасте, а мы только разводим руками. Что же можно сделать, чем помочь детям именно сейчас, пока уже 12–летние лолиты не стали у нас нормой?

С.Гудинская: Проблема в чем? Подростки хотят знать больше, но они приходят вместе с родителями, иначе я по закону не имею права их осматривать. И дети просто стесняются спросить при взрослых. Многие папы и мамы отстали от жизни, это их нужно обучать и отучать от ханжества. Если они сами не могут поговорить с детьми, пусть доверят это нам и перестанут наконец считать эту тему постыдной.

Н.Баранова: А я считаю, что моде на свободу нравов нужно противопоставлять свою. Мы ее должны создать всем миром — моду на викторианские браки: ты у меня первая, я у тебя первый, и мы красиво начинаем жизнь с чистого листа, и опыт, в том числе сексуальный, будем накапливать вместе. Конечно, это идеальная модель, но к ней нужно стремиться. Тогда мы и преодолеем вседозволенность, распущенность.

О.Кудина: Да, когда кто–то начинает половую жизнь в 16 лет, мы сетуем: акселерация. Но посмотрите на наших девочек и мальчиков: они такие же красивые, умные, как и их сверстники 20 или 30 лет назад. Просто они сегодня немножко быстрее живут, просто темп поменялся... Мы обсуждаем их проблемы, думаем, как их избавить от того, от другого. А их надо прежде всего просто любить — маме, папе и всем остальным. Любить без всякого формализма.