И наступит время, когда каждый рассвет как подарок судьбы. А подарок всегда надо принимать с улыбкой. И благодарностью. Галина Николаевна так и делает. Прислушиваться к тому, где что болит или внезапно кольнет, — пустое дело. «Болит — значит живешь, — скажет она про себя. И добавит: — Проснулась — вот и славно». И в который раз всплывут в памяти пастернаковские строки: «Действительность, как выспавшийся зверь, / Потягиваясь, поднялась спросонок...»
Не дай бог дожить до той поры, когда действительность станет лютым зверем. Хотя, честно говоря, она никогда не была для Галины Николаевны ласковым котенком. Кусалась, да еще как. Но говорить об укусах, от которых остались рубцы да шрамы, Галина Николаевна считает ниже своего достоинства. Значит, доля ее такая...
Когда возникла проблема с ногой, она отказалась делать операцию. А теперь вот без опоры на палки и шагу не ступить. И к этому она приноровилась. Резерв возможностей человека весьма велик. Во всяком случае, он гораздо больше, чем нам представляется. Только не надо паниковать. И самому подтачивать свои силы. Тем более — жалеть себя. Насчет жалеть себя — это совсем не про Галину Николаевну. Мужества и терпения ей не занимать.
В комнате тихо бормочет радио. И в другой оно не выключается. Радиоголоса как будто ее жильцы. С ними в квартире она не одна. А вот с телевизором у Галины Николаевны сложные отношения. Кроме нескольких любимых передач, новостей да фильмов, снятых при советской власти, Галина Николаевна решительно ничего смотреть не желает. Ни бесконечные «ментовские войны», ни кровавые разборки, ни пошлые смехопанорамы интереса у нее не вызывают. И не смеяться хочется пожилой учительнице русского языка и литературы, а плакать, когда герои современных фильмов, не дрогнув, произносят матерные слова или изображают страсти, «совершают» поступки, о которых думать стыдно, а не то что говорить и показывать. Страшно, когда героями действительности становятся бандиты и преступники...
Когда вместо истинных духовных ценностей настырно подсовывают суррогат, возникает чувство душевной обобранности. Неужели все, чему мы радовались, размышляет Галина Николаевна, чем жили и гордились, что любили и ценили превыше всего, брошено на помойку? Тогда зачем было жить? Ведь что–то должно остаться после человека? И долго еще саднит в сердце от этих горьких вопросов. Саднит, все никак не уляжется...
А в доме порядок, чистота. Кухонька блестит, как перед праздником. И холодильник непустой. Продукты покупают соседки. Вот звонок — надо открыть дверь. Явно Александра. А, может, и Аленушка. «Иду, иду!» — подает голос Галина Николаевна.
— Здравствуйте, Галина Николаевна! Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, Сашенька. Ковыляю потихоньку.
— Я в гастроном иду. Что вам купить?
— Молоко, масло, творог есть. Хлеб и батон тоже. Купите колбаски и сыра. И про газеты не забудьте. Вот вам денежка...
Когда–то отец учил младшую дочурку: «Запомни, Галя, тебе плохо, а кому–то, может быть, еще хуже. Думай не о том, что тебе больно, а как помочь другому человеку...» На чужое неблагополучие у нее всегда находились силы.
«Надо позвонить Ниночке, — подумала Галина Николаевна. — Поддержать ее. Сказать, что она — талантливый человек. А талант живуч, как зеленая трава под толщей снега. Он все равно пробьется к людям...»
Еще в молодые годы Галина Николаевна мечтала: вот выйду на пенсию и буду до упаду читать «всемирку». 200 томов «Библиотеки всемирной литературы» ждали своего часа на книжных полках в ее квартире. И теперь каждое произведение из мировой сокровищницы как кусочек жизни самой Галины Николаевны. Если что–то и способно остановить бег времени, так это литература. Только она дает людям возможность пристально вглядеться в лик прошлого. Донести из того далека мысли и голоса, добро и зло, любовь и страдания.
А когда глаза попросят отдыха, Галина Николаевна, как четки, перебирает свою жизнь. Кто–то из мудрых сказал, что человеческая душа не кладбище, а святилище, дарующее вечную жизнь образам былого. И хотя все мы в одном потоке, но далеко не все уносит он навсегда. Что–то до последней минуты жизни остается с нами...
В Первую мировую войну жителей поселка Антополь и окружающих деревень выселили в Россию. Среди выселенцев были братья Нестеруки. Николай Демидович с дочерью и сыном вернется в родные края, когда будет позволено. Остальных судьба разбросает по необъятным просторам России.
А на отцовской земле хозяйничали поляки. И Антополь уже не Антополь, а Пришифасты (Пришейхвосты). Молодой Нестерук сразу же попал в число людей политически неблагонадежных. В России он вступил в комсомол, так что за ним был нужен глаз да глаз. Среди его друзей были белорусы, ставшие узниками Береза–Картузского концлагеря. Его эта участь чудом миновала...
Когда Николай женился, отец для строительства дома выделил ему сени. Не обидел и земельным наделом: три гектара пашни да четыре сенокоса.
Молодая семья росла и крепла. За первенцем Валей в 1928 году родилась Галя, а потом — Виталий. Николай Николаевич был из тех талантливых самоучек, которые все постигали своим умом. Он знал русский язык, самостоятельно выучил польский. Крестьянским делом владел в совершенстве. Хозяйство было крепкое. И деньги дома водились.
В школе белорусских детей ополячивали по полной программе. Звучала только польская речь. Стоило кому–то на перемене хоть слово произнести на родном полесском наречии, как тут же следовало наказание. Четыре года уродовали детскую душу. Четыре года вынуждали любить то, что ей было чуждым и непонятным.
Но вот наступил сентябрь 1939 года. Те же люди и дома, та же улица, тот же лес и поля вокруг, но все это в одночасье стало принадлежностью великого государства. А советская школа — это другой мир. Радостный и манящий. От одной мысли, что надо спешить в школу, на душе у Гали расцветал праздник.
Но не прошло и двух лет, как грянула война. Наверное, в памяти каждого, кого потом назовут «дети войны», останется особенный эпизод или образ, впитавший в себя весь ужас, весь драматизм и всю безысходность военного лихолетья.
...Галя шла по знакомой до каждого камушка улице Антополя и вдруг как будто натолкнулась на что–то невидимое. Небольшой двор аптеки с железными воротами и решеткой был заполнен евреями, жителями Антополя. Они стояли так плотно, что не могли пошевелиться. А через решетку смотрели на Галю огромные черные глаза хозяйки аптеки Найдич. И столько в них было смертной тоски, отчаяния и обреченности, что детское сердце сжалось от боли...
В тот день Галя с сестрой и мамой копали картошку. Сначала немцы сопровождали мужиков с лопатами. А потом гнали к лесу колонну евреев. Когда раздались выстрелы, мама с побелевшим лицом тихо осунулась в картофельную борозду. «И нас, детки, это ждет», — прошептала она... Отец Гали работал в исполкоме. Эвакуировать семью он не смог. Пришлось уходить одному. Здесь его ждала верная смерть. Стоило кому–то донести немцам, где работал Николай Нестерук, и семье не сдобровать. Слава богу, этого не случилось...
Но дыхание смерти Галя и ее сестра на себе ощутили. Летом 1944 года, когда советские войска стремительно двигались на запад, немцы отступали не по большакам. Они выбирали проселочные и лесные дороги. К местному населению проявляли особую жестокость.
Неподалеку от Антополя в лесу стоял дом. Там и прятались люди от немцев. Мама послала девочек к тетке в деревню Сукачи. Когда они проходили мимо хутора, соседка стала уговаривать их остаться с ними. Опасно, мол, ходить по лесным дорогам. Галя согласилась, но старшая сестра настояла на своем: идем — и весь разговор. Они ушли, а через какое–то время на хутор налетели фашисты. Подперли дверь, облили стены бензином и подожгли...
В 1950 году Галина Нестерук окончит Антопольскую среднюю школу. Поступит в Брестский учительский институт. А через два года (это был ускоренный выпуск учителей) вернется в родную школу учительницей русского языка и литературы. Когда почувствует, что знаний маловато, поступит на заочный филологический факультет Белгосуниверситета. Выйдет замуж за капитана Советской Армии. Родится сын Алексей, а потом и Юрий. Но не заладится семейная жизнь у Галины Николаевны. Она расстанется с мужем. И уедет в Минск. Ни прописки, ни работы, ни жилья... Но велика была у нее вера в то, что мир не без добрых людей. На всю жизнь, как молитву, запомнила Галина Николаевна слова Александра Пушкина: «Нельзя пропустить случая, чтобы сделать добро... хоть каплю добра...» «Значит, и я могу рассчитывать на эту каплю добра. Значит, и я смогу сделать его людям», — размышляла она. И оказалась права.
Добрые люди помогли ей получить столичную прописку, вступить в жилищный кооператив. И работа у нее будет по призванию. Вначале — Минский областной институт усовершенствования учителей, а потом — и республиканский. Более 30 лет жизни отдала она любимому делу.
Короток декабрьский день. Вот и милая березка за окном, которую когда–то она посадила своими руками, растворилась во тьме. Но пройдет всего пару месяцев, и, как молодая кровь, забурлит в ней сок. И сережки закачаются под теплым ветром. Только вот каждую новую весну ждать приходится все с большим нетерпением. И с какой–то тревогой...
Фото автора.
