Пенсионерка-сельчанка из Шкловского района Валентина Минчукова на склоне лет оказалась в чужом холодном доме. Кто виноват, что от нее отказались дочери и почему так нелегко местным властям помогать ей?
ИСТОРИЯ, о которой расскажу, — вовсе не единичный случай. Похожих непростых житейских «саг» хватает в каждом районе. В дорогу меня позвала жалоба: в одной из деревень Шкловского района в дырявой хате нелегкую зимовку переживает пожилая сельчанка Валентина МИНЧУКОВА. А исследовать пришлось целую... анатомию одиночества.
«Вода в хате замерзает, сплю, не раздеваясь…»
«Пишу в «Белорусскую ниву», газету, с которой не расстаюсь более 45 лет, в надежде, что приедет корреспондент и посмотрит, как я живу, — такие строки находим в письме Валентины Минчуковой в редакцию «БН». — А живу — ну, как бомж! Хата дырявая, «латаем» ее, соцработник мне помогает, но все равно от стен, из окон дует, будто бы в холодильнике находишься постоянно. Вода в доме замерзает, руки стынут постоянно, сплю, не раздеваясь.
Печь у меня давно «забурилась», плиту купила, пытались мы с соцработником ее сами пристроить. Кое-как приладили, да еще газ не выключаю — тем и согреваюсь, почитай, круглые сутки…»
Читательница — инвалид второй группы, после отморожения ноги у нее фактически не служат… В марте Валентине Романовне семьдесят исполнится, но юбилей не в радость. Зима нынче затянулась, дров нужно много — стоят недешево.
Лекарства тоже дорогие, а пенсия у Валентины Романовны — не более полутора миллионов рублей. Подлечиться не получается толком: прошлой осенью попала, наконец, в ЦРБ, в отделение хирургии, так недолго там пролежала. Перебросили в одну из участковых больниц, в Городище. А там хирурга нет, помощи соответственно нужной — тоже.
«В той больнице было холодно, я застудила бронхи — теперь в груди постоянно «скрипит», — сетует автор письма. — Боюсь, совсем до меня никому нет дела. Кто поможет? Одна со всеми бедами не справлюсь…»
Позабыта-позаброшена. Но так ли это?
Над письмом Валентины Минчуковой мы решили подумать вместе с Александром Давыдовичем, заместителем председателя Шкловского райисполкома, и Александром Терентьевым, директором районного центра социального обслуживания населения. Собеседники сразу же обратили мое внимание на, на их взгляд, немаловажные аспекты в сложившейся непростой ситуации. Да, Минчукова теперь, на склоне лет, под грузом болезней, чувствует себя 
одинокой, позиционирует совсем уж позабытой-позаброшенной. Но так ли это на самом деле? В райисполкоме убеждены: все, что необходимо, для Валентины Романовны делается. Ей завозят дрова, не раз уже выделяли материальную помощь, пенсионерку обслуживает соцработник, хотя от услуг последнего сама Минчукова до прошлого года упорно… отказывалась.
— А как вообще вышло, что автор письма в газету оказалась в столь трудной ситуации? — рассуждает Александр Давыдович. — По идее, должно так быть: сначала растишь детей, поднимаешь их, заботишься… А потом они возвращают своеобразный долг — берут на себя ответственность, чтобы пожилая мать не скиталась по чужим углам, а жила в тепле, заботе! В данном же случае ничего такого нет и в помине. Но почему? Не сама ли Валентина Романовна в ответе за сложившуюся ситуацию? Ведь, как ни крути, а две ее дочки (третья — не так давно умерла) знать ничего не хотят о своей матери. По решению суда, еще в 80-е годы прошлого века Минчукова была лишена родительских прав на дочерей, ее бывший муж умер, с родным братом, который живет в Богушовке, Валентина Романовна тоже «не в контакте».
Как выяснилось, «обитает» Минчукова сейчас даже не в своем собственном прохудившемся домике. Какой-то сердобольный наследник пустил бесприютную женщину пожить после смерти прежнего хозяина дома. А прежний же председатель Александрийского сельского Совета оформил регистрацию в этом же жилище — иначе бы Валентине Романовне просто не платили пенсию.
— Куда ее было девать — не бросать же на произвол судьбы! — говорит Александр Терентьев. — И тогда пошли навстречу, и теперь выезжаем регулярно, навещаем, следим, чтобы не замерзла. Никто и не думал равнодушно смотреть, как человек пропадает, нет… Но суть в том, что Валентина Романовна, мягко говоря, не очень-то сама пытается себе помочь.
— ?!
— Да, все ее усилия сводятся к тому, чтобы власть как-то переселила ее в более пригодный для житья дом, уже сама насмотрела в Богушовке несколько «вариантов», — поясняет Александр Терентьев. — Но и слушать не хочет никаких наших аргументов. Во-первых, на каком основании переселять — дома-то другие тоже имеют наследников? Кто будет у них жилье покупать? В бюджете на это средств не предусмотрено. Во-вторых, зная о вредной привычке Минчуковой, ее вряд ли кто-то пустит в еще не плохой домик. Сможет ли она еще одно жилье поддерживать в хорошем состоянии?..
«Дом дайте. И точка!»
Минчукова не писала заявления о постановке на очередь нуждающихся в улучшении жилищных условий. Но в любом случае нет оснований для выделения жилья. Как разрулить ситуацию? Самый реальный выход — поместить одинокую женщину либо на социальную койку в больницу сестринского ухода, либо в какой-нибудь из домов-интернатов на Могилевщине. Оба эти варианта пенсионерка отметает, и решительно.
— Дом ей дайте — и точка! — разводит руками Александр Терентьев. — Сам пытался несколько раз убеждать Валентину Романовну, что это — лучший вариант. Но ее не устраивает, во-первых, то, что придется почти всю пенсию отдавать государству. А во-вторых, в больнице, доме-интернате довольно строгая дисциплина, распорядок дня. Там не будешь весело проводить время под бутылочку-то...
Я считаю, мы с Валентиной Романовной работаем немало! Например, помогаем уже — во второй раз! — восстанавливать удостоверение инвалида. Однажды сделали, так она его где-то умудрилась… посеять.
По словам моих собеседников, и с ними трудно не согласиться, Валентина Минчукова в молодости, когда еще были силы, не задумывалась, чем обернется для нее возможная одинокая старость. Шла по жизни легко, не очень-то заботясь о трех дочерях.
В свое время Валентина Романовна сменила несколько мест работы, вела далеко не оседлый образ жизни. В конце концов оказалась в Богушовке. Как-то даже не пустила в дом соцработника, пришлось комиссионно посетить трудную подопечную. И что же увидели участковый, представители соцслужбы? Аж 16 (!) пустых бутылок из-под спиртного.
— Да, пенсия не очень большая, но ведь главное — задаться целью, тогда и подсобрать денег можно, пусть и не сразу, — рассуждает Александр Давыдович. — Ну, и мы, в свою очередь, внесли бы вклад — выделили очередную материальную помощь, как не раз это уже делали. Глядишь, хватило бы на ремонт сначала печи, а потом и дом поуютнее бы стал. Но человек хочет, чтобы только другие за него хлопотали, решали его проблемы! Нет у Валентины Романовны стремления что-то сделать, в плане изменения собственных условий жизни, самой — вот в чем загвоздка…
По пути в Богушовку все думала я о больной пожилой женщине, у которой частично ампутированы ноги. Как ей приходится суровой зимней порой? Невольно подкралась невеселая мысль: а что же все-таки две дочери (биологические, или как их еще назвать?) Валентины Романовны? Допустим, младшая — где-то в России. Но старшая, Галина, по сведениям, которые дали мне в шкловской соцслужбе, — в соседнем, Горецком, районе. Совсем рядом… Неужто нормально, что мать в помощи нуждается, а дети — фактически в стороне? Можно ли осуждать детей, чью мать за недостойное поведение лишили родительских прав? Принуждать их, не по закону, а с точки зрения моральной, теперь заботиться о женщине, когда-то подарившей им жизнь?..
— Нужно реально смотреть на вещи! — призывает Александр Шерстнев, председатель Александрийского сельисполкома. — Требование Валентины Романовны — насчет выделения дома — похоже на качание прав. Ну не было такого прецедента в Беларуси, чтобы выделять жилье одинокому пенсионеру без имеющихся на то оснований.
Александр Шерстнев припоминает: в Богушовке Минчукова появилась лет 15 назад — некоторое время до того она трудилась на кирпичном заводе в Лотве, теперь уже неработающем. Так что, вроде, и предприятия нет, которое можно было бы привлечь к возможному ремонту того жилища, где сейчас зимует Минчукова. Впрочем, позиция и соцслужбы, и местной власти такова: оптимально будет не ремонтировать прохудившуюся хату, а все-таки определить Валентину Романовну на соцкойку или в дом-интернат…
«Социальная койка — не для меня!»
Этот ответ услышала и я, пообщавшись с Валентиной Романовной в ее, как та говорит, «собачьей будке». Примостившись возле горящей газовой горелки, женщина показывает мне и разваливающуюся печь, и пока спасающую ее от полного «окоченения» плиту, «вмонтированную» в печные развалины… Но даже на мой дилетантский взгляд, риск пожара в подобной обстановке высок.
— Все знают, как мне тут в холода «живется»-можется, — бросает в сердцах хозяйка жилища. — Но ведь никто ничего не делает! Хотя бы печку кто отремонтировал, и то легче было бы… А на койку казенную? Никогда! Не хочу — знаю, как в Черноручье, в больнице сестринского ухода, «сладко». Три месяца провела там — больше не тянет. Как и в Городище в больницу, где я сильно застудилась… Мне уже, если говорить прямо, туда пора (показывает за окошко, где виднеется скромный сельский погост. — Прим. авт.). Сильно болею от такой жизни, нервы на пределе.
— А зачем же со «змием» дружбу водите? Нехорошо это — спиртным проблемы не решите… — осторожно советую собеседнице.
— Да, выпиваю на ночь — а как заснешь в этом холоде, как забудешься хоть ненадолго? — нашлась Минчукова. — Таблетки принимать? Знаете, сколько стоят нужные мне? Пенсии же едва на пропитание да на дрова хватало зимой… С дочкой Галей мы рассорились — но почему никто не поможет нам хотя бы пообщаться? Не знаю, где-то в Горецком районе она — как же мне, инвалиду, самой найти, добраться? Последние, считай, силы трачу, чтобы дрова перекалывать, — привезенные не будешь сразу использовать… Спасибо Володе, мужу Лены, соцработника моего, — помогает.
По версии самой Минчуковой, в свое время она была неплохой матерью. И девять лет одна растила дочек. За что нынешние беды свалились, не совсем понимает… Как и то, как осилить ремонт печи и домика. И по-прежнему убеждена: все ей должны. А измениться сама не желает.
Не надо бояться Городищенской сельской участковой больницы...
Отчего же Минчукова ни в какую не хочет бросать свое прохудившееся жилище, менять его на койку в Черноручской больнице сестринского ухода или, допустим, в Городищенскую сельскую участковую больницу определиться — хотя бы на время зимних холодов? Еду в Городище, где, по словам Александра Терентьева, находится признававшаяся некогда лучшей в области участковая больница. Теперь заведующая, она же врач-терапевт, Нонна Толкачева припомнила, что как раз в ноябре 2012 года в палате, где лежала Минчукова, могло быть немного прохладно. Тогда уже топили, но, так совпало, меняли один из котлов.
— Стараемся, чтобы пациентам, а также лежащим на социальных койках было комфортно, не дуло из окон. Но, как сами видите, здание нетиповое, небольничное, его строили в 1982 году еще, да под жилье сначала сдавали, — пояснила заведующая больницей. — Перепрофилировали давно — теперь оно нуждается в капремонте. Уже подошло время менять окна, но, главное, нужно утеплять все здание — с помощью современных материалов. И все же температура ниже нормы у нас не опускается. Да, иной раз из Шклова, из ЦРБ, нам перебрасывают ненадолго пациентов, так что в этом плохого? Надеемся, дождемся уже в этом году ремонта…
В палатах, в том числе тех, где лежат социальные постояльцы, мне не жаловались на плохие условия. Наоборот, читали стихи в благодарность медперсоналу. И советовали Валентине Романовне не бояться перебираться на соцкойку или в интернат. Бабушка Нина Трофимовна Климова из Больших Слижей, которая регулярно подлечивается в Городище, считает, что врачи «продлевают жизнь сельским старикам».
«Никто Валентину Минчукову не забыл!»
И все-таки, как помочь человеку? Ведь, несмотря на непростой характер, наличие вредной привычки, неуступчивость, Валентина Минчукова не должна замерзнуть, оказаться в еще более экстремальной ситуации, вроде пожара, например. А в данных обстоятельствах риск есть.
— Принимаются своевременно меры по доставке Валентине Минчуковой топлива, выделяется материальная помощь, — подытоживает заместитель председателя Шкловского райисполкома Александр Давыдович. — Государство платит ей пенсию в том размере, который ею был заработан. Но на что она тратит деньги? Исключительно на собственные нужды, ей удобно требовать все большей и большей заботы. Сама-то не хочет как-то менять ситуацию!
И Александр Давыдович, и другие представители власти, сотрудники соцслужбы, с которыми довелось пообщаться в ходе подготовки этого материала, единодушны: пожалуй, пришел такой момент, когда к заботе об одиноких стариках, оказавшихся таковыми не только волею судеб, нужно активнее привлекать детей. Тех, которые просто «спихивают», читай — свой долг, на тех же чиновников, соцработников. Работает же в Беларуси президентский Декрет № 18. По нему нерадивых родителей обязывают возмещать средства на своих же детей. Нечто подобное сейчас пытаемся внедрить и, так сказать, в обратном порядке — по отношению уже детей к позабытым, позаброшенным родителям. Время покажет, насколько эффективным окажется такой перенос наработанного в рамках реализации Декрета № 18 опыта. Однако уже сейчас понятно: иные из наших сограждан уповают на то, что государственные структуры в любом случае не бросят на произвол судьбы тех же пожилых сельчан. Но как быть с моральным долгом самих детей этих стариков? И не пора ли заняться взысканием алиментов с нерадивых потомков — не одному же государству, в конце концов, нести ответственность за одиноких и, порой, почти беспомощных пожилых сельчан? Может, стоит принять какой-то законодательный акт, который регулировал бы ситуацию в столь щепетильной, деликатной сфере, как вопрос ответственности детей за отцов, матерей?
Галина МОЖАРОВА, дочка Валентины Минчуковой:
«Для меня эта тема слишком больная...»
Старшая дочь Валентины Романовны, Галина, в деревне Панкратовка Горецкого района живет сейчас со своим вторым, гражданским, мужем — в доме его дедушки. Раньше работала, теперь домохозяйка, рассказали мне в Добровском сельисполкоме. Захочет ли дочь как-то наладить разорванные отношения с женщиной, которая произвела ее на свет?
В ответ на мой телефонный звонок Галина Владимировна была немногословна:
— Надо вам — пишите, что посчитаете нужным! А лучше давайте закроем эту тему. Она слишком больная для нашей семьи. Тот, кто более детально в курсе, меня поймет. Пожалуйста, не звоните больше по этому поводу…
Инна ГАРМЕЛЬ, «БН»
Фото автора
