Адам Богданович привил детям тягу к книгам и самообразованию

С трепетным чувством переворачиваем листок календаря с датой 9 декабря. В 1891 году в этот день в Минске родился Максим Богданович. За четверть века, отмеренную ему судьбой, он вспыхнул яркой звездой, оставив на небосводе белорусской литературы и культуры яркий след.

Мировоззрение поэта и гражданина формировалось в семье в большей степени под влиянием рано умершей матери, а в последующие годы — и отца Адама Егоровича Богдановича, этнографа, историка, мемуариста, вырастившего и воспитавшего сына примером собственной жизни, привившего любовь к книге — хранительнице знаний. Адам Богданович привил детям тягу к книгам и самообразованию, способствовал развитию природных дарований. Однако процесс познания ими суровой объективной реальности посредством книжной мудрости прерывался разного рода событиями.

Из научной и мемуарной литературы известны обстоятельства и причины кочевой жизни Богдановичей. Можно лишь напомнить, что летом 1892 года, когда будущей звезде белорусской поэзии исполнилось всего несколько месяцев, семья покинула Минск и перебралась в Гродно. В это время в семье Адама Егоровича и Марии Афанасьевны уже воспитывался сын Вадим 1890 года рождения. В городе над Неманом в 1894 году на свет появился Лев, двумя годами позже — сестра Нина. В начале октября 1896 года в возрасте 27 лет умерла от туберкулеза легких мать. Беззаботное детство в дружной семье оборвалось. За фразой из биографии Максима Богдановича «отца переводят в Нижний Новгород» скрывается, возможно, личная инициатива переезда самого Адама, решившего благодаря перемене места отвлечься от душевных страданий, начать новую жизнь за тысячи верст от родины.

Одиннадцать лет, прожитых осиротевшей семьей в Нижнем, весьма примечательны не только сменой обстановки, но и впечатлениями от иной природы, особым говором волжан. У Адама Богдановича здесь вскоре появились друзья, перед которыми можно было обнажить душу. У них можно было спросить совета, с ними можно было обсудить перспективы научных изысканий. И на то имелись особые основания: Богданович-старший к тому времени уже проявил себя как ученый-этнограф, увлеченно занявшийся исследованием истории, этнографии и фольклора белорусского народа.

Юный Максим, может, и не понимал сути происходивших в стране событий, отраженных в спорах взрослых, но не исключено, что острый характер услышанных им бесед и разговоров неординарных личностей положил начало его бунтарскому духу. Любознательный Максим впитывал мысли старших как губка, запоминая новые для него слова, красочные изречения, неожиданные идеи.

Имена жителей Нижнего Новгорода, составивших круг ближайших единомышленников Адама Богдановича, известны. Однако, как нам удалось выяснить, неполно. Самой яркой личностью среди них, безусловно, являлся Максим Горький (при рождении — Алексей Максимович Пешков), будущий «буревестник революции». Великий пролетарский поэт вошел в судьбу переселенца из Беларуси (тогда Северо-Западного края) на благодатной почве «одной большой страсти к книгам, возможности обмениваться мнениями по разным литературным вопросам». Дружеские отношения переросли в родственные, когда Адам Егорович и Алексей Максимович женились на сестрах Волжиных.

Среди нижегородских друзей отца Максима были также Антон Павлович Чехов и Владимир Алексеевич Гиляровский — «король русского репортажа». Во время пребывания в Нижнем Новгороде Владимир Гиляровский использовал для репортажных и портретных съемок американский Kodak и со всей страстью души увлекся фотографированием нижегородцев и волжских рыбаков и бурлаков. По признанию самого «короля», в объектив его фотокамеры попадали также забавы будущих классиков русской литературы во время отдыха и путешествий по волжским кручам. В воспоминаниях самого В.А. Гиляровского можно прочесть следующее: «Мы с Антоном (имеется в виду молодой начинающий писатель А.П. Чехов. — Прим. ред.) работали в те времена почти во всех иллюстрированных изданиях: «Свете и тенях», «Мирском толке», «Развлечении», «Будильнике», «Москве», «Зрителе», «Стрекозе», «Осколках», «Сверчке».

А теперь откроем читателю имя еще одного сподвижника и однодумца Адама Богдановича, практически никогда не упоминаемого и не причисляемого литературоведами к когорте его друзей. Это Максим Дмитриев, вошедший в историю мировой иллюстрации под титулом классика русской социальной фотографии. Именно ему доверяли изготовление своих портретов его друзья Леонид Андреев, Иван Бунин, Федор Шаляпин, Вера Комиссаржевская, Максим Горький. А воскресить из небытия имя Максима Дмитриева помогли его подписи под фотографиями, на которых запечатлен Адам Богданович с молодой супругой Александрой Волжиной, а также одиночный портрет самого Богдановича.

Светописные отпечатки конца XIX — начала XX века выглядят сегодня милыми, наивными и старомодными, но оригинальными и высококачественными. Фотопортреты в то время изготавливались из высококачественной светочувствительной бумаги, цену которой определяло содержание серебра в эмульсионном слое. Затем полученный отпечаток наклеивался на паспарту — картонный прямоугольник размером с ладонь и оригинальным тиснением, включавшим уменьшенные копии наград фотографа, его факсимиле и адрес фотосалона. Такое изделие, носившее название «визитки», представляло не только художественную, но и материальную ценность, одновременно сохраняло память и выполняло функцию подарка.

Но и это еще далеко не все свидетельства успехов и выдающихся достижений нижегородского фотографа. В тот год, когда Адам Богданович решился на переезд в Нижний Новгород, там открылась знаменитая ярмарка, одним из украшений которой стал удивительный одноэтажный дворец-фотопавильон в стиле модерн, возведенный специально для мастера. Кроме того, фронтон здания, дабы никто не ошибся адресом, украсила надпись крупным шрифтом: «Максимъ Дмитриевъ». Летом 1896 года фотографический дворец Дмитриева удостоила визитом царская семья, тем самым подтвердив высокий, почти придворный статус нижегородского мастера.

Как великий гуманист, творческий и одержимый по натуре фоторепортер, Максим Дмитриев живо откликнулся на большое народное горе — голодомор в Поволжье, пришедшийся на начало 90-х годов XIX века. Отложив на время портретную салонную съемку, Дмитриев покинул насиженные места, семью и стал фотографом-передвижником, фотожурналистом. Объектами его фотосъемок становились разоренные голодом деревни, в которых умирали их жители. Неутомимый фоторепортер без устали фиксировал гуманную работу врачей и сестер милосердия, земских деятелей, которые помогали голодавшим и больным тифом крестьянам и их детям.

Свидетельства народного бедствия, зафиксированные на фотокамеру Дмитриева, публиковались в российских и зарубежных изданиях, привлекая не только внимание мировой общественности к очередной беде русского народа, но и гуманитарную помощь.

Итогом творческой деятельности фотографа стал выпуск знаменитого альбома «Неурожайный 1891—1892 год в Нижегородской губернии». Современники назовут альбом важной вехой в истории российского фоторепортажа. О том, насколько высоко ценился творческий дар Максима Дмитриева-фотографа, свидетельствует множество фактов. И прежде всего огромная коллекция наград, полученных им на международных фотографических выставках. Копии золотых и серебряных медалей владелец ателье разместил на паспарту для фотографий.

Через одиннадцать лет после переезда в Нижний Новгород Адам Егорович переберется в Ярославль, где останется до конца жизни. Впереди у него будут научные поиски и открытия, огорчения и редкие минуты семейного счастья. Смерть детей оставила на его сердце незаживающие рубцы и раны…

А на склоне лет иссякающие жизненные силы будут поддерживать воспоминания, которые воскрешают пожелтевшие от времени фотографии самых дорогих людей. Единственная ценность, которую он оберегал до последнего вздоха.

Виктор ШИМОЛИН, доцент журфака БГУ.