Татьяна ГРАБЛЕВСКАЯ — о комсомольской карьере, современной молодежи и попытках очернить историю…
Времена, слава богу, меняются в лучшую сторону. Имею в виду, что еще какой-то десяток, а то и меньше лет назад очень модно, а для некоторых и престижно было палить в свое прошлое изо всех стволов и калибров. Колхозных председателей и совхозных директоров, имена которых гремели по всей тогдашней стране, оскорбительно называли «красными помещиками» (а пускай бы кто-нибудь съездил и посмотрел, в каких домах, не идущих ни в какое сравнение «с палаццо» сегодняшних нуворишей, они живут и какую пенсию получают). Тех же комсомольцев окрестили чуть ли не зомби, колеблющимися вместе с курсом партии… Этот ряд можно продолжить практически до бесконечности, да хорошо, что мы одумались. Поняли, что без прошлого нет не только настоящего, но и будущего, что совокупный опыт прежних поколений — это и есть тот фундамент, на котором строится здание современной и суверенной Беларуси. Что сегодняшнее новое очень часто оказывается хорошо подзабытым старым и помнить об этом нужно. Отсюда и название нашей рубрики – «Живи и помни». Ее премьера – беседа корреспондента «Р» с Татьяной Граблевской (ныне Михеевой). Повод – грядущее 90-летие ВЛКСМ, самой массовой в свое время молодежной организации планеты, о которой Татьяна Васильевна, начинавшая в комсомоле инструктором горкома и закончившая карьеру секретарем ЦК ЛКСМБ, знает все.
— Татьяна Васильевна, будете ли вы спорить с тем, что все годы своего существования комсомол был заорганизованной, заформализованной и заидеологизированной организацией?
— Спорить буду яростно. Называть комсомол так, как назвали его вы, с моей точки зрения, абсурдно. Да, формализм присутствовал – там, где не вытягивали содержанием, брали формой. Там, где содержание было, форма присутствовала как необходимая часть и не превалировала. Что касается «заидеологизированности», то я не понимаю, как это можно сделать. Вот «недоидеологизировать» точно можно. Комсомол, о котором мы говорим, конечно же, имел политические цели и идеологические формы их решения. Если же вы имеете в виду слепое следование каким-то канонам, то, да, возможно, но это уже способ организации идеологической работы – кто-то делал свое дело интересно, кто-то абсолютно штампованно. И то и другое в комсомоле, как и во всем обществе, присутствовало – были яркие организации, яркие дела, яркие люди. Были их антиподы, недалекие люди, которые и дела недалекие делали.
— Вопрос о ценностях, на которых воспитывалось не одно поколение молодежи. Сегодня можно слышать, что они были ложными, что, например, Павка Корчагин не может быть примером для подражания, потому что махорки в пасхальное тесто священнику насыпал…
— Опять я возражаю. Ценность, которая превыше всего ставилась в комсомоле, — это преданность Родине. А это не только участие в решении всех задач, но и вопрос жертвенности, готовности отдать, если хотите, жизнь за благое дело. Поэтому все нападки на наши, скажем так, образцы, по меньшей мере, некрасивы, по большей – циничны. Возможно, сегодня, когда мы живем в нормальной стране с достаточно высоким уровнем жизни, когда не нужно затыкать собой какие-то прорывы в экономике, сидеть и обсуждать, а тем более оплевывать то, что делали люди в совершенно других условиях, подло. Что, кроме испорченного теста, литературный герой Павел Корчагин ничего больше не сделал? Не он ли лег «шпалой» под рельсы той самой дороги, которая строилась во благо людей? Можно, конечно, спорить, что из приоритетов первично: государство или человек. Сейчас у многих из нас приоритеты буржуазные – хорошо сначала должно быть мне, а потом уже государству. В то время мы жили по-другому, и я не могу сказать, что это было плохо. Без этого страна не выжила бы, это время такое было. А вместо того чтобы порицать нашу молодежь за то, что она зачастую хочет все и сразу, лучше вспомним, сколько в те же девяностые мы вылили на их неокрепшие души грязи, как самозабвенно развенчивали все то, чем жили и дорожили. Поэтому так сложно сегодня воспитать гражданина. Не обывателя, для которого главное — счет в банке, а именно гражданина, четко знающего, что у него есть не только права, но и обязанности. Перед обществом.
— Комсомольские функционеры — это отдельная песня? Они действительно были такими, как это показал писатель Поляков в одной из своих повестей? Они действительно, как говорил один мой знакомый партократ, «работали, как дети, а развлекались, как взрослые»?
— Честно говоря, я подобных функционеров не знала, хотя прошла, пусть и в ускоренном темпе, всю комсомольскую цепочку: от инструктора горкома комсомола до секретаря ЦК, которым стала в 27 лет. Естественно, я знала всех своих коллег на всех уровнях, общалась с комсомольскими работниками из других республик, но ни с чем подобным не сталкивалась. Конечно, не буду утверждать, что ничего подобного нигде не было, хотя бы потому, что комсомол – это часть общества и он переболел теми же болезнями, что и оно. Знаю, были случаи, когда кто-то из родителей пристраивал в наши структуры своего ребятеночка, но ведь дальше все зависело от того, сумеет он, сможет ли работать в том бешеном ритме, в котором работали мы. Только, извините за такое слово, тяжелопашущие люди, по природе своей лидеры могли добиться в комсомоле карьерного успеха. И карьеру свою от комсомольских кровей не строили, палат каменных и прочих осязаемых материальных благ не нажили. Но, что очень характерно, те люди, которые в свое время сильно пахали в комсомоле, не ушли в никуда. Их опыт и знания нужны стране и сегодня.
— Вот это, Татьяна Васильевна, тоже интересно — у комсомола всегда была подчиненная по отношению к КПСC роль, когда о собственных инициативах говорить проблематично, но, тем не менее, именно комсомольские лидеры стали крупными хозяйственниками, бизнесменами, они востребованы обществом.
— Конечно, комсомол был крепко связан с партией, был ее резервной базой. Но ведь это нормально со всех точек зрения. Это — как в семье, где есть отец и дети: он идет впереди до определенного момента, потом его место занимает и продолжает дело сын. А вот инициатив у комсомола было много: о стройотрядах, например, или о пионерской плавке металла, которую мы организовали на только что открывшемся БМЗ, я могу рассказывать до бесконечности. Да, мы с партийными органами согласовывали свои акции, и все то, что шло на пользу делу, сплачивало молодежь, находило одобрение. И конкретную поддержку, когда нужно было «подписать» на наши инициативы каких-то чиновников или целые ведомства.
— Ряды БРСМ, правопреемника комсомола, растут заметно, но не кажется ли вам, что того комсомольского размаха эта организация не достигнет?
— Ребятам сейчас очень тяжело воссоздавать организацию: они работают с той молодежью, которая прошла через годы неверия, когда со всех сторон в неокрепшие головы и души лилась чернуха, когда открыто утверждалось, что из людей, чьими предками были пьяные революционные матросы, сталинские сатрапы или, наоборот, рабы, ничего путного не выйдет. Лет через десять будет легче. Но надо тяжело, причем не только за деньги и с мыслями о собственном карьерном благополучии и росте, но и с душевным порывом работать — скрупулезно, зернышко к зернышку создавать организации, чтобы они «заколосились». Нужно растить актив, искать лидеров, что тоже весьма непросто, поскольку не каждый им может быть. Есть, к сожалению, элементы формализма, но это от неумения. А откуда оно, умение, у сегодняшних лидеров возьмется, если раньше они этим не занимались, а старших товарищей, на опыт которых можно опереться, просто совета попросить, тоже нет. То есть груз, а он немалый, только на их плечах. Поэтому я желаю ребятам, которые поднимают БРСМ на всех уровнях, терпения и мужества, готовности пахать по-черному.
— «Препарировали» мы с вами комсомол, Татьяна Васильевна. Но что же такого было в этой организации, что многим, мне, не буду отрицать, тоже, хочется, особенно услышав знакомые слова про любовь, комсомол и весну, яростный стройотряд, говоря словами поэта, «задрав штаны, бежать за комсомолом»?
— Давайте думать. Если это не ностальгия по молодости, а это не она однозначно, потому что ни вы, ни я себя к старикам не причисляем, тогда что? Может, впрочем, почему, может, если так оно и есть, комсомол — часть нас самих, прожитых нами отнюдь не самых худших лет жизни.
