Август-2006 в журналистских репортажах тоже заслужил эпитет “черный”. Кроме обострения затяжного израильско-ливанского конфликта, он принес сразу три авиакатастрофы: один ТУ-154 разбился под Донецком, второй загорелся в Иране, небольшой пассажирский самолет разбился в американском Кентукки. Сотни жизней унесли наводнения в Индии и Эфиопии, тайфун в Китае и ураган в Будапеште. Прогремел взрыв на Черкизовском рынке в Москве, столкнулись два пассажирских поезда в Каире, взорвался трубопровод в Ираке и бомбы в 18 отделениях банков в Таиланде. В Индийском океане японский танкер протаранил грузовой паром, вылив в океан 4,5 тысячи тонн нефти...
— Возможно ли быть беззаботными и радоваться жизни, когда каждый день приходят сообщения о новых техногенных катастрофах, природных катаклизмах и жестоких террористических актах?
Этот вопрос мы адресовали психологу, директору центра системных бизнес-технологий “Сатио”, автору гуманитарной экспертизы трагедии на Немиге Жанне ГРИНЮК.
— Эффект увеличения числа катастроф возникает вовсе не потому, что их количество резко возросло. Все дело в информационном сопровождении этих событий: страшные новости мгновенно облетают мир, усиливаясь оттого, что их транслируют сразу все средства массовой информации. А человек по своей природе более восприимчив к отрицательной информации и дольше удерживает ее в сознании, ведь она сигнализирует об опасности.
Есть маркетинговая статистика, которая хорошо иллюстрирует закон восприятия человеком событийной информации. Если покупателя обслужили в магазине хорошо, он воспримет это как должное и расскажет об этом случае 2—5 собеседникам. Если покупатель получил отрицательные эмоции, они окажутся более сильными, и он поделится ими с 8—15 собеседниками.
Вторая причина кажущегося увеличения числа катастроф заключается в том, что, к нашему сожалению, сознание человека всегда было и остается желанным объектом манипуляций. Потоком негативной информации можно направить мысли человека в противоположную от насущных проблем сторону. Талантливыми манипуляторами могут быть политтехнологи или люди, стоящие у руля крупного бизнеса.
— Значит, наш век не катастрофичнее прошлого и страданий нам выпадает не больше, чем предыдущему поколению?
— Ничуть: вспомните, сколько горя принесли нашим дедам и отцам две мировые войны, голод и коллективизация, период сталинских репрессий, чернобыльская трагедия. Но пожилые люди все равно вспоминают свою молодость как время надежд, ярких эмоций, любви. Сила страданий вообще величина субъективная. Возможно, в годы Второй мировой войны какой-нибудь житель Северной Америки очень страдал от того, что нарушались поставки кофе в этот регион и он не мог выпить утром привычные две чашки. В это же время житель Восточной Европы мог умирать от голода в концлагере. Объективно их страдания несопоставимы. Но субъективно, возможно, оба они чувствовали себя одинаково плохо.
— Я знаю людей, которые начинают читать газету с происшествий и криминальной хроники, словно испытывают потребность в леденящих кровь сюжетах...
— Это связано с чувством тревожности. Если человек испытывает постоянный страх перед завтрашним днем, он ищет подтверждения своим “предчувствиям”. Круг замыкается: чем больше негативной информации он находит, тем более тревожным становится, и так по нарастающей.
— Надо ли выключать телевизор и тем самым защищаться от плохих новостей?
— Природа побеспокоилась о нас, снабдив психику защитными механизмами. Хотя мощный поток негативной информации способен пробить в этой защите брешь. Тогда возникает экзистенциальный кризис — человек теряет ощущение ценности жизни. Ему кажется, что жизнь не имеет смысла, потому что состоит только из страданий.
Человек должен получать от жизни удовольствие, верить в свои силы и искать выход даже из самой сложной ситуации, видеть смысл своего земного пути. Если этого нет, защищайтесь!
— В гуманитарной экспертизе трагедии на Немиге вы рассказали еще об одном способе психологической защиты — цинизме. В прессе тех печальных дней промелькнуло и такое мнение: общая статистика погибших при автокатастрофах значительно выше, как и число утонувших в конце летнего сезона, так что эта трагедия лишь незначительно увеличивает число безвременных смертей. Были даже публикации, обвинявшие погибших девушек: якобы они сами, из желания выглядеть сексапильно, надели “не ту” обувь.
Трагедии и катастрофы меняют наше сознание не в лучшую сторону?
— Подобные исследования не проводились, но как психолог я могу предположить, что, когда включаются механизмы психологической защиты, эмпатия, то есть способность сочувствовать, притупляется. Вместо естественного сопереживания появляются мысли типа “У меня своих проблем хватает!” и “Хорошо, что это “у них”, а у нас не стреляют и не берут в заложники”.
Меня как бизнес-консультанта тревожит изменение мотивации, которое, очевидно, происходит в общественном сознании. Общеизвестно, что некоторые люди, выстраивая жизненные планы, идут к новым вершинам, а другие просто убегают от неудач. Одни руководствуются девизом “Вперед, к лучшему”, а другие — “Лишь бы не было хуже”. Людей второго типа, желающих “спрятаться”, пересидеть, переждать тяжелые времена, становится больше. Они никогда не рискнут стать у руля частного бизнеса, потому что боятся рисковать.
— Все-таки хочется закончить материал оптимистичным “все будет хорошо!”...
— Восточная философия говорит об этом так: хочешь быть счастливым — будь им. Истоки безудержной радости и вселенского счастья, залог успеха самых рискованных начинаний всегда внутри человека, а не во внешних обстоятельствах.
