Накануне Дня белорусской науки корреспондент «Знаменки» встретилась с молодым ученым, специалистом лаборатории контактно-динамических методов контроля Института прикладной физики НАН РБ Александром Кренем. Он рассказал, в чем отличие работы ученых у нас и на Западе, какие технические новинки делают белорусы для Швейцарии, и объяснил, почему может чувствовать причастность к космическим полетам.
Александр Крень
Когда и где родился: 11 ноября 1977 года в Логойске
Знак зодиака: Скорпион
Семья: жена Наталья (переводчик), дочь Настя (3 года), родители: Петр Анатольевич и Тамара Федоровна (сейчас пенсионеры)
Образование: БГТУ, аспирантура НАН Беларуси
Карьера: в 2002 году защитил диссертацию. С 2003 по 2005 год – заместитель директора Института прикладной физики, сейчас – ведущий научный сотрудник
Вкусы: еда и напиток – всеяден
Увлечения: спорт (биатлон)
– Простому обывателю название лаборатории, где вы трудитесь, скажет мало. Так чем вы все-таки занимаетесь?
– Если кратко, то мы занимаемся неразрушающим контролем. Объясняю: механически деформируем с помощью удара какой-то материал и снимаем характеристики процесса деформации. Вот смотрите: вы ручкой ударили по ладони. Процесс с того момента, когда вы коснулись руки, и до момента, когда произошел отскок ручки, мы и снимаем. У каждого материала этот процесс происходит по-разному, и соответственно мы извлекаем разные характеристики.
Для чего это делается? Мы проверяем материал или агрегат на наличие дефектов, трещин, на соответствие каким-то физико-механическим свойствам. Чтобы можно было сказать: изделие пригодно. Или наоборот. Проверку мы должны проводить без разрушения агрегата, потому как стоят некоторые из них как Volkswagen touareg. Так что нам нужно проконтролировать механизм так, чтобы не нарушить его целостность и основные характеристики.
По степени применения неразрушающий контроль не знает себе равных, он может использоваться для проверки биологических тканей, полимеров, резины, бетона и т.д.
К примеру, недавно мы продали прибор для контроля хрящей коленных суставов в Швейцарию, в медцентр Базельского университета. Представьте: во время операции у человека достают хрящ, и нужно сделать экспресс-диагностику, здоровый он или его нужно удалять. Так вот, наш прибор позволяет это установить. С просьбой разработать его швейцарцы сами к нам обратились. Они по нашим публикациям поняли, что мы можем это сделать.
Наши приборы используются не только за границей, но и повсеместно в Беларуси – от МАЗа до Витебского технологического университета.
– Вы, наверное, от однообразия в работе не страдаете?
– Каждый день одного и того же не бывает. Да и график ненормированный. Пришел заказ: нужно работать днем и ночью. В общем, не будешь отчасти трудоголиком – успеха не добьешься.
Кроме того, при всей сложности научного мира, где многие мнят себя Энштейнами, вы нигде не встретите такого количества интересных людей.
– Как же вы увлеклись столь сложной наукой?
– В институт меня, второкурсника, привел академик Петр Прохоренко, бывший директор. Он преподавал у нас в БГТУ, старался привлекать в науку молодежь. Сейчас мы продолжаем традицию, находим ребят, которые себя как-то зарекомендовали. Как это удается? У нас работа увлекательная. К примеру, мы сотрудничаем с предприятием российского космического агентства «Энергомаш», которое делает ракетные двигатели. И вот говоришь молодому человеку, что нужно проверить покрытие двигателя, который в космосе летает. Разве начинающему ученому будет неинтересно? Каждому ведь захочется прикоснуться к большому двигателю, который по размеру занимает комнату. Работа мало того что интересная, но еще и позволяет почувствовать продукт своего труда, увидеть реальный результат работы, ощутить: в том, что «Союз» полетел в космос, есть и твоя заслуга.
– Как же вы все успевали в университете? Наверное, в студенческих посиделках приходилось себе отказывать?
– Я на все находил время: и на работу, и на учебу, и на развлечения. Сейчас уже меня хватает только на семью и на работу. Хотя я в работе своей не замыкаюсь: люблю на даче побыть, спортом заняться.
Кстати, спорт дал мне большую уверенность. Я четко знаю: или ты побеждаешь, или нет. Я в детстве увлекался биатлоном, сейчас уже слежу за ним по телевизору. У меня даже есть фотографии с Томашем Сикорой и Марком Кирхнером. Но болею всегда за белорусов. Вот Даша Домрачева недавно выиграла гонку. За ее успехами наблюдаю, а потом на ее страничке поздравляю.
– В детстве вы, наверное, представляли себя маститым ученым?
– Скорее нет. То есть, может быть, и представлял, да время тогда было тяжелое. Так что о том, чтобы заниматься наукой, речь не шла. Но, как оказалось, из класса моего – я оканчивал школу в Логойске – человек пять кандидатами наук стали. Конкуренция в классе была высокая, поэтому старались учиться все. Папа у меня учитель физики и математики, да и сам я технарь, так что точные науки мне легче давались. В университете, помимо профильных предметов, я еще любил пары политологии и социологии. Наш политолог много работал за границей. На его лекции ходили даже двоечники. Это был не просто разговор про политические партии. Его рассказ всегда подкреплялся такими интересными примерами, что на эти занятия хотелось ходить всегда.
– А у вас кумиры есть?
– Нет. Есть люди, которых уважаю. Из российских коллег это академики Владимир Клюев, Ирина Горячева. Когда с такими людьми встречаешься, чувствуешь, что в них есть сила, энергия. Сразу хочется еще больше работать.
Из предшественников хороший пример – академик Николай Сергеевич Акулов. Это уникальный ученый, великий физик-магнитолог, родоначальник неразрушающего контроля в СССР. Как небольшой пример, во время Второй мировой войны, оказывается, очень часто ломались металлические шприцы, которыми делали уколы. Акулов придумал метод контроля этих шприцев. Несмотря на советскую цензуру, он много переписывался с великими учеными, например, немецким физиком-атомщиком Гейзенбергом.
– Вы человек успешный. Посоветуйте: что нужно делать, чтобы достичь успеха в науке?
– Всегда должна быть правильно поставлена задача. Хороших «постановщиков задач» очень мало. Люди часто не знают, что им нужно, а людей, которые бы направили, отделили семена от плевел, мало. Когда цель будет, все станет на свои места: и работа будет, и результаты.
Кстати, ученому, чтобы узнать свой реальный профессиональный уровень, нужно обязательно печататься за рубежом, в журналах с высоким индексом цитируемости. Когда пройдешь через рецензирование иностранными учеными, когда тебе пришлют перечень вопросов, на которые нужно вспотеть, но ответить, когда статья станет настоящей статьей, а не просто наукообразным описанием, тогда можно считать, что ты чего-то стоишь. Я начал печататься в иностранных журналах в 2002 году. Тогда у нас были на стажировке студенты из Швеции, Голландии, Таиланда, Греции. Вот с ними мы и опубликовали первую статью.
– Вы, наверное, часто бывали за рубежом. Какие впечатления?
– Да, бывал больше всего по работе. Что до впечатлений, то нет ничего лучше Барселоны. Это в плане архитектуры, природы. На втором месте Прага. А по научному уровню лидирует Германия. Приглашения поработать за границей меня пока не привлекают, у меня здесь семья, родители. Я думаю так: я еще молодой, так что все успею.
За границей, конечно, меньше бюрократии, но и уровень взаимодействия другой. Ты просто не можешь подойти к своему руководителю и спросить что-то насчет диссертации. В конце работы он вызовет тебя или по электронной почте потребует отчет.
– Хотели бы, чтобы ваша дочь занималась наукой?
– Не стану ее заставлять. Вот как она пойдет по жизни, так и будет. Станет спортсменкой – хорошо, художницей – тоже хорошо. На меня и мои родители в выборе не давили, говорили: сам свою жизнь строй, а мы тебе всегда поможем.
Василина МАЦУТА, фото Виктора ДУБОЙСКОГО, «ЗН»
