Фото The Guardian
Сразу стоит оговориться: ни журналистская солидарность, ни общепризнанная этика не позволяют хоть в какой-то мере оправдать январский теракт 2015 года. И не только потому, что среди убитых в редакции сатирического Charlie Hebdo (“Еженедельника Чарли”) был журналист, фотограф и путешественник Мишель Рено, выставлявшийся в гомельской галерее Гавриила Ващенко и женатый на сестре нашей коллеги. Вопрос в самом явлении, пронзительно воспетом Евгением Евтушенко почти десятилетие назад:
Свинец и яд —
цена опасных слов.
Жертв отпевает высь
прощально, журавлино.
Есть в мире Бабий Яр.
Есть Журналистский Яр.
Как щедро выдают
за смелость журнализма —
свинцовый гонорар,
свинцовый гонорар.
Но все-таки — насколько моральна подобная эквилибристика общечеловеческими ценностями и чувствами? Летом 2008 года журнал опубликовал откровенно антисемитский рисунок. Затем — карикатуры на пророка Мухаммеда. Потом высмеял мертвого сирийского мальчика-беженца, тело которого было вынесено на берег из Средиземного моря. После — авиакатастрофу над Синаем. А под занавес 2016 года появились новые творения художников “Шарли Эбдо”: карикатуры на крушение самолета Ту-154 близ Сочи. Первая из них изображает падающий самолет, на фоне которого солист ансамбля Александрова издает долгий звук
“А-а-а-а-а-а-а”. Подпись к картинке гласит: “Репертуар хора Красной Армии расширяется”. На другой карикатуре изображены артисты ансамбля имени Александрова, которые, как гласит подпись, покоряют новую — подводную — публику. Также в этом выпуске авторы издания сообщают читателям “плохую новость”: на борту рухнувшего в море авиалайнера не оказалось первых лиц российского государства...
Надо сказать, что негодование подобная свобода слова вызывает порой и в самой Франции. Предшественник “Шарли Эбдо” — издававшийся с 1960 года ежемесячный журнал “Хара-Кири” — был закрыт после грубой шутки о смерти Шарля де Голля в 1970-м. Подобное обстоятельство совсем не удивляет заместителя председателя Республиканского общественного объединения “Белая Русь” Сергея Пигарева:
— Есть темы, которые настолько деликатны и затрагивают самые сокровенные чувства людей, что глумиться над ними нельзя ни в коем случае. Нельзя перегибать палку. Как можно глумиться над жертвами катастрофы Ту-154? В какой-то степени это равнозначно глумлению над жертвами Второй мировой войны... Над собой, когда расстреляли их редакцию, они не смеялись. То есть даже в этом “свободном от всего” журнале имеются темы, которых его журналисты не касаются. Но то, что их самих не касается, — ради рейтинга, тиража и окупаемости идет в дело. А то, что это травмирует психику и делает из подрастающего поколения моральных уродов, меньше всего волнует тех, кто создает такой продукт.
К слову, коммерческий успех подобной деятельности впечатляет. 14 января 2015 года — вскоре после расстрела в редакции — вышел очередной, 1178-й, номер журнала тиражом 3 миллиона экземпляров. В Париже он был раскуплен за 15 минут. Тем самым журнал установил абсолютный рекорд за всю историю французской прессы. Планировалось даже довести тираж до 7 миллионов экземпляров, но окончательная цифра — 8 миллионов. При стандартной цене 3 евро стоимость номеров на интернет-аукционах составляла и 300 евро, и 80 тысяч долларов. А ведь деньги не пахнут?
— Всегда надо отличать свободу слова от информационных провокаций, — убежден политический аналитик Александр Шпаковский. — Этот журнал уже не в первый раз попадает в мировое поле зрения именно потому, что его сотрудники работают на грани фола. Было оскорбление чувств верующих, которое привело к трагическим событиям (я ни в коем случае не оправдываю террористов, но повод для их действий журнал все-таки дал). Да и карикатура о гибели хора Александрова ничего общего со свободой слова как общепризнанной общечеловеческой ценностью не имеет. Это натуральная гадость — и уверен, что все люди доброй воли подобное осудят. Но такова редакционная политика журнала, установка собственников издания — постоянно работать на грани провокаций, а то и за пределами дозволенного.
Эксперт обращает внимание на важный момент:
— Мне сложно давать этому правовую оценку согласно французскому законодательству. Но в нашей стране однозначно эти люди оказались бы под следствием. Потому что налицо признаки целого ряда уголовных статей нашего УК. И разжигание расовой и межнациональной розни, и другие квалификации.
Но, может, все дело в различии менталитетов? Рассуждая о традициях смеховой культуры у разных народов, российский культуролог, историк и искусствовед Григорий Ревзин отнес карикатуры журнала “Шарли Эбдо” к явлениям “гораздо более древней свободы — освобождения от оков цивилизованности, раскрепощения животного начала в себе”:
— По уровню художественного замысла, глубине мысли и языку они сродни картинкам в публичном сортире, хотя по тематике несколько шире. Принцип свободы слова существует не для того, чтобы рассказывать похабные истории о Боге и церкви, государстве и семье, великих и мелких людях.
— Собственно, кто шахиды в этой истории? Сами журналисты из “Шарли Эбдо”, — считает французская писательница Мария Пумьер. — В журнале появлялись любопытные статьи, но обложка всегда была дискриминационной и оскорбительной. Журналисты потеряли не только моральный компас, но и большинство своих читателей. Для чего нужна подобная истерика? Для того, чтобы выключить у людей способность думать и задавать себе простые вопросы: кому выгодна эта провокация, кто спонсоры?
Кстати, контрлозунг “Я не Шарли!” возник в Париже практически сразу после трагедии двухлетней давности. Впрочем, тогда это была лишь попытка противостоять всеобщей истерике, как выразился знаменитый политик Жан-Мари Ле Пен.
— Мой друг, профессор экономики в техническом колледже, отказался от наклейки на пиджаке “Я — Шарли”, — приводила французская печать слова журналиста Эммануэля Ратье. — Его вызвал директор школы и заявил: или профессор ведет себя, как все, или на него натравят инспекторов для проверки его компетентности.
Однако сегодня движение “Я не Шарли” приобретает куда более глобальный масштаб. В самой Франции журналистов “Шарли Эбдо” многие называют “безумными либералами”, вышедшими из шумных, но бессмысленных студенческих бунтов 1968 года. Тех самых, когда студенты массово жгли автомобили, а профсоюзы спровоцировали 10-миллионную забастовку, требуя 1000 франков минимальной зарплаты под лозунгами “Будь реалистом — требуй невозможного!”. Во Франции этих “ветеранов” зовут типичной богемой устриц и шампанского, рассуждающей об абстрактных “ценностях” в парижских барах. Местное воплощение ильфо-петровских “пикейных жилетов”, собиравшихся на улицах вымышленного Черноморска. Беда вся в том, что сама Франция — понятие невымышленное, а кровь людская — не водица...
