Валентина была невестой дважды. В двадцать восемь лет она надела свадебное платье. Все было красиво и торжественно в тот день. Чувственно держась за руки, Валентина и Юрий переступили порог ЗАГСа. Эта красивая пара выделялась среди других тем, что молодожены не обменивались влюбленными взглядами. Валя никогда не видела лица своего супруга. Юрий едва различал красивые черты своей невесты. Руки незрячим заменяют глаза, а душам их тоже свойственно глубоко любить и ошибаться...
Юрий оставил Валентину, не дождавшись рождения ребенка. Она легла в больницу сохранять беременность, а вернулась в пустую квартиру. Ее “половинка” оказалась не тем сильным мужчиной, к которому тянулась. Смалодушничал. Ушел к другой, точно выбрав момент, когда можно ударить побольнее.
Впервые познала тогда Валя предательство в полной мере. Думала, не переживет... Пережила и муки родов, и боль измены. Выплакав все глаза, об одном молила: только бы ребеночка не постиг ее недуг. Крохотному розовому комочку, который наполнил родзал жизнеутверждающим криком, к счастью, суждено было увидеть свою маму. А она в тот момент призналась акушерке, что все на свете отдала бы за то, чтобы хоть разочек взглянуть на дочушку.
Их развели, когда Иришке исполнился год. Девочка стала самой большой радостью в жизни молодой женщины. Радуясь внучке, Валю поддержала все понимающая мама, братья не оставили в беде. Выстояла. Юра же, ощутив со временем вину, попытался вернуться, позвонил.
— Услышала его голос, — вспоминает Валентина, и поняла: чужой. Все переболело, точно выгорело в душе...
И потянулись дни в заботах, хлопотах, тревогах. Ее “глазкам” (так называет дочурку) исполнилось четыре года, когда Валентина “оттаяла”... Это произошло самым неожиданным образом. Она готовила на кухне, а по радио читали письмо из зоны. Вроде похожее на сотни других, которые никогда не привлекали ее внимание. А тут вдруг кольнуло в сердце. И она написала...
В скромной маленькой квартирке Валентины хочется задержаться надолго. Трудно поверить, что располагающий уют создан руками незрячей женщины, которая в жизни практически обходится без посторонней помощи. Даже представить сложно, что, никогда не видев привычных нам вещей, она безошибочно отличает красивое от безобразного. Самая дорогая вещь в ее квартире — пианино. Моя героиня признается, что давно уже не подходила к инструменту. Поднимает крышку, сначала беззвучно трогает клавиши, а потом всей душой сливается с мелодией своего любимого романса. Голос у Валентины особенный, притягивающий. Как и душа ее, страдавшая, но не потерявшая веру в людей.
С семи лет Валя была гостьей в родительском доме. От сердца оторвала ее мать, когда отдавала в чужой город. Но понимала: учиться нужно дочке в специальной школе. Умница растет, а поет как чудно!
В интернате Валя жглась, как крапива. Не могла привыкнуть девочка к чужим голосам. Мамин, самый нежный и трогательный, звал во сне. А после поняла: замкнуться в себе — значит, никогда не вырваться из тьмы. Закончила вокальную студию при интернате для слабовидящих детей и решила: “Еду в Минск поступать”. Выдержала экзамены в пединститут. Мать, деревенская женщина, не могла позволить себе бросить все и переехать с дочерью в столицу. Но Валя не собиралась отступать.
— Весь курс, — вспоминает она, — взял надо мной шефство. — Решили по очереди привозить на занятия. Но понятное дело — студенчество. Кто-то сам просыпал первую пару, кто-то вовсе забывал обо мне. И все-таки моя мечта сбылась...
А когда сама стала преподавать в школе для незрячих, смогла научить их не только музыке, но и науке адаптироваться в этом мире.
Ее первый муж, которому, казалось бы, не нужно было объяснять многих непонятных зрячему человеку вещей, так и не разглядел глубину ее души. Судьба словно смеялась над Валентиной: он ушел к ее ученице.
— Любовь должна быть с достоинством, — говорит моя собеседница. — Я не стала мстить и сходить с ума. Доченька наполнила жизнь смыслом.
А потом в ее душу совсем неожиданно ворвались строчки того письма и точно разбудили. Восемь лет в общей сложности он отсидел за колючей проволокой. Разумеется, писал не романтически настроенный юноша. Загнанный в угол человек? Расчетливый? Опасный? Вереницей крутились в ее голове вопросы. А душа неугомонная одно нашептывала: “Помоги! Пойми!”
Многим близким подругам казалась безрассудством ее переписка. И Валя не сразу нашла спутницу, которая согласилась бы сопроводить ее в Оршу, где отбывал наказание Александр. Собрала за последние деньги передачу и поехала.
Атмосфера зоны буквально пронзила ее душу. Такого унижения она не переживала никогда ранее. Волнение от предстоящей встречи с человеком, которого знала только по письмам, отступило перед дышащим жестокостью тюремным миром. И она, твердая характером, уже не сомневалась, что хочет этой встречи. Точно в комок собралась воля, и Валя не реагировала на колкие замечания присутствующих рядом чужих людей: “А эта-то зачем сюда примчалась?” Наконец, их свидание. Через прозрачные стенки кабины люди, не видевшиеся долго, могли посмотреть друг другу в глаза и поведать о многом без слов. Валентина смогла только услышать в скрипучую трубку его голос. И тогда она попросила у надзирательницы: “Разрешите хоть подержать его за руку, я же не вижу. А судьба наша решается...”.
— Может, тебе еще и постель расстелить? — услышала циничный ответ.
Это свидание немногим дополнило Валино представление об Александре. Но за часы, которые провела на тюремной территории, точно иной мир открыла...
Валя перенесла в жизни страдания, ей приходилось отчаиваться, впадать в тоску и безысходность, но она никогда не поддавалась озлобленности и черствости. Не коснулась ее грязь окружающего мира. А тут, на зоне, она вдруг поняла: человек, заточенный в четырех стенах, страдает хуже незрячего. Это он лишен красок мира. Закостенелая тюремная система с ее унижением и безысходностью слишком жестоко порой карает: оставляя жизнь, коверкает душу. Каждый ли сидящий там за свои поступки заслуживает такого наказания? Эти мысли не давали покоя.
— Если я через такой ад прошла, то в каком же он находится? — думала Валя. И она уже не колебалась в своем решении вытащить Сашу. Верила, у него, много нагрешившего в жизни, есть путь к спасению. Она понимала, и он это знал: путь досрочного освобождения — их брак.
Второй раз Валентина выходила замуж на зоне. В зимней шапке вместо фаты, с сумками провизии в руках, обысканная, словно раздетая, она стояла среди других невест и ждала той минуты. Лязг металлических затворов был вместо вальса Мендельсона и спецотдел — вместо ЗАГСа.
Они не смотрели влюбленно в глаза друг другу... Но сердце стучало так, словно пыталось вырваться из груди ему навстречу...
Там, на зоне, она впервые встретилась с сыном. Мальчик присутствовал на их тюремной свадьбе. И до регистрации брака, и после Вале пришлось пройти через множество бюрократических препон. Но не в ее характере было отступать.
Тянулись тревожные дни в ожидании его. Многие подруги отвернулись, осуждая ее поступок. А она недоуменно твердила себе: “Разве я изменилась? Я ведь прежняя...”.
Он приехал не сразу. Нашел много причин и оправданий. Приехал с сыном. Валентина встретила и приняла обоих.
Наконец в ее одинокой судьбе появился мужчина. В глубине души Валя мечтала опереться на сильное плечо. Она готова была отогреть душу заблудшего человека и надеялась, что он примет ее такой, какая есть. Валентина, тонко чувствующая мир, многое могла дать человеку, отбывавшему наказание. От него ожидала ответного понимания, искренней заботы. Сказать, что никогда ее душу не посещала тревога перед будущим, едва ли будет правдой. “Он не насильник, не убийца”, — тешила себя мыслью. Вскоре Валя поняла, что ее муж действительно не относится к категории слабых людей, а тюремная система не искалечила ее окончательно. Она радовалась и надеялась. Он не врал. Трудно было говорить о высоких чувствах сразу. Валя помогла ему устроиться на работу, заботилась как могла. И постепенно ловила себя на мысли, что Саша действительно ей дорог. Она ждала ответного чувства.
В Александре боролись два человека. Одного прельщали домашний уют, душевное тепло, которых так не хватало все эти годы и которые неожиданно легко достались. Другой искал в своей душе чувство к этой, не похожей на его прежние привязанности женщине. И однажды, когда Валя ушла на работу, он все-таки решил уехать вместе с сыном.
— Я открыла дверь квартиры и поняла, что она пуста, — задумчиво вспоминала Валентина. — В глубине души я готовилась к такому исходу наших случайно завязавшихся отношений. Но надеялась, что все будет иначе, и мое сердце не обманется. Мой муж ушел, ничего не взяв из квартиры. Оставленные на столе ключи означали, что навсегда...
Я смотрела на эту женщину, которую мне представили как сильную, и готова была вместе с ней разрыдаться над женской слабостью. Поверила, понадеялась, рискнула. И все опять потеряла. “Где же твои глаза? — мысленно ругала, уже сидя в троллейбусе, этого незнакомого мне Сашу. — Ведь такой шанс судьба дала тебе, нагрешившему, — быть с женщиной, которая полна достоинства...”
“Я всегда даю возможность человеку оправдаться и объясниться”, — эти слова Валентины, горько переживавшей молчаливый уход мужа, крутились в моей голове. И я подумала: “Может быть, в них теплится надежда?”
P.S.
Так сложились обстоятельства, что я несколько лет ничего не слышала о своей героине. С волнением набираю номер телефона Валентины... Он вернулся! Эта новость буквально ошарашила. Они вместе. Иришка, поначалу настороженно встретившая в доме чужого мужчину, называет его папой.
— Если Бог прощает людей, какое право имеем мы, смертные, их судить, отвергать, — повторяет Валентина определение своей жизненной философии.
— Женщине, которая решает связать свою судьбу с человеком, вкусившим горький хлеб тюремной жизни, нужно осознавать, что будет трудно, — говорит она. — Только ради жертвенности, из жалости этого делать нельзя...
