Золотые вы наши!

Писать о таких людях и легко, и сложно одновременно. Легко потому, что за пятьдесят лет они пережили очень много, и биографии их полны интересными фактами и подробностями. Тяжело потому, что боязно расплескать великое чувство, которое пришло к белорусскому парню Николаю и русской девушке Валентине в юности и которое до сих пор не только не угасло, но и еще больше окрепло.
Те, теперь уже далекие пятидесятые годы прошлого столетия стали для наших героев судьбоносными. Житейские пути-дороги привели их в Минск.
Валя родилась на Брянщине. Ей было всего три года, когда не стало отца. А на руках у матери четыре дочки — от полугода до 11 лет. Время тяжелейшее. Война, разруха, голод. Как выживали, одной маме да Богу было известно. Старшая сестра, еле встав “на ноги”, уехала искать счастья в большом городе. Благо работы для молодежи здесь хватало. Немудрено, что этой дорогой последовала и Валентина. Какой-никакой заработок появился. Да и жить устроилась у сестры.
Николай тоже отца своего не помнит. Осиротел в полтора года. Когда вырос, ушел из родной деревушки, что в Хотимском районе. Занесло на Украину, на сахарный завод. Потом армия — и Минск. Дядя помог устроиться в военизированную пожарную охрану.
И наступил тот миг, когда в душе поселилась весна. В один из дней пришел на танцы, увидел девушку — и влюбился на всю жизнь.
— Я молодая совсем была, просто интересно с парнем встречаться, — вспоминает сегодня Валентина Владимировна. — А он настырный такой, ходит и ходит.
Одно время казалось, их судьбы разошлись. Валина сестра получила комнату в общежитии на другом конце города. Младшая, естественно, переехала к ней жить.
— Но не тут-то было, — вступает в разговор Николай Семенович. — Не может быть, чтобы я ее не нашел, сказал себе. И пошел по всем, кто хоть что-то мог рассказать о Вале.
Вскоре бравый пожарный стоял на пороге комнаты:
— А вот и я.
Сегодня они с умилением вспоминают те времена. У сестры комнатушка 12 метров. И двоим не развернуться. А здесь еще и жених приютился. Спать ложились — как мыши замирали.
И пошел тогда муж по организациям. Да по тем, где хоть какой-то угол давали. Такой оказалась военная КЭЧ. Взяли столяром. Вскоре дали и комнату в бараке.
Жилье это было еще то. Полы “пляшут”, того и гляди провалишься. Из кухонной утвари — керогаз да пара тарелок. Из пожиток — чемодан с одеждой да подушка с одеялом. Благо предыдущий жилец кровать-развалюху оставил.
В бараке и сын Вова родился, там же и младшенькую Танюшу “нашли”.
— Научить детей ходить в такой квартире было невозможно, — Валентина Владимировна вся в воспоминаниях. — Но это что... Дома одна оставаться боялась. Вылезет крыса из угла — хоть караул кричи. А она хозяйничает в хате. Штукатурка однажды падать начала, если бы сына не ухватила — засыпало бы.
Мучились так пять лет. В то время по стране вовсю возводились знаменитые пятиэтажки-хрущевки, баракам был вынесен приговор. Хроменковым повезло: Николай Семенович уже работал на камвольном комбинате, а Валентина Владимировна — воспитателем в садике от того же предприятия, вот и получили квартиру в доме на Денисовской.
— Счастье-то какое было, — вспоминает хозяйка. — Не смущало даже, что мебели никакой не купить. Подрабатывали оба, собирали по копейкам, так и обзаводились стиральной машиной, холодильником, телевизором...
— Валентина Владимировна, скажите, а та бытовая неустроенность не привносила неких негативных моментов во взаимоотношения? Молодые сегодня, чуть что не так, разводятся.
— Да что вы... Мысли даже не возникало, — в глазах супруги удивление. — Трудности больше сближали. Видишь, как все нелегко дается, помочь хочется.
— Жалели, выходит, мужа?
— Да не в жалости дело. Мы просто не мыслили даже, как друг без друга жить будем.
— Неужели никогда не ревновали?
— Коля по молодости еще тот был: куда идешь, почему прихорашиваешься? На ночь глядя из квартиры не выйти. Даже на работу. Пойду провожу — и все тут. Теперь по-другому все видится. Может, то и не ревность была, а более глубокое чувство...
— Вот и я о том же, — тут же добавляет Николай Семенович. — В городе всякое бывало. Случись что, не пережил бы.
Они и сегодня воркуют как голубки. То мило улыбаются, когда рассказывают о пережитом, то немножко надувают губки, когда прихорашиваются перед фотографированием. Мол, не тот галстук или прическу поправь...
И особый разговор о детях. О Володе, который ради своего удовольствия и благополучия семьи не по специальности работает. О Татьяне, которая и автомобиль водит, и дачу уговорила построить. О внучке Кате, которая на модельера учится. И Маше — доброй и ласковой такой, но шустрой, как зять, то бишь ее папа.
— Никогда так хорошо не жилось, как сейчас, — говорит Николай Семенович. — Денег хватает, покупай что хочешь — все есть в продаже. У детей квартиры, машины, хорошие семьи. Побольше бы прожить. После выхода на пенсию для меня время как с цепи сорвалось. Летит — не замечаю.
Счастливая у них семья, у Хроменковых. Подтверждением тому и слова зятя Владимира, моего коллеги:
— Вот многие о тещах всякие небылицы рассказывают. А у меня теща — золотой человек. Как, впрочем, и тесть.
И ведь не лукавит Владимир. Теперь и я это знаю.