Архивы хранят более полутора тысяч имен ювелиров с белорусских земель

Золотая жила

В Беларуси никогда не было своих приисков, а вот золотых дел мастеров — тысячи

Искусные ювелиры ценились во все времена. Однако произведения их часто анонимны. Много ли имен золотых дел мастеров прошлого мы можем припомнить? Фаберже, Картье, Тиффани, Сваровски… Между тем первым вошел в историю полоцкий злотник Лазарь Богша, в 1161 году изготовивший крест-ковчег для Евфросинии, в котором хранились великие христианские реликвии. Всего же архивы хранят более полутора тысяч имен ювелиров с белорусских земель. И немало среди них «мастеров Его Королевской Милости».


В поисках утраченной реликвии


Ни у кого нет сомнения, что Крест Евфросинии Полоцкой — вершина ювелирного искусства всей Древней Руси.

ФОТО СЕРГЕЯ МИЦЕВИЧА

— Богша — это не случайность. Его мастерство не возникло из ниоткуда, и наверняка у него были ученики, — рассуждает историк Андрей Киштымов— А это уже традиции и школа. Не могло это искусство после Богши бесследно исчезнуть.

А значит, уже тогда развивалось золотарское ремесло.


— В Полоцке было раскопано 8(!) ювелирных мастерских периода XII — XIII и XVII — XVIII веков, — рассказывает археолог Сергей Тарасов. — В те времена ювелирное ремесло было едва ли не основным занятием в княжестве. Не лепка и обжиг горшков, не сельское хозяйство, не выделка кожи. В XII веке здесь была огромная усадьба ювелиров в 2 тысячи кв. м — стопроцентно. Смотрите: эта гирька — XII века, ювелирная наковальня — того же столетия, пинцет, весы, тигли, льячки, всевозможные заготовки металла — археологические находки того времени, когда жили Евфросиния и Богша. Это четко датировано, есть дендрохронологические материалы, анализ проводили в лаборатории в Москве.

Именно по количеству рабочих инструментов, не говоря уже о самих изделиях, археологи и фиксируют, что это не что иное, как мастерская ювелиров. Причем, по мнению Сергея Тарасова, отнюдь не рядовых, судя по размерам усадьбы. В Новгороде чуть позже — XIV — XV века — усадьбы бояр не превышали 500 — 600 м. А эта в 3 раза больше! Скорее всего, тут жила целая семейная династия на протяжении почти века. Жилые постройки вместе с производственными были вытянуты вдоль улицы в центре древнего Великого посада. Любопытно, что в отличие от киевских ювелиров, которые работали узконаправленно (или только со стеклом, или с костью, или с эмалью, янтарем), полоцкие мастера занимались всем сразу. Крест Евфросинии был обит золотыми и серебряными с позолотой пластинами, украшенными изысканным орнаментом, драгоценными камнями и жемчугом, а также 21 иконкой, выполненной в технике древневизантийской перегородчатой эмали.

— Кроме того, ювелиры были образованными людьми и знали грамоту. Надписи и буквы встречаются и на посуде, и на костях, и на пряслицах, — замечает Сергей Тарасов. — Уникальность Креста Лазаря Богши еще и в том, что это единственное подписное изделие с четкой датой, заказчицей и мастером-исполнителем. Уверен, Богша не самовольно его подписал. Надпись — это тоже заказ Евфросинии. По ее житию можно уверенно сказать: ничего не делалось без ее ведома. Все росписи в Спасском храме, все фрески заказывала она. Говорила, что писать, где и как. На мой взгляд, Лазарь Богша для Полоцка XII века — как Фаберже для XIX. И его подпись на изделии — это как знак качества.

Судьба одной из главных духовных святынь печальна. Несмотря на заклятие, что Крест нельзя выносить из Полоцкого монастыря, он веками переходил из рук в руки, его прятали, замуровывали, перевозили, и в конце концов он был утрачен во время войны в 1941 году. Его поиски так же безрезультатны, как и эпопея с Янтарной комнатой. Когда в начале 1990-х брестский художник-ювелир, единственный белорусский эмальер Николай Кузьмич взялся воссоздать утраченную святыню, древнюю технологию перегородчатой эмали пришлось постигать с нуля. По историческим образцам, которые сохранились в Оружейной палате, по архивным снимкам и описаниям, с помощью подсказок историков и искусствоведов.

фото Артура Прупаса.

— Крайне сложно было, перечитал кучу литературы, — вспоминает первые годы работы Николай Кузьмич. — Думаю, в XII веке Лазарю Богше было гораздо проще работать. Технологии же были. И рисовал он явно не один такой лик. Это иконография: и брови, и борода, и глаза — все соответствовало определенному святому и легко угадывалось, где Петр, Павел, Пантелей, Димитрий. Каждый рисунок был шедевром. Мне же понадобилось немало терпения и старания. На создание образа Креста ушло более 5 лет. Детали восстанавливал по черно-белым фотографиям, цвета и камни подбирал по историческим описям. И все равно до совершенства было далеко. Спустя 10 лет, набравшись опыта, я полностью переделал лицевую часть Креста.

Насколько кропотливая работа, можно судить по тому, что размер лика святого на рисунке всего несколько миллиметров! Миниатюра создавалась из тончайших полосок золота буквально 1 мм высотой и толщиной 0,04 мм. Их изгибали, пинцетом укладывали и напаивали на пластинку. Для каждой цветной точки (например, для зрачка глаза) — отдельная золотая ячейка. На один сантиметр таких перегородок — десятки. Потом в каждую ячейку насыпался эмалевый порошок разных цветов, и вся пластинка ставилась в печку. Эмаль плавилась и прочно соединялась с золотом. На изделиях XI — XIII веков ни перегородки, ни эмаль на ощупь совершенно не заметны — идеально гладкая поверхность. Некоторые историки полагают, что Богша был близорук, иначе как бы он делал такие миниатюры без микроскопов, линз, очков?

«Царицыны серебреные дела» за «полтя мяса»

После Лазаря Богши других имен на изделиях не фиксировали. А ведь, по словам историка Анатолия Титова, их более полутора тысяч. Если считать от Лазаря и до начала XX века. Именно столько ювелиров вошло в его книгу «Злотнiцтва Беларусi», информацию для которой он собирал более 40 лет.

Знаете ли вы, что наши мастера-ювелиры работали в Оружейной палате Московского Кремля? В Серебряной и Золотой палатах? В архивах можно найти сведения о злотнике Федоре Прокофьеве: «Взят из Полоцка, поляк, знаменщик». Серебряных дел мастер, в 1660 — 1678 годах он работал в Серебряной палате, сделал для царских детей Иоанна и Петра Алексеевичей по серебряному рукомойнику, украшенному финифтью.



— Во время русско-польских войн XVII века белорусские ювелиры (да и вообще ремесленники) были заманчивым трофеем, — рассказывает Анатолий Титов.

— Русские гонцы хватали их и увозили в Москву. В плен брали на 7 лет, а потом уже мало кто возвращался, приженившись и обжившись. В архивах немало имен полоцких, витебских, шкловских ювелиров, плененных московскими всадниками в 1650-е. Например, целая династия серебряных мастеров Яковлевых, Ивановых, Микулаевых, Полочениновых.

И трудились в передовиках. Делали «царицыны разные серебреные дела». Иван Полоченинов даже был пожалован полукармазиновым сукном как лучший мастер. Роман Иванов участвовал в изготовлении церковных сосудов для вселенских патриархов, за «беспрестанную работу» награжден ведром вина и «полтя мяса» в придачу. А Исаков Богдан в 1656 году за изготовление двух государевых печатей получил вознаграждение — 9 рублей и «ангельское» сукно.

В других областях были свои умельцы. Например, в Гродно жил ювелир королевы Боны Сфорцы Петр Неаполитанчик, который от нее в благодарность получил землю под строительство дома и огород. Трудился при дворе Стефана Батория и королевский злотник Августин Меркель, который в документах тоже называется гродненским мастером. Наиболее известная его работа — королевские регалии: корона, яблоко и жезл. К сожалению, все драгоценности рассеялись по миру и осели у соседей.

фото Сергея Мицевича.

— В 1980-х я работал в Эрмитаже, — вспоминает Анатолий Титов. — Его директор Борис Пиотровский показал мне в запасниках сундук жены короля Стефана Батория Анны Ягеллонки и разрешил сфотографировать. Я был ошеломлен. Огромный сундук из листового позолоченного серебра в сантиметр толщиной, инкрустированный драгоценными камнями. Он весил около 30 килограммов! Поляки ахали, увидев фото. Это великолепный памятник культуры. Знаете, откуда он попал в Эрмитаж? Из Несвижа, конечно. В 1813 году, когда войска атамана Платова и адмирала Чичагова захватили город за то, что Доминик Радзивилл был на стороне Наполеона, и разграбили имущество Радзивиллов. Оружейная палата и Эрмитаж тогда хорошо пополнили свои фонды. Радзивиллы потом на протяжении ста лет писали царям с просьбой вернуть им сокровища. Известно, что при несвижском дворе князей Радзивиллов работал злотник Себастьян Цех, который получил в 1756 году вознаграждение за свое творение. Не за сундук ли?

Хранится в Оружейной палате и уникальный серебряный кубок. Свидетельство того, что он связан с Беларусью, — выгравированная подпись, из которой следует, что это подарок минских мещан на свадьбу короля Жигимонта III в 1605 году. В переписной книге палаты в 1663 году этот дар описан так: «Кубокъ сребренъ, золоченъ, чеканной…» На поддоне подписано: «Прислалъ к великому Государю Полской Король».

— Думается, что из королевской сокровищницы он был «переподарен» московскому царю Алексею Михайловичу, — полагает Анатолий Титов. — Сегодня нам доступна только его опись XIX века. Весил он 13 фунтов и 6 золотников (это 6 килограммов!), украшен фигурами людей «нагих», крылатыми фигурками купидонов, «чудищами»-растениями, пальмовыми ветками, цветами… Это был очень драгоценный дар, ведь в то время серебро было всего в 4 раза дешевле золота.

В начале XVII века самым известным, по мнению Анатолия Титова, был минский мастер Матис Бальцерович. В 1645 году «за свое умельство» получил звание королевского ювелира и право беспошлинной торговли на всей территории Речи Посполитой. Драгоценности от Бальцеровича нравились королю Владиславу IV Ваза — ювелир был даже зачислен в его свиту.



А вот о произведениях Матиса ничего не известно. Как, впрочем, и о творениях большинства ювелиров.

Все, что сохранилось в наших музеях: подсвечник 1875 года минского ювелира и купца Боруха Топаза, который жил и работал на улице Захарьевской (это тоже была целая династия ювелиров), серебряная шильда Черейского базилианского монастыря с изображением «Благовещение» 1640 года, серебряная монстрация (дарохранительница) в Гродно да серебряные пивные кубки, украшенные драгоценными камнями, золотыми дукатами и серебряными талерами.

Единственный более-менее сохранившийся источник, по которому Анатолий Титов изучал работу ювелиров минувших веков, — печати. Как правило, они делались из серебра, были внушительного размера и служили не менее ста лет. И тоже были заманчивой добычей. Минский Свято-Петропавловский монастырь трижды лишался своей серебряной печати, и каждая новая была с оригинальным изображением. Кстати, знаменитая минская печать 1591 года, по которой и был реконструирован герб города, тоже была серебряной. 


— Мы всегда были в русле общих тенденций, — показывает Титов оттиск печати Новогрудка 1729 года с изображением Архангела Михаила в стиле рококо. — Архангел изображен с короткими кудрями, в камзоле с пуговичками. Рококо появилось во Франции в середине 1830-х. То есть у нас даже чуть с опережением развивалось это искусство. А все почему? Чтобы стать ювелиром, нужно было 5 лет в учениках ходить, потом столько же — в подмастерьях, а после два года стажироваться у ювелира в другом городе — в Познани, Вильне, Варшаве — и сдать экзамен на звание мастера, сделав три вещи: печать, келих (кубок) и перстень с камнем.

ПРИВЕТ ЛУВРУ ИЗ МОЗЫРЯ


Имена людей в истории чаще всего сохраняются по судебным делам. А в ювелирном ремесле их было очень много, подчеркивает Андрей Киштымов, ведь с драгметаллами всегда рядом криминал. Известный мозырский потомственный ювелир Израиль Рухомовский тоже прославился благодаря скандальной истории с золотой тиарой скифского царя Сайтаферна.


Начинал он как резчик печатей, ювелирному мастерству учился у отца, в 32 года после большого пожара в Мозыре переехал с женой и шестью малышами в Одессу, а через три года, после скандала со скифской короной, — в Париж. Тиару он делал 7 месяцев, изучив русские и немецкие книги с рисунками старых барельефов, по заказу братьев Гохманов — торговцев поддельными ценностями. А те через доверенных антикваров продали ее за баснословную сумму Лувру в 1896-м, выдав за работу греческих мастеров III века до н.э. Когда вскрылась подделка, разразился скандал и всплыло имя Рухомовского. Газетчики быстро его нашли в крохотной квартирке в Одессе с его большим семейством. Скромный, наивный, сутулый, говорил по-русски с полешукским акцентом. Авторства не отрицал и даже в доказательство привез в Париж рисунки и формы тиары, назвал состав сплава и согласился по памяти повторить любой фрагмент. Уверял, что понятия не имел, что ваяет преступную копию. Гонорар за нее он получил, надо сказать, не очень большой — 1800 рублей. Мошенникам же Лувр заплатил 200 тысяч франков (50 тысяч рублей!), деньги выделил французский парламент. Подделку признали гениальной, даже надпись на ней была выполнена с соблюдением традиций греческой эпиграфики.


Впоследствии Рухомовский создал множество уникальных ювелирных работ. Скажем, саркофаг с миниатюрным золотым скелетиком с 167 подвижными костями, который в 1913 году в Нью-Йорке на аукционе «Сотбис» был продан за 365 тысяч долларов. Его работы находятся в музее Фаберже, Киево-Печерской лавре, в частных коллекциях и иногда появляются на престижных аукционах. Дети его тоже стали известными ювелирами и художниками. Кстати, кинооператор и режиссер «Беларусьфильма» Израиль Пикман, который снимал популярный фильм «Девочка ищет отца» (съемки проходили в Мозыре), — внучатый племянник Рухомовского. Долгие годы он собирал материалы о жизни своего предка, мечтал сделать фильм… Книги написали и фильмы сняли другие. В Одессе есть мраморная доска с барельефным изображением известного ювелира на фасаде дома, где он жил с 1893 по 1896 год. Но в родном Мозыре мало кто знает это имя…


  kucherova@sb.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter