Много шума. Из-за чего?Cвежая сенсация: исследователи из Питтсбурга обнаружили, что женские стволовые клетки намного активнее восстанавливают больную ткань, чем мужские. С этим связываются и новые надежды — по поводу лечения мышечной дистрофии, самой частой формы хронического заболевания скелетных мышц у детей. И это всего одна из как минимум 6 тысяч публикаций о «волшебных клеточках», которые начиная с 1998 года ежегодно появляются в серьезных научных журналах. Сегодня клеточные технологии «замахиваются» более чем на 100 патологий — от последствий инсульта и болезни Альцгеймера до цирроза печени и заболеваний суставов. И заметьте, спасать нас от хронических «болячек» намерены не при помощи супердорогих лекарств, а за счет универсальных «запчастей» самого же человека — клеток–предшественниц, клеток–прародительниц, которые не имеют «специализации» и способны делиться, превращаясь в любой вид ткани. Но... «Ни одна из современных технологий клеточного лечения пока абсолютно не готова к применению в клинике», — утверждает руководитель лаборатории Гематологического научного центра РАМН профессор Иосиф Чертков, который стволовые клетки знает как никто другой на пространстве СНГ: именно он вместе с Александром Фриденштейном когда–то открыл их фундаментальные свойства. Ему вторит руководитель Республиканского центра трансплантации и клеточных биотехнологий профессор Анатолий Усс: «За исключением онкологии и гематологии пересадка стволовых клеток — пока лишь экспериментальное направление. Многое здесь еще неясно». И уж совсем радикально высказывается профессор кардиоцентра Минздрава РФ Сергей Покровский, недавно гостивший в Минске по приглашению БелМАПО: «Вокруг стволовых клеток развелось огромное количество шантрапы! Видимо, надо уже ставить перед ней законодательные барьеры». Что и говорить — наболело! Ведь в свое время российская Генпрокуратура возбудила уголовное дело в отношении 43 (!) косметических клиник, применявших некий «клеточный препарат», а год назад проинспектировала московские салоны красоты, которые обещали «омоложение по–научному». От испуга мини–клиники все позакрывались, крупные держатся, более того — зазывают за «стволами» уже на Барбадос.
Белорусов, к счастью, туда пока не тянет. Хотя у нас исследованиями стволовых клеток, по словам ректора БелМАПО профессора Геннадия Хулупа, занимаются уже лет 20. Что касается практики, то эру трансплантации костного мозга — исторически первого источника стволовых клеток — еще в 1998 году открыл у нас РНПЦ детской онкологии и гематологии, причем начал с самой сложной пересадки — «чужой», от донора. Сфера интересов постепенно расширялась, и сейчас белорусские специалисты в области стволовых клеток стажируются в лучших научных школах Германии и России, изучая обширнейший мировой опыт. «Мы решили сосредоточиться на наиболее многообещающих направлениях, — подчеркивает Геннадий Хулуп. — Прежде всего на кардиологии». Что неудивительно: со стволовыми клетками экспериментируют все без исключения кардиохирургические клиники России. В месяц «набегает» уже по 150 «клеточных» операций! Медики говорят о кризисе классического лечения, о том, что, несмотря на революционные достижения фармакологии, кривую смертности от сердечно–сосудистых заболеваний так и не удается обуздать. Стволовые же клетки, считают россияне, реальная альтернатива, и уже научились при помощи микрошприца и мини–датчика «обкалывать» ими и пораженный участок миокарда, и саму сердечную мышцу. Результаты вдохновляющие, одна закавыка: в России такие методы еще официально не признаны. А вот в Беларуси, как заявил недавно заведующий кафедрой нервных и нейрохирургических болезней БГМУ Александр Федулов, технология лечения рассеянного склероза стволовыми клетками — уже вполне официальный стандарт лечения. Его эффективность медики доказали на примере пяти десятков пациентов. Еще одна перспективная область — офтальмология, лечение заболеваний роговицы, здесь у нас тоже в полном разгаре «клеточные» эксперименты.
Проблема еще и в том, что возможности костного мозга как месторождения «чудо–клеток» не безграничны. Судите сами: у младенца одна клетка из десяти тысяч способна стать универсальной, а у 60–летнего человека — уже одна из двух миллионов. Значит, «запчастей» не хватает. Но откуда же их взять? Оказывается, вариантов немало. Скажем, кровь пуповины новорожденных. Директор РНПЦ гематологии и трансфузиологии профессор Михаил Потапнев ставит этот «источник» по потенциалу даже выше, чем костный мозг. Однако в банке клеток пуповинной крови в Беларуси пока всего–то 50 образцов: больше не вмещает криохранилище 9–й минской клиники. Как бы то ни было, «пуповинные» трансплантации у нас тоже делают, — только детские онкологи провели уже 5. И представьте, однажды спасение для нашей девочки «пришло» даже от японского младенца...
Если подводить черту, то что мы имеем? Больше гипотез, чем аргументов, больше исследований, чем неопровержимых фактов, а вопросов никак не меньше, чем обещаний. Достаточно сказать, что ученые до сих пор не нашли хорошую животную модель для своих «клеточных» опытов. Эх, при нашей–то вере в чудеса как бы самим не стать «подопытными кроликами» для какого–нибудь шарлатана. Пока спор да дело, лучше, видимо, немного отойти от омута, в который наука бросилась с головой. И не померив толком глубины, как честно признаются российские ученые...
