Почему информационная заметка на сайте БЕЛТА с названиями трех докшицких деревень – Толщи, Веретеи и Чупры – заставила меня поднять свои леденящие кровь журналистские архивы?
Памятный знак сожженным в годы Великой Отечественной войны жителям трех деревень установят в Докшицком районе. 20 июня 1944 года фашистский карательный отряд заживо сжег 58 жителей деревень Толщи, Веретеи и Чупры, расположенных недалеко друг от друга. В память о трагическом событии к 9 Мая нынешнего года между этими населенными пунктами, существующими и сейчас, будет установлена скульптурная композиция. Ее проект в настоящее время разрабатывается. На создание памятного знака Витебский облисполком выделил средства.
Кстати, за годы войны немецко-фашистскими захватчиками уничтожено в Докшицком районе 107 деревень и 21,6 тысячи человек. В борьбе за освобождение принимали участие 3,5 тысячи мирных жителей, 9 партизанских бригад и отрядов. Память о погибших героях-освободителях можно почтить на 10 воинских захоронениях»…
Прочитал на днях это сообщение на сайте БЕЛТА и вспомнил… 1987 год.
Канун Дня Победы, жаркий май, Витебск. В предпраздничном городе идет открытый судебный процесс над двумя изобличенными органами госбезопасности БССР полицейскими — перешедшими на сторону оккупировавшей Белоруссию фашистской Германии местными жителями. На их кровавом счету помимо уничтожения узников Минского гетто, подавления Варшавского восстания, карательных операций против мирных жителей белорусских деревень числятся и сожженные докшицкие села. Вместе с журналистом «Звязды» Владимиром Гойтаном (ныне, к сожалению, покойным) несколько дней кряду сидим в душном зале и слушаем диалоги государственного обвинителя — прокурора республики Георгия Степановича Тарнавского (тоже ушедшего от нас), председательствующего на суде члена коллегии Верховного суда БССР Леонида Федоровича Дашука, подсудимых и свидетелей.
Идет беспрецедентный открытый судебный процесс над двумя — с большим трудом найденными спустя 42 года после Победы и полностью изобличенными органами госбезопасности и следствия — фашистскими прихвостнями, уроженцами Витебщины. Правда, подсудимых могло бы быть на добрый десяток человек больше, так как некоторые свидетели — однополчане преступной двойки, дающие показания в суде, каким-то чудесным образом избежали справедливого и строгого возмездия своего народа. Пока избежали… На процессе выступали и другие свидетели – потерпевшие, которые в военное лихолетье чудом выжили в сожженных предателями Родины деревнях. Сожженных под тотальным фашистским контролем вместе с жителями – старыми и малыми.
…Листаю три пухлых своих журналистских блокнота – своеобразную версию стенограммы витебского процесса. Вот страницы, посвященные докшицким деревням, тем, кто их уничтожал, и тем, кто из огненных сел спасся.
После жутких показаний потерпевших – жителей деревни Толщи Елены Владимировны Гринкевич, Надежды Тимофеевны Мальчик, Александра Ивановича Стадника, Михаила Петровича Скряги (напомню, шел 1987 год, люди уже в то время были в годах, и сейчас не знаю, живы ли они) зашел разговор о памятнике. Все четверо, не совсем, правда, по адресу, просили суд ходатайствовать об установлении какого-нибудь памятника в родных Толщах. Хоть трое, по-моему, из них уже жили в других местах. « В Хатыни наша земля. А в самих Толщах – никакого знака нет, — говорили они. – Крест стоял и тот сгнил. Деревня есть, а на месте сарая – пусто…»
Именно тогда, в 1944-м, в этот сарай под дулами пулеметов и автоматов двое подсудимых и их подельщики и загоняли крестьян, чтобы затем предать огню, а вырвавшихся из огненного пекла доставали пулями. Вдумайтесь в эти страшные и показательные строки журналистской стенограммы:
«Судья: Среди жителей деревни Толщи кто был?
Свидетель: Мужчины и женщины. По 10—9 годков детей помню… Гранату бросали в открытые ворота, а кто – не помню…
Подсудимый: Во время березинской операции мы сжигали деревню Толщи. Нас, полицейских, было 27 и 3 немца…
Судья: Что же вам мешало сжечь вместо своих людей немцев? Их же всего было три!
Подсудимый: Просто боялись, не было толчка.
Прокурор: Подсудимый, оставшиеся в живых свидетели говорят, что деревни были сожжены, имущество разграблено, скот угнан…
Подсудимый: Насчет скота я лично не могу сказать с полной уверенностью…»
Я часто транзитом еду через Докшицкий район. За Бегомлем, на месте бывшей деревни Шуневки, обязательно останавливаюсь. Здесь всем известный памятный мемориал уничтоженного полицаями и фашистами вместе с жителями и так и не восстановленного белорусского села. Теперь, после 9 Мая, изменю привычный маршрут: из Шуневки загляну вместе с семьей в Толщи, Веретеи и Чупры. Чтобы возложить цветы у памятного знака, который к этому времени будет здесь сооружен. Личная генетическая память, а также три блокнота – документальные свидетельства человеческого героизма, людской подлости, и те несколько дней майского Витебска-1987 продолжают стучаться пеплом в мое сердце…
