У меня в классе был мальчик. Его дразнили «жиртрест». А потом я поехала в пионерлагерь, и в нашем отряде был еще такой же мальчик, по прозвищу «жиртрест». А потом я посмотрела по сторонам и увидела, что в каждом классе, группе, подъезде, доме есть такие мальчики или даже девочки. Их все время дразнят — жиртрест, мясокомбинат, жирдяй, толстяк, хомяк, обжора, пухлый, пончик, свинтус, шкаф, бугай, слон, бегемот, бочка, пузырь, кабан, кабачок, арбуз, тыква, помидор, хрюша, свинья, мясо, сало, кусок, круглый, широкий, булка, сосиска, шарик, мячик, пузо, пышный, телепузик, толстопопик, цистерна, дирижабль, хрюн... Это только малая толика обидных прозвищ, которые я слыхала в детстве. Слава богу, не в свой адрес!
Толстый пончик съел батончик! Или — толстый, жирный, поезд пассажирный!
Почему дети так жестоки?
Жестоки — факт. Чтобы избежать конфликтов со сверстниками, я применяла всевозможные решения: быть, как все, дружить с лидерами, в случае чего нападать первой. Даже худела!
Помню, болела и несколько человек из класса пришли меня проведать. Они съели все конфеты, нарисовали в тетрадке чертика и раздразнили кошку так, что она порвала штору, на которую лезла в попытке скрыться от нападавших. Я собрала волю в кулак и терпела. Это был один–единственный способ не стать изгоем.
Потом началось это любимое девичье развлечение — дружить против кого–нибудь. Мы высмеивали за спиной бедняжки ее манеру одеваться и разговаривать, но на следующий день любая из нас могла оказаться на месте отщепенца. А там несладко. Я знаю.
А вообще, чтобы попасть в категорию тех, кого гнобят, не обязательно было быть толстым. Худых дразнили мешком костей, очкариков — четырехглазыми водолазами, двоечников — деревом бум–бум, отличников — заучками и зубрилками. Дразнили всех. Меня чаще всего называли дылдой, шпалой, каланчой, Гималаями. Трудно быть на голову выше всех в классе. Все мы по–разному реагировали на обиды. Кто–то замыкался, кто–то ревел, а кто–то давал в нос. Я вот стала сутулиться, чтоб хоть как–то казаться ниже. Правда, проблема моя к старшим классам разрешилась. И я наконец с номера 1 на физкультуре переместилась в середину строя.
Этот первый опыт того, как тебя воспринимают в коллективе, навсегда остается в памяти. И потом всю жизнь ты решаешь виртуальную задачу, как пережить и перебороть детские обиды. Виртуальную, потому что в реальности проблемы вовсе нет. Или она не такая, как нам кажется. Ибо дразнили нас совсем не потому, что мы были толстые, плохо видели или не попадали в ноты на уроке пения. Даже удивительно, какой простой ответ на этот вопрос дает психология. Нас дразнят по одной–единственной причине. И она, эта причина, настолько очевидна, что даже странно, почему мы не можем все исправить. Ведь всю жизнь мы попадаем впросак только поэтому.
Почему же нас дразнят?
Потому что мы обижаемся.
Злимся, пыхтим, но не желаем этого признавать и прячемся в кокон. Тогда обидчики пытаются достать нас оттуда еще более колкими словами и поступками. Так они реализуют себя, пытаются выстроить свою первую в жизни иерархическую систему.
Но я вспоминаю одну очень трогательную историю. Про мальчика, который был круглым двоечником, в очках с лишним весом и к тому же по имени Вовочка. Этот Вовочка был простодушным и никогда не злился, когда его представляли героем легендарной серии анекдотов про тезку. Не злился, когда разбили его новый пенал и сломали карандаши. Я помню, он таким смешливым был. Однажды Вовочке весь пиджак изрисовали мелом. И это был первый раз, когда он не улыбнулся, а ушел куда–то. Прибежали девочки и сказали, что Вовочка под лестницей плачет. Мы пошли посмотреть. Он и вправду спрятался в подвале, в гардеробе и тихонько плакал. А потом, всхлипывая, рассказал, что живут они с мамой бедно, только на ее маленькую зарплату. А это был новый пиджак. Мама деньги получила и купила. А теперь ему страшно идти домой, ведь мама очень расстроится. И всем стало стыдно. Вот так по–настоящему стыдно. И мы пошли в прачечную, где работала мама одной девочки, и попросили постирать. И, знаете, все удалось. А Вовочку больше не обижали.
Я вот думаю, все дело в искренности. В открытости. Мы в латах живем и разучились показывать, когда нам на самом деле радостно, а когда горько. Почему–то считается стыдным открывать душу, говорить просто о том, что чувствуешь. Мы чаще ерничаем, прячемся за колкости. Выросли, а внутри несем детские повадки.
В злых дядях живут обиженные дети. И наоборот.
Т.С.
Советская Белоруссия №9 (24392). Пятница, 17 января 2014 года.
