ПОБЕДА досталась нам ценой таких неимоверно тяжелых утрат, ценой стольких миллионов жизней солдат и офицеров. Поименно всех их мы пытаемся назвать и по сей день. Ученые-историки стран СНГ до настоящего времени спорят даже о количестве погибших генералов и адмиралов! Скорбная цифра эта колеблется в отметках 416 и 458 человек. А сколько из них легло в боях на белорусской земле? Еще совсем недавно я был уверен, что 23. Но последние исследования позволяют мне говорить о 27-ми павших за Беларусь генералах. В этом печальном списке есть и трое белорусов: Игнат Кляро и Иван Рагуля, погибшие на родной земле в 1944 году, и павший в самом начале войны буквально у порога своего дома генерал-майор артиллерии Александр КАЗАКОВ. Но если именами Кляро и Рагули названы городские улицы, они увековечены в мраморе мемориальных досок и памятников, то генерала Казакова, смею надеяться, эта участь еще ожидает. Пусть и спустя 70 лет после начала войны... Имя начальника артиллерии легендарного 63-го стрелкового корпуса пока не упоминается в энциклопедиях, изданных книгах и справочниках. Вакантна страничка о генерале Казакове и в экспозиции Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны. Настало время заполнить и этот пробел минувшей давно войны. Александр Филимонович Казаков участвовал в баталиях на фронтах еще Первой мировой, стоял у истоков создания первых красноармейских артиллерийских частей, гасил метким артогнем кровавый Стрекопытовский мятеж в Гомеле, ликвидировал банды в Шкловском уезде, разоружал контрреволюционные части в Могилеве и Рогачеве, косил шрапнелью белополяков под Гродно и заслуженно стал одним из первых генералов-артиллеристов в Красной Армии. В июле 1941 года вместе с героями-артиллеристами своего корпуса он участвовал в выдающейся операции, в результате которой впервые в истории Великой Отечественной были освобождены от фашистов сразу два города — Жлобин и Рогачев. Советские воины затем удерживали их в течение целого месяца! Под Жлобином 17 августа 1941 года и сложил в бою свою светлую голову и лег в родную земельку генерал-артиллерист Александр Казаков.
Кто он — талантливый полководец из могилевской деревни Добросневичи? По следам жизни, подвига и памяти воскресшего из небытия земляка...
Сашка-артиллерист из Добросневичей
Сашу Казакова не помнят и в его родной деревне Добросневичи. А между тем именно здесь 13 сентября 1897 года в многодетной семье крестьян-хлебопашцев он и появился на свет. Проводившаяся той осенью перепись населения зарегистрировала его среди 180 человек, проживавших в 24 усадьбах. Тогда деревня входила в состав Княжицкой волости Могилевского повета, сегодня — в знаменитый и, благодаря достойно воспетому писателем Константином Симоновым подвигу защитников Могилева, известный далеко за пределами Беларуси Буйничский сельсовет.
Нет пока его фамилии и в книге «Память» Могилевского района. В списке среди 29 погибших на фронтах односельчан Александр Филимонович не числится. Возможно, это объясняется страшной трагедией, которая произошла здесь в октябре 1943 года, когда каратели дотла сожгли Добросневичи и расстреляли многих ее жителей. Родственников генерала они наверняка не пощадили, поэтому некому было вспомнить о нем и после войны.
С надеждой открыл изданный в 2009 году шестой том энциклопедии «Города и деревни Беларуси», где рассказывается об истории Добросневичей и ее жителях. Увы, и там о нашем легендарном земляке ничего.
И в самых добрых снах пареньку из Добросневичей не снилось его генеральское будущее. Тяжкий крестьянский труд не оставлял времени даже на учебу. В 1911 году Александру удалось закончить лишь местное одноклассное приходское училище, то есть получить, как будут писать во всех его будущих аттестациях, вплоть до генеральской — низшее общее образование.
В мае 1916 года крестьянская семья Казаковых со слезами на глазах прощалась с призванным в царскую армию Александром. Шла Первая мировая война, в которой Россия несла огромные потери. В окрестные деревни возвращались только калеки да приходили похоронки. Новобранцу Казакову повезло — его отправили не на фронт, а в Смоленск, в запасной артиллерийский дивизион, где он два месяца постигал премудрости пушкарского дела. Фронтового лиха ему вдосталь пришлось хлебнуть позже, уже в составе 33-го Кавказского гаубичного дивизиона.
Среди сослуживцев Казаков отличался особой смёткой, сообразительностью и прирожденными способностями к точным расчетам, что было очень важно для понимания сложных баллистических законов артиллерийской стрельбы. Несмотря на явно недостаточное образование, Александра замечают и переводят в канцелярию батареи сначала писарским учеником, а затем доверяют ответственную должность старшего писаря. Грянувшая словно водопад революция потрясла армейские ряды доселе неслыханным ноу-хау — выборами командиров. Прилив демократии вознес Казакова на должность помощника командира батареи, а последовавший после этого в марте 1918-го неизбежный отлив в виде Брестского мира — к демобилизации из армии.
Вернулся он в родные Добросневичи, а там хозяйничают немцы: отца уже нет в живых… Среди односельчан Сашка-артиллерист был в авторитете — ладный хлопец, фронтовик и в грамоте силен, любую бумагу мог толком «состроить». С малолетства приученный к крестьянскому труду, он с удовольствием помогал братьям и сестре, но сердце его уже принадлежало армии. После того как немцы убрались в фатерлянд, Александр, прослышав, что в Могилеве открылись пехотные курсы командного состава, подался в город. В октябре 1918 года Александра Казакова одним из первых зачислили на курсы красных командиров.
За власть Советов
Время было тревожное, учебу часто приходилось прерывать для выполнения боевых задач — вовсю разгоралась гражданская война. 23 марта 1919 года делегатов VIII съезда РКП(б), голосующих за ленинскую «Программу построения социализма», потрясло сообщение о кровавом мятеже на Гомельщине: «Убит комиссар Сундуков. Одиннадцать эшелонов с взбунтовавшимися полками 2-й Тульской бригады во главе с бывшим штабс-капитаном Стрекопытовым движутся на Гомель!» Ленин призывает на борьбу с мятежниками все имеющиеся силы. А их было не так уж и много. По тревоге подняли и бросили в бой могилевских курсантов. Здесь-то и пригодились артиллерийские навыки Казакова. Пушки у красноармейцев были, а вот стрелять-то из них оказалось совсем непросто.
Стрекопытовцы, захватив Гомель, закололи штыками членов ревкома и провозгласили о создании Полесского повстанческого комитета. Капитан Стрекопытов сразу же, а как же без этого, стал Главнокомандующим 1-й армии Российской Республики. Правда, командовать ему довелось недолго. 28 марта красноармейцы блокировали Гомель и начали артиллерийский обстрел города. Стрекопытовцы в панике бежали в сторону Речицы, но далеко не ушли — потерпели полный разгром у Василевичей и Калинковичей. Контрреволюционная авантюра бесславно провалилась.
Едва Казаков со товарищи вернулись в родные казармы, как вновь беда: в Шкловском уезде подняла голову банда насильников и грабителей. Разделались и с ней. Как особо преданных большевикам и имеющих боевой опыт борьбы с контрреволюцией, курсантов Могилевских курсов привлекли и к сложной операции по разоружению антисоветски настроенных частей Рогачевского и Могилевского гарнизонов. И здесь не обошлось без стрельбы.
Попавшего на заметку к командирам в качестве артиллерийского снайпера курсанта Казакова в конце мая 1919 года перевели на формируемые в Смоленске артиллерийские курсы, которые вскоре влились в состав знаменитых 1-ых Московских артиллерийских курсов командного состава.
Красного командира майского 1920 года выпуска Московских курсов Александра Казакова, как особо проявившего себя в учебе, назначили на ответственную должность старшего инструктора запасного артиллерийского дивизиона при штабе Западного фронта. Шла война с белополяками, опытных артиллеристов не хватало. В начале августа 1920 года командиром взвода 3-й батареи 2-го легкого артдивизиона только сформированной 38-й стрелковой дивизии Войск внутренней охраны Республики (предтеча нынешних внутренних войск. — Прим. авт.) убыл на фронт в район Гродно и Александр Казаков.
Здесь он метко разил шрапнелью наступающих польских жолнеров, за что получил повышение и стал помощником командира батареи. Но обстановка на фронте складывалась уже не в пользу Красной Армии. Пришлось познать Казакову и горечь отступления, и тяжесть жестоких арьергардных боев. Мирный договор с Польшей застал подразделения 38-й дивизии у Полоцка. Московское командование решило перебросить их на Украину, в район города Овруч, где они вошли в состав прославленной 44-й Киевской стрелковой дивизии легендарного героя гражданской войны Ивана Дубового.
«Именным награждается маузером»
Здесь, в Украинском военном округе, во всей красе и раскроется особый, от Бога, артиллерийский талант Казакова.
Комдив Дубовой очень быстро разглядел в Казакове прирожденного артиллериста, настоящего самородка и выдвинул на должность командира батареи. Его поддержал и командир 8-го Житомирского корпуса, в который входила 44-я дивизия, знаменитый на всю страну кавалер ордена Красного Знамени за № 2 комкор Иона Якир.
Здесь, в Житомире, где находился штаб корпуса, Александр познакомился с местной девушкой — круглой сиротой Марией Дьякончук, которая вскоре станет его женой и подарит белорусу двоих сыновей: Александра и Бориса.
В 1923 году комбат Казаков получает блестящую аттестацию: «Отличный командир батареи, требовательный к подчиненным и вместе с тем ими любим и уважаем. Батарея во всех отношениях лучшая среди всех бывших на Киевском полигоне. Проявил себя как талантливый стрелок. Имеет отличный подход к красноармейской массе, среди которой пользуется громадным авторитетом и уважением. В походной обстановке вынослив. В стрелковом отношении подготовлен отлично: быстро и правильно готовит данные, стреляет уверенно и смело». Его направляют в одногодичную Высшую артиллерийскую школу командиров батарей и дивизионов. Вернувшись после учебы в 44-ю дивизию, он сначала возглавит 1-ю пушечную батарею, а затем и 3-й артиллерийский дивизион.
Артиллеристы Украинского округа выступят со всеармейским почином об объединении артдивизионов в артиллерийские полки, который услышат и одобрят в Москве. Казакова назначат начальником штаба самого передового в округе 8-го корпусного артиллерийского полка. В те годы Украинский округ славился своими инициативами и был действительно новаторским. На крупных всесоюзных Киевских маневрах в 1928 году артиллеристы Казакова снова лучшие — стреляют хорошо, быстро и метко. Его самого отмечают как «крайне добросовестного и трудолюбивого командира, способного на проявление широкой инициативы», а нарком Ворошилов лично награждает именным маузером. Не остается в стороне и правительство УССР — от него у Казакова Почетная грамота. Уважаемого и заслуженного командира избирают членом Житомирского и Радомышлевского горсоветов, утверждают командиром 8-го корпусного артполка.
Потом были одномесячные артиллерийские курсы усовершенствования начсостава РККА в Москве — и вновь должность командира ставшего ему родным 8-го артполка. По итогам 1933 года полк получает отличную оценку, а его командир — воистину ценный по тем временам подарок — велосипед!
В сентябре 1935 года в районе Шепетовки, Бердичева и Житомира развернулись грандиозные исследовательские маневры Киевского военного округа под руководством Ионы Якира. В составе «синих», которыми командовал Иван Дубовой, вновь отличился 8-й стрелковый корпус и артиллеристы Казакова. На разборе маневров, который проходил в Киевском театре оперы и балета, их умелые действия отметят руководители Красной Армии будущие первые советские маршалы Егоров и Тухачевский. Сидя в зале, Александр искренне радовался за своих наставников — Якира и Дубового. Кто тогда мог догадываться, что ядовитая ржавчина зависти и подлости совсем скоро начнет беспощадно разъедать армию. Начнутся доносы, репрессии, расстрелы...
Кровавый меч сталинских палачей будет занесен над головами многих командиров и военачальников. Тем, кому не смогут «пришить» политику, выльют на голову ушаты грязи в виде «буржуазных замашек», «корыстолюбия», «самоснабжения»…
Накатали донос и на Казакова: продал-де полученную от шефов соду, а на вырученные деньги устроил вечер чествования лучших артиллеристов полка. Строгий выговор по партийной линии — это было только начало.
В жарком Туркестане
Спас талантливого артиллериста от закусивших удила преследователей командарм I ранга Якир — направил к новому месту службы, подальше, в Среднеазиатский военный округ, в город Красноводск. В марте печально знаменитого 1937 года полковник Александр Казаков вступил в должность начальника штаба артиллерии 83-й Туркестанской горно-стрелковой дивизии. Трудностей он не боялся — беспокоило состояние здоровья жены. Жаркий климат Мария Петровна переносила с трудом — у нее было одно легкое.
И на новом месте службы Александр Филимонович проявил себя очень быстро. Командир 83-й дивизии Фоменко с удовлетворением докладывал в штаб округа о талантливом новичке: «Будучи на учении начальником артиллерии группы из 4-х полков, с задачей справился успешно». Оставаясь верным незыблемому принципу отлично стрелять из всех подчиненных ему артиллерийских систем, Казаков в предельно короткий срок освоил и 107-миллиметровый горный миномет, и 76-миллиметровую горную пушку.
В октябре 1937 года он с гордостью прочитал в газете об особо отличившихся на опытно-показательных учениях частей и соединений Киевского округа артиллеристах 8-го корпусного артиллерийского полка, которым он командовал 6 лет. Командующий округом командарм II ранга Иван Федько объявил личному составу полка благодарность, а наиболее отличившимся вручил недавно учрежденный нагрудный знак «За отличную артиллерийскую стрельбу».
В этот вечер в окнах у Казаковых долго горел свет. Александр Филимонович и Мария Петровна с грустью вспоминали о службе на Житомирщине, вновь и вновь перечитывали статью со знакомыми и дорогими им фамилиями красноармейцев, командиров и военачальников. Тогда они еще не знали, что многих уже никогда не увидят в живых. Волна кровавых репрессий уже катилась по Украине. Будут расстреляны прославленные командармы Якир и Дубовой, начальник артиллерии округа Бобров, ни за что получит пулю в затылок Иван Федько… Казакова судьба сберегла. Сберегла для великих боев, для подвига.
В декабре 1937-го командующий Среднеазиатским округом комкор Леонид Петровский выдвинул полковника Казакова на должность начальника артиллерии передовой 68-й Туркестанской Краснознаменной горнострелковой дивизии имени ЦИК Таджикской ССР, которая дислоцировалась в Ашхабаде. С Петровским они встречались еще на Украине, когда тот командовал 14-й кавалерийской дивизией под Новоград-Волынском. Кто тогда мог предсказать им их героическое будущее в боях за Беларусь горьким летом 41-го...
Ашхабад расположен южнее Красноводска, рядом с Каракумской пустыней, и был настоящим царством жуткой жары. В новой должности Казаков работал с обычной для него самоотдачей, но при первой же встрече с Петровским напомнил о проблемах с женой. Командующий обещал помочь, но уже в феврале 1938 года его перевели в Московский военный округ, где вскоре репрессировали — исключили из партии и уволили из армии.
Присвоить звание генерала
Лишь в декабре 1938 года уже получившего звание комбрига Александра Казакова по состоянию здоровья жены перевели в Саратов — начальником 1-го отдела управления начальника артиллерии Приволжского военного округа. Штабная работа — это, конечно, не для него. Александр Филимонович всем сердцем рвется в войска, на полигоны, где гремят привычные его уху артиллерийские залпы.
В августе 1939 года он с удовольствием принимает предложение формирующего 63-й стрелковый корпус комдива Василия Сергацкова и становится начальником артиллерии корпуса. Здесь Казаков как рыба в воде — под его началом формируется мощный артиллерийский кулак: семь артиллерийских полков, три отдельных противотанковых дивизиона, три отдельных зенитных дивизиона, плюс восемнадцать артиллерийских и девять минометных батарей в стрелковых полках.
Служить под началом Казакова было нелегко. До тонкостей знающий артиллерийское дело, он гонял своих подчиненных до седьмого пота. На сурового с виду, но душевного и отзывчивого, от солдатских кровей комбрига никто не обижался. Понимали, что уже по-настоящему пахнет войной, а в бою учиться будет некогда.
В феврале артиллеристы поздравили своего командира с высокой наградой — орденом Красной Звезды, а 11 июня 1940 года с радостью увидели его фотографию в газете — комбригу Казакову одному из первых в РККА присвоили звание генерал-майора артиллерии! И это при удивительной пометке на генеральской аттестации: общее образование — низшее! Кроме того, командующий Приволжским округом генерал-лейтенант Василий Герасименко счел необходимым направить, как он отметил, настоящего артиллерийского самородка на курсы усовершенствования командного состава при Генштабе РККА, с последующим назначением генерала Казакова начальником артиллерии армии! И быть бы ему, как и его знаменитым однофамильцам Василию и Константину Казаковым, маршалом артиллерии, да помешала война…
«Сталинская кувалда» — на головы фашистов
Летом 1941 года на базе Приволжского военного округа началось спешное формирование 21-й армии для переброски ее на родную для Казакова Могилевщину. Обстановка на западной границе накалялась с каждым днем, и 19 июня еще до конца не отмобилизованный и не укомплектованный до штатов военного времени 63-й стрелковый корпус был поднят по тревоге и начал отправку эшелонов. Война застала корпус в пути. 24 июня первые полки добрались до Буда-Кошелево, где начали разгружаться и двигаться в сторону Жлобина, на рубеж обороны по реке Днепр.
Этот район был хорошо знаком не только генералу Казакову, но и возвратившемуся в армию после реабилитации комкору Леониду Петровскому, который в ноябре 1940 года вступил в командование 63-м корпусом. В свое время Петровский возглавлял 5-й стрелковый корпус в Бобруйске и как свои пять пальцев знал окружающую местность.
Части 21-й армии в обстановке начавшейся войны прибывали крайне неорганизованно. Стрелковые корпуса пришлось буквально на ходу переформировывать: вместо 53-й и 148-й дивизий в состав 63-го корпуса в дополнение к 167-й дивизии комбрига В. Раковского (прибыла из Саратова) влились 117-я дивизия полковника С. Чернюгова (из Куйбышева) и 61-я полковника Н. Прищепы (сформирована под Пензой). Им и пришлось принять первый удар фашистов на Жлобинском и Рогачевском направлениях. Дивизии прямо с колес доукомплектовывались местными призывниками, автотранспортом, тракторами, лошадьми. К счастью, в районе Жлобина размещались крупные армейские склады с большими запасами снарядов, топлива и продовольствия.
Комкор Петровский прекрасно понимал, что его главная сила, которая будет решающей в предстоящих боях, — артиллерия. Хорошо известно, что гитлеровцы в годы войны больше всего боялись не советскую авиацию и танки, а именно артиллерию — «сталинскую кувалду», которая гвоздила их люто и беспощадно.
И генерал Казаков не подведет. В его распоряжении было достаточно артиллерии и минометов всех калибров: от 50-миллиметровых до 203,4! А в том, чтобы грамотно все это применить, равных Александру Филимоновичу не было. Беспокоило одно — уровень подготовки артиллеристов и минометчиков, призванных из запаса. Обстановка заставляла обучать их прямо в бою. И генерал не стеснялся лично стать к орудийной панораме или прильнуть к минометному прицелу, чтобы показать, как снайперски положить снаряд или мину прямо в цель. Не теряющий самообладания в самых критических ситуациях, умудренный жизненным и боевым опытом, он пользовался у бойцов огромным авторитетом и уважением. Во многом именно благодаря умелым действиям артиллеристов 63-му корпусу удалось не только освободить Жлобин и Рогачев, но и целый месяц удерживать их в своих руках.
На Днепровском рубеже
3 июля уже первая попытка 3-й танковой дивизии генерала Моделя переправиться через Днепр была сорвана мощным, сосредоточенным огнем. Отличились расчеты 152-миллиметровых орудий 546-го корпусного артиллерийского полка, и особенно 203,4-миллиметровых гаубиц Б-4 318-го артиллерийского полка большой мощности. Гаубицы Б-4 — это воистину «сталинские кувалды», их 100-килограммовые снаряды пробивали бетон толщиной в метр! Немецкий танк они размазывали по земле, словно Гулливер башмаком муху.
Уставами РККА борьба с танками подобными орудиями не предусматривалась. У Казакова впервые по танкам стреляло все — от минометов до гаубиц и зенитных пушек.
5 июля в штаб корпуса в поселок Городец поступило тревожное сообщение о форсировании немцами Днепра в районе деревни Зборово. Комкор Петровский на штабной машине срочно выехал на место прорыва. Сильным огнем артиллерии и пулеметов удалось сначала остановить, а затем и прижать врага к реке. Яростной ночной атакой наши бойцы выбили фашистов из Зборова, сбросили их в Днепр и впервые взяли пленных — солдат и офицеров из 394-го моторизованного полка. С этого дня «летучий голландец» Петровского — штабная машина с неизменным экипажем в составе начштаба корпуса полковника Алексея Фейгина и начарта генерала Александра Казакова — появлялся там, где складывалась наиболее тяжелая обстановка.
6 июля 117-я стрелковая дивизия при мощной поддержке артиллерии форсировала Днепр и пошла на штурм города Жлобина. Это, наверное, единственный город, который в годы войны освобождали трижды. В этот день нашим войскам удалось стремительной атакой не только выбить врага из Жлобина, но и продвинуться на запад — в сторону Поболово. Но развить успех не удалось. Немцы ударили с флангов, окружили дивизию, которая с большими потерями переправилась обратно через Днепр, после чего по приказу Петровского мост у Жлобина был взорван. Обескровленную 117-ю дивизию 11 июля возглавил и вывел из окружения легендарный Иван Хижняк. На ее место в состав 63-го корпуса прибыла 154-я дивизия комбрига Якова Фоканова, сформированная в Ульяновске.
Операцию у Жлобина руководство Западного фронта расценило как неудачную, и на поиски виновных резво бросился член Военного совета фронта армейский комиссар I ранга Мехлис, который в эти дни активно занимался «оздоровлением» войск — арестами и расстрелами. Над Петровским нависла реальная опасность. Заботливый Мехлис в 1938 году сделал немало для того, чтобы репрессировали не только Петровского, но и его родного брата Петра, которого впоследствии расстреляли. За потери в артиллерии не поздоровилось бы и генералу Казакову. Мехлис уже «оздоровил» начальника артиллерии Западного фронта генерал-лейтенанта Николая Клича, подведя его под арест и расстрел. Но в этот раз Петровский с Казаковым от него ускользнули. 13 июля 63-й корпус перешел в стремительное наступление в направлении на Бобруйск.
Жлобин и Рогачев — наши!
После массированной артиллерийской подготовки по заранее разведанным целям, а только наступление 167-й дивизии поддерживали три артиллерийских полка (один из них корпусной), артдивизион и минометы, наши подразделения успешно форсировали Днепр. Ошеломленный и деморализованный артогнем противник оказался не готов к организованному отпору, и 154-я дивизия овладела Жлобином, а 167-я освободила Рогачев. 61-я дивизия успешно наступала на Фалевичи.
Впервые с начала войны наши войска освободили сразу два города и отбросили врага на 15—20 километров! Над ними вновь гордо реяли красные флаги. Событие для горького июля 1941 года просто выдающееся.
В боях за Жлобин и Рогачев особо отличились подчиненные генерала Казакова: начальники артиллерии 154-й и 167-й дивизий полковники Тимотиевич и Рудзит, командиры 546-го корпусного, 318-го гаубичного большой мощности, 580-го гаубичного, 620-го гаубичного и 576-го артиллерийского полков майоры Михеев, Долгополов, Лихачев, подполковники Кулешов и Попов.
Наступление частей 63-го корпуса продолжалось, и к концу июля они продвинулись до 30 километров. Перепуганный Гудериан определил силы наступающих в 20(!) дивизий. 27 июля его вызвали в штаб группы «Центр» в Борисов и приказали немедленно приостановить наступление на Москву и повернуть на Гомель. Цена этого «поворота» станет многим понятна только зимой, когда немцы едва не захватят Москву.
Цель контрудара корпуса Петровского была успешно достигнута — главные силы немцев удалось отвлечь от Московского направления, провести эвакуацию гомельских предприятий, и 30 июля он получил приказ на переход к обороне. Но заслуженных наград Петровский и его подчиненные не дождались. В Москве ограничились присвоением ему давно положенного по должности звания генерал-лейтенанта, а командирам его дивизий Я. Фоканову, Н. Прищепе и В. Раковскому — генерал-майоров.
Генерал Петровский прекрасно понимал, какой страшный удар придется выдержать его корпусу, когда немцы бросят против него все свои силы. В обороне, в борьбе с танками все будет вновь зависеть от мастерства и мужества артиллеристов. По предложению генерала Казакова 3 августа он собрал в штабе корпуса командиров всех артиллерийских частей и подразделений. На совещании до тонкостей обсудили вопросы взаимодействия и связи со стрелковыми частями, организацию борьбы с танками.
10 августа гитлеровцы начали наступление, бросив против обескровленного 63-го корпуса семь дивизий: 134-ю, 260-ю, 267-ю, 255-ю, 52-ю, 31-ю и 167-ю. Две из них — 260-я и 52-я — буквально накануне прибыли из Франции. А Казаков по ним «сталинской кувалдой»! Ожесточенные бои не стихали ни днем, ни ночью. Но силы были слишком неравные. Несмотря на это, 12 августа решением вышестоящего командования из корпуса забирают 167-ю стрелковую дивизию и перебрасывают на другой участок фронта.
Последний бой
На что они надеялись? Они просто сражались, сражались до последнего патрона, до последнего снаряда. 13 августа генерал Петровский получает приказ о назначении его командующим 21-й армией вместо получившего под Чечерском ранение генерала Василия Гордова (в 1950 году Герой Советского Союза генерал-полковник Гордов в связи с очередным приступом сталинской паранойи — поиском «врагов народа» — был расстрелян. — Прим. авт.). За ним присылают самолет, но бросить свой корпус в те тяжелые дни Петровский счел равносильным предательству. У-2 улетел обратно с тяжелораненым офицером, а Леонид Григорьевич остался со своими бойцами, остался до конца.
Обстановка ухудшалась с каждым часом. С большим трудом остаткам корпуса все же удалось переправиться через Днепр. Особенно досталось артиллерийским подразделениям. 15 августа гитлеровцы обошли части корпуса с флангов и замкнули кольцо окружения. Командный пункт корпуса в поселке Святое (ныне Кирово) оказался под угрозой. Петровский с Казаковым организовали мощный удар по подходящим немецким автоматчикам и прорвались к станции Хальч, где тяжелый бой с фашистами вели части 154-й стрелковой дивизии.
16 августа у деревни Четверня генерал Петровский отдал приказ руководящему составу 154-й и 61-й стрелковых дивизий на прорыв из окружения, назначив начало операции на воскресенье 17 августа в 3 часа ночи. Главный расчет — на внезапность. В арьергарде прикрывать наступающих с тыла оставались подразделения 154-й дивизии. Среди них и минометная батарея, в которой воевал красноармеец Иван Сидоров. Ему в будущем будет суждено войти в историю Второй мировой войны.
Ровно в 3 часа после 15-минутного артиллерийского налета части корпуса ринулись на прорыв в общем направлении на Губичи. Внезапность и высокая точность огня обеспечили успех ночной атаки. Помогла и находчивость начальника артиллерии 154-й дивизии полковника Тимотиевича, который повел в бой легкобронированные, вооруженные пулеметом гусеничные тягачи противотанковых пушек «Комсомолец». В темноте немцы приняли их за танки и начали в панике разбегаться. Южнее Скепни был захвачен большой немецкий обоз, а в Губичах разгромлен штаб немецкой 134-й дивизии и сожжено более 50 автомашин.
Прорыв удался, но Петровский с генералом Казаковым и начальником штаба корпуса полковником Фейгиным вернулись обратно, для того чтобы обеспечить выход из окружения частей, находившихся в арьергарде. Вот как об этом впоследствии докладывал командир 154-й дивизии генерал-майор Фоканов: «Обеспечивая их выход с тыла с оставшимися в резерве подразделениями, мы шли с Леонидом Григорьевичем от ст. Хальч до д. Рудня — Барановка. В это время кольцо окружения вновь сомкнулось, и нам пришлось прорывать его еще раз. Прорвав первую линию обороны у д. Скепня, что в 20 км юго-восточнее г. Жлобина, мы натолкнулись на вторую линию обороны гитлеровцев. Здесь в бою был убит адъютант командира корпуса, а сам Петровский был ранен в руку. Поставив мне задачу атаковать д. Скепня, Петровский со своим резервом пошел севернее д. Скепня (тогда она называлась Скепня 1-я. — Прим. авт.), чтобы обеспечить фланг атакующих.
После прорыва второй линии обороны врага, спустя часа два, я встретил раненого в живот начальника артиллерии 63-го корпуса генерал-майора артиллерии А. Ф. Казакова в 2 км северо-восточнее д. Скепня. Я спросил его, где генерал Петровский и его штаб. Он ответил, что Петровский и его начальник штаба полковник Фейгин были убиты недалеко от него в кустах вражеской засадой, часть которой была переодета в красноармейскую форму, а часть — в женское платье. Я принял меры к розыску Петровского и его начальника штаба и выслал две разведгруппы в направлении, указанном генерал-майором Казаковым. Обе группы вернулись с одними и теми же данными, подтвердив сообщение генерал-майора Казакова о засаде неприятеля, но трупов они не обнаружили. Генерал-майор Казаков был положен на повозку и следовал со мной. Однако вскоре прямым попаданием мины повозка была разбита, а генерал Казаков убит. Мы его тут же похоронили».
17 августа стал воистину черным для 63-го корпуса. В этот же день восточнее Жлобина, у деревни Селивоновка, был ранен в позвоночник и рано утром следующего дня скончался командир 61-й дивизии генерал-майор Николай Прищепа (после войны перезахоронен в Буда-Кошелево, где в его честь названа улица. — Прим. авт.). За одни сутки погибли три генерала, два из них — на территории одного лишь Пиревичского сельсовета. Подобного у нас не было за всю войну.
Выйти из окружения у Жлобина удалось далеко не всем. В архиве сохранилось донесение командира Жлобинского истребительного батальона Владимира Миронова, бойцы которого вместе с артиллеристами прикрывали у станции Хальч прорыв частей корпуса: «С 8 часов вечера 16 августа до 5 часов утра 17 августа враг предпринял три психические атаки». Ополченцы держались до последней возможности, а затем вынуждены были отойти в глубь леса, в болото. И даже им, местным жителям, прекрасно знающим окрестности, вырваться из плотного вражеского кольца оказалось очень нелегко. 17 августа у станции Хальч попал в плен и уроженец Саратовской области, красноармеец из батареи 120-миллиметровых минометов Иван Егорович Сидоров.
Возмездие: Филипп, Дрешер… Гиммлер
По закону высшей справедливости, воистину волей Божией, именно Сидорову, доблестно сражавшемуся под началом генерала Казакова под Жлобином, довелось отомстить и за гибель своих товарищей, и за горе и страдания, которые принесли фашисты на белорускую землю. Пройдя через ужасы концлагерей в Бобруйске, Барановичах, Острове, Торне, Маленбурге и Эльбинге, он вышел на свободу лишь в конце апреля 1945 года. Вышел для того, чтобы совершить исторический акт возмездия. Вечером 21 мая 1945 года, в лесу у деревни Майнштадт, вместе с бывшим военнопленным-артиллеристом Василием Губаревым он захватил в плен кровавого палача миллионов людей рейсхфюрера СС Генриха Гиммлера! Брошенный в камеру, он как крыса издох от припрятанной на случай встречи с красноармейцами ампулы с ядом.
Получили по заслугам и все семь немецких дивизий, окруживших в августе 1941 года корпус генерала Петровского. В 1943-м и начале 1944 года были разгромлены 255-я, 52-я и 167-я дивизии. В ходе операции «Багратион» летом 1944 года в Бобруйском и Минском котлах уничтожены и остальные четыре — 134-я, 267-я, 31-я и 260-я. Незавидно сложилась и судьба их командиров: генерал-лейтенант Филипп покончил с собой, генерал-лейтенант Дрешер пропал без вести, генерал-лейтенант Окснер и генерал-майор Кламмт попали в плен и топтали зону в советских лагерях до осени 1955 года.
Весьма символично, что на Жлобинском направлении в июне 1944 года беспощадно гвоздила фашистов артиллерия 48-й армии, которой командовал генерал-майор И. Тимотиевич. Тот самый Тимотиевич, начальник артиллерии 154-й стрелковой дивизии, воевавший летом 1941 года под командованием генерала Казакова в корпусе Петровского.
Генерал-лейтенант Петровский с августа 1941 года числился в списках без вести пропавших, и по инициативе Военного совета 48-й армии, при участии Тимотиевича, в 1944 году начался поиск места захоронения Петровского. Не все было ясно и с могилой генерала Казакова.
...Это надо живым
Местные жители показали нашим военным могилу у деревни Руденка, где в августе 1941 года по приказу немцев был похоронен командир Красной Армии и установлен крест с надписью: «Генерал-лейтенант Петровский».
Вскрытие могилы показало, что в ней действительно находятся останки Петровского. Перезахоронить их решили почему-то ни в близлежащих Скепне, Пиревичах или Салтановке, где были братские могилы наших воинов, а в Старой Рудне. На похороны приезжали родственники Леонида Григорьевича во главе с его отцом, легендарным большевиком, многолетним руководителем правительства Украины Григорием Ивановичем Петровским, в чью честь названа не только улица в Гомеле, но и город Днепропетровск.
Уже в 1945 году на месте гибели генерала Петровского у Руденки установили обелиск, а в 1958-м — бронзовый бюст в Старой Рудне. Его имя благодарные белорусы присвоили улицам в Жлобине и Старой Рудне, а также школе в местном поселке.
Лишь через 20 лет после Победы, в 1965 году, генералов Петровского и Казакова уравняли в совершенном подвиге и, согласно, увы, не опубликованному в газетах Указу Президиума Верховного Совета СССР, наградили орденом Отечественной войны I степени.
Почему генералов наградили всего лишь орденом Отечественной войны, а не более высокой наградой? Объясняется это воистину казуистическим Положением о наградах в СССР, согласно которому вплоть до 1977 года все (!) ордена после смерти награжденного подлежали обязательной сдаче в Гохран. За исключением ордена Отечественной войны, который разреш
