На въезде в деревню Желяи в Витебском районе – большая старая береза с гнездом аиста на верхушке. Пернатая семья сейчас – единственные соседи Елены Новиковой. По крайней мере, до тех пор, пока не появятся здесь в давно опустевших родительских домах редкие дачники. Птицы нынешней весной прилетели первыми, и теперь аисты весело курлычут, обустраивая слегка обветшавшее за зиму высотное жилище.
Елена НОВИКОВА с председателем Вымнянского сельского
Совета Лилией ГРИГОРЬЕВОЙ: быть одиноким не значит быть забытым.
Совета Лилией ГРИГОРЬЕВОЙ: быть одиноким не значит быть забытым.
– А хотите я вам частушки почитаю? – предлагает нежданным гостям обрадованная нашим визитом Елена Федоровна.
В тетрадку свои сочинения хозяйка дома, стоящего на окраине вымершей деревушки Желяи, не записывает. Во-первых, зрение плохое: один глаз совсем не видит, а во-вторых, образования-то – один класс довоенной школы. Перед Великой Отечественной маленькая Аленка только-только во второй перешла. А потом было уже не до уроков.
Пенсионерка читает привычным «частушечьим» голосом. Вот только на глазах – слезы. Какие-то необычные эти частушки. Про маму, погибшую в немецкой неволе. Про отца, не вернувшегося с фронта. Про тяжелую долю сироты. Нам с председателем Вымнянского сельского Совета Лилией Григорьевой как-то не по себе становится. А бабушка вниманию новых слушателей рада и даже вспоминает, как за ее частушками приезжали когда-то из районки.
Пока мы слушаем эти необычные творения, на цепи у дома, все стены которого обложены поленницами дров, беснуется рыжая псина. Лохматый Мухтар, судя по всему, переживает, как бы незнакомцы не обидели его хозяйку. Здесь гости бывают редко.
– Хороший у меня охранник, – пенсионерка обожает верного друга. – Я его на ночь с цепи спускаю, так он тут лесную живность гоняет. Чтобы к дому близко не подходила, края-то у нас охотничьи. И кабанов много, и лосей. Да и таких вредных тварей, как хори. Их Мухтарушка особенно не любит.
Единственная жительница деревни Желяи со своими питомцами.
Собака, слыша лестные слова, чуть-чуть успокаивается, но боковым зрением продолжает следить и за нами, и за пробирающейся к порогу Шельмой. Пушистая серая кошка тоже чужих особо не чествует, старается побыстрее скрыться с глаз.
– Их, котов, у меня пять, – удивляет бабушка своей любовью к братьям меньшим. – Пушинка, Нюрка, Сынок, Шельма, – перечисляет хозяйка. – Но больше всего я люблю Тигра. Как назло, вот запропастился, стервец, куда-то. Его даже Мухтар уважает. Всех гоняет, а Тигра – ни-ни! Не трогает. Наверное, потому, что тот тоже рыжий.
– Ой, видели бы вы, как мы теперь к автолавке ходим! – смеется приветливая сельчанка. – Машина во-о-он там, у дороги, раз в неделю, по четвергам, останавливается. Так вот моя лохматая живность меня в обязательном порядке вереницей к магазину сопровождает – контролируют, прожоры, чтобы я ливерки купить не забыла.
Вижу, что Елена Федоровна может рассказывать о своих питомцах часами. Они теперь занимают основное место в ее отшельнической жизни. Пес, коты, две козы с козлятами да два уцелевших пока пчелиных улья – вот и все «товарищи». Дети-то с внуками проведывают пенсионерку только по выходным. По очереди. Воды в дом наносить, дров.
– К одиночеству я уже привыкла, – утверждает бабушка. – Двенадцать лет прошло после смерти второго супруга. Он соседом был, вдовцом. Мы с ним последними жителями в деревне и оставались. А теперь вот одна буду тут доживать.
Моя собеседница начинает вспоминать, кто за кем и когда уходил в мир иной. Вскоре устает загибать пальцы на руке. В Желяях-то раньше десятки дворов были, под сотню односельчан. Попробуй всех упомнить.
Деревня давно опустела
– А давайте я вам частушки почитаю? – опять предлагает сочинительница и, вытирая глаза кончиком платка, поет про концлагерь, замученных фашистами солдат и своем совсем недетском детстве.
– Я ж даже не знаю, сколько мне лет, – плавно переходит от поэзии к прозе. – Вот перед войной во второй класс перевели. А по паспорту пишусь с 1934 года. Как такое может быть, тогда ж поздно в школу шли? Знаю, что бабушка после войны меня помолодила. А насколько – кто ж его знает? Думаю, что под девяносто мне уже есть. Родом я не из этой деревни – из Концов. Наше село немцы сожгли, а мы переехали к маминым родителям в Павлюченки. Там только один дом после пожара сохранился, в нем и жили. А потом фашисты погнали всех нас, двенадцать человек, в Борисов. С собаками охраняли, чтоб не убежали по дороге. Оттуда – поездом в Германию, в концлагерь. И бабушка, и мама, и я с младшей сестрой Аней работали на табачной фабрике. А потом мама тифом заболела. Ее из барака на носилках вынесли, больше ее и не видели. Правда, могилку с колышком потом нашли. Убили нашу мамку. Немцы тифа боялись. А я тогда шустрая была – ужас! Рядом наших военнопленных держали. Так я с фабрики сигареты воровала, в ботинках прятала, потом солдатикам через проволоку передавала, а они нас с Анюткой иногда хлебом угощали, – Елена Федоровна с тоской смотрит на портрет сестры, который висит над кроватью. Вот уже три года, как Ани нет.
Малолетних узниц освободили американцы. Сейчас Елена Новикова вспоминает: еще бы чуть-чуть, и их тоже не было бы в живых. Односельчанка, работавшая на кухне в концлагере, уже после призналась: поварихам приказали высыпать в суп отраву.
Одним словом, повезло Елене и Ане вместе с бабушкой, тетями, дядями, двоюродными братьями и сестрами вернуться на родину.
– Тогда всем предлагали поехать в Америку, но мы – только домой! – вспоминает бабушка. – Жить опять было негде: все сгорело. Вот и приехали в соседние Князи. Уже оттуда я сюда замуж вышла. Мне тогда, кстати, под сорок было. Дочку с сыном родила, с непутевым мужем намаялась. Детей, почитай, одна растила.
Пенсионерка показывает фотогалерею на стене – история ее семьи запечатлена в десятках старых и новых фотоснимков.
Сегодня у Елены Федоровны пятеро внуков и шестеро правнуков. Интересно, что все правнуки – мальчишки в возрасте от полугода до 9 лет. Вот такой батальон наследников подрастает. Тем не менее нынешняя хозяйка Желяев ни к кому «на постой», несмотря на свой почтенный возраст, не собирается. Хоть и одиноко немного в деревне, но зато привычно. Живет в ожидании гостей от выходных до выходных. Автомагазин приезжает, дорогу чистят по первому звонку, из сельсовета проведывают, фельдшер в случае чего всегда на связи. Вот только избегает пока докторов Елена Новикова. Говорит, что со всеми хворями научилась справляться народными средствами. Например, два воспаления легких (диагнозы сама себе ставила. – Авт.), говорит, вылечила с помощью козьего молока да водки, настоянной на меду, – по глоточку три раза в день. Это же лекарство помогает ей и при болезни костей.
Сейчас вот на улице весна бушует. И бабушка тоже повеселела. Летом будут гостевать у нее Новиковы-младшие, зазвенит детский смех, козья лечебная продукция пойдет нарасхват, а Тигр будет важно восседать за обедом вместе со всеми. Привычка у котяры такая – лапы на стол.
— А хотите я вам частушки почитаю? – я уже предчувствовала, что на прощание снова услышу традиционное в этом доме предложение. А Елена Федоровна вдруг удивляет: неожиданно меняет репертуар. Вместо надрывно-голосящих мотивов в ее новых произведениях теперь звучат бесшабашно-молодые нотки. О том, за что девица-красавица полюбила своего мужа и в честь кого сейчас готова ножкой топнуть да притопнуть.
– Эй, Тигра-то, Тигра сфотографируйте! – возвращает бабушка нас с полпути. А потом долго провожает взглядом.
a_veresk@mail.ru
Фото автора
Фото автора
