В мае нынешнего года Национальный академический драматический театр им. М.Горького простился с Александрой Ивановной Климовой, народной артисткой СССР, народной артисткой Беларуси. Магия таланта, магия личности... В отношении Александры Ивановны эти слова никогда не были преувеличением. Это ощущал зритель. Огромная потеря для театра и искусства Беларуси. Невосполнимая потеря для заслуженного артиста Республики Беларусь, актера Национального академического драматического театра им. М.Горького — Андрея Душечкина, сына А.Климовой. Я не собиралась делать интервью с ним, это казалось сейчас совсем неуместным. Но встретившись и начав говорить, мы, конечно же, заговорили об Александре Ивановне, о театре, о жизни, о семье. А потом Андрей согласился предать фрагменты этого разговора публичности.
О маме
— Мама была из тех людей, о которых говорят “человек-эпоха”, которые рождаются, может, раз в сто лет. Много таких людей не бывает. Девчонка из простой крестьянской многодетной семьи из сибирской деревни приехала учиться в Москву, поступила и всего, чего хотела, в жизни добилась. Переиграла столько королев мирового репертуара! Я считаю, у мамы очень счастливая судьба. Она красиво жила и красиво умерла. Мама успела порадоваться. Присуждению мне звания заслуженного артиста Беларуси. Успела отметить с моей семьей пасхальные праздники, ее любимый праздник — День Победы. Как сыну мне приятно, что мама (а она по своему сознанию была государственным человеком) до последнего дня не была забыта государством, оно позаботилось и проводило ее в последний путь так, как она того заслуживает. За это спасибо и лично Президенту Беларуси А.Г.Лукашенко, и правительству страны.
Стандартной семьи не было
— Твой отец тоже был актером. Как вы, коллеги по сцене, уживались на одной территории? Каким ты запомнил дом своих родителей?
— Когда кто-то многого добивается (а мама всегда была очень удачлива, к ней шли роли, награды, любовь зрителей), то вместе с этим появляются и недоброжелатели, и завистники. Были они и у мамы. Конечно, дома театральные дела переживались, страсти кипели. Тихого пристанища дома не было. Стандартной семьи — муж, жена, ребенок — тоже. Но при этом дом у нас всегда был дружный. Поскольку негатива хватало извне, в семье мы старались друг друга поддерживать, беречь, быть друзьями. Мой отец — актер, педагог Андрей Валентинович Душечкин наверняка добился бы как актер гораздо большего, останься он в родном Киеве. Его там до сих пор помнят. В Минске он ушел “в тень” мамы. Он сознательно отошел на второй план. Когда появился я, отец “осел” дома, стал заниматься мной и дал возможность Александре Ивановне полностью посвятить себя театру, карьере. Позже отец нашел себя в педагогике.
Вообще мои родители были большими жизнелюбами и оптимистами, и кажется, мне этого от них тоже перепало...
— С Александрой Ивановной было трудно в обыденной жизни?
— Нелегко. Люди, наделенные талантом такой степени, редко бывают простыми. Это нужно понимать. Мама никогда не принадлежала быту. Даже для меня — как ни странно это прозвучит — она была не только мамой, но и тем большим Человеком, который волей судеб оказался моей мамой. Эта двойственность была в моих отношениях к ней с детства. Даже на кухне я не забывал о том, с Кем имею дело. Говоря о маме, я нередко называл ее Александрой Ивановной.
— Андрей, признайся, ты не боялся идти в актерскую профессию, где рисковал навсегда остаться сыном Александры Климовой, тоже уйти в ее “тень”?
— Не боялся. Я родился, считай, в гримерке, чуть ли не с пеленок ездил на гастроли, знал мир театра как свои пять пальцев, был в нем как рыба в воде, мне он очень нравился. Работал я всегда под фамилией Душечкин, как Душечкин-Климов я публикуюсь. Чего мне бояться? Вообще к профессиональным семейным династиям лично отношусь очень уважительно. Если человек сознательно идет по стопам родителей, это себя обычно оправдывает. Сколько у нас в Беларуси прекрасных актерских династий: в Купаловском театре, в Русском. Не говорю уже о России. В искусстве нельзя сделать имя по блату, там очень быстро становится ясно, чего ты стоишь. И все это неправда, что “детям” легче в профессии. Не легче, труднее. К нам предъявляется иной, более высокий счет.
— Ты хотел бы, чтобы твой сын Александр продолжил вашу актерскую династию?
— Недавно он мне сказал, что выберет себе профессию сам. Я вижу в нем склонности к актерству. Он учится в школе с музыкальным уклоном, занимается народными танцами. Если он сознательно выберет сферу искусства, я не против, если нет — давить на него тоже не буду.
— В чем ты видишь свой долг сегодня по отношению к памяти родителей?
— Я уже давно начал писать статьи для разных изданий о своей семье. Бережно сохранил все документы, связанные с нашей семьей и театром. Что-то сдал в архивы, что-то в музей театрального искусства, что-то оставил дома. Мой сыновний долг написания биографии нашей семьи мною фактически исчерпан.
О собственном творчестве
— Ты сегодня удовлетворен своей актерской долей?
— У меня относительно все нормально. Я занят в театре. Но мне не хватает работы на своем уровне. Я хочу играть в кино психологическую драму. Европейское интеллектуальное кино полностью стоит на психологической драме, и это интересное кино. Я снялся недавно у молодого режиссера Максима Субботина в двух психологических новеллах — “Бокал вина” и “О пропавших без вести”, эти работы были отмечены наградами. Но больше нет предложений. Никто не думает о том, что Душечкину нужны серьезные роли, чтобы делать шаг вперед в профессии, чтобы творчески расти...
— А кто, по-твоему, должен об этом думать, что и как должно измениться?
— Убежден, в Беларуси под контролем, разумеется, государства нужно создать два продюсерских центра: один, который занимался бы театром, второй — кино. Тогда все с мертвой точки сдвинется, мы сможем снимать свои замечательные фильмы со своими актерами. Понимаю, это трудно. Но если этого не осуществить, кино и театр зайдут скоро в полный тупик. У государства нет денег оплачивать все нужды искусства.
— Сыграв женскую роль — вдову Кончетту Меле в “Утешителе вдов” В.Григалюнаса, ты открыл что-то новое в себе?
— Благодаря ей я понял, что такое, когда актеру выпадает ролевая удача. Можно быть хорошим актером, играть много ролей и играть их хорошо, ровно, но не знать, что такое зрительский успех. Что это такое, я узнал, только сыграв женскую роль. Суть актерской профессии — в лицедействе, в смене масок. Вот это я и люблю в театре.
— А тебе не хотелось попробовать себя в качестве режиссера?
— Может, и попробую, если только появится время. Люблю Тенесси Уильямса. Уникальный автор. И если бы ставил, взял бы что-то из него, не исключаю даже — сделал бы инсценировку его прозы.
— А твои выступления в периодике, книги (“По ту сторону зеркала”, “Отражения”, “Письма луны”) — оттого, что тебе одного театра мало?
— Даже когда полно в театре работы, какая-то творческая неудовлетворенность все равно остается. Я приучен разговаривать, делиться своими мыслями. Не может творческий человек не хотеть общаться, это входит в профессию.
О смене поколений и театре ХХI века
— Чем, на твой взгляд, поколение актеров Александры Климовой отличалось от твоего поколения, от совсем молодых актеров, только начинающих работать?
— Поколение мамы свято, жертвенно служило театру. Материальное было для них неважно. Это было поколение советских людей — они жили общностью, общими интересами. Уникальное, очень жизнестойкое поколение, обладающее редким оптимизмом. Мы — среднее поколение — уже другие. Мне важна зарплата, важно выстраивать свои планы и интересы в творческие, видеть перспективу. Мне нравится поколение совсем молодых ребят, которые пришли в театр. Да, они знают, что надо выживать, что никто за них ничего не сделает, они цепкие в профессии. И к тому же это порядочные люди, души у них хорошие. Просто их надо брать и серьезно растить. Если этого не делать — мы не подготовим актерскую смену. Произойдет выпадение поколений, нарушится преемственность.
— Какова, по-твоему, миссия театра в ХХI веке?
— Театр — удивительно простая организация. Он может развиваться только через работу с человеком, его душой и интеллектом. Вне этого театр как явление просто умрет. Я не отрицаю новейших технологий. Но убежден: зрителю и в ХХI веке по-прежнему на сцене интересна прежде всего Личность, он нуждается в том, чтобы пережить в театре катарсис.
О жизни
— В одном из интервью Евгений Евтушенко как-то высказал мнение, что основная борьба сегодня разворачивается не между политическими партиями, системами, не между государствами, а в душах людей, между человеческой тонкостью, духовностью и примитивностью, бездуховностью. Веришь ли ты в победу духовности пусть не в глобальном масштабе, а хотя бы на отдельно взятых территориях?
— Я верю в то, что для развития человеческой цивилизации необходима постоянная борьба этой самой тонкости и примитивности. Думаю, в нас, как в компьютер, заложены программы света и темноты, добра и зла, они будут бесконечно сражаться друг с другом, давать тем самым толчок к познанию добра и зла, к нашему развитию.
— Жизнь — комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует. Для тебя, Андрей, жизнь — это...
— Увлекательное путешествие, к которому надо отнестись бережно и светло. Мы пришли по воле божьей, и мы уйдем по его воле. Ценить жизнь надо как дар божий и относиться к ней радостно, легко.
