Характеры разные, а судьбы одинаковые были у Полины Антоновны и Тихона Никитича Кавецких
Пять лет назад, работая над материалами для очередного выпуска полосы «Ветеран» в нашей газете, я познакомилась с замечательной мудрой женщиной Полиной Антоновной Кавецкой…
Но сегодня я не буду пересказывать свой очерк о ней. А познакомлю вас со страничками книги, которую, оттолкнувшись от той моей публикации, написала о бабушке Полине в честь ее 90-летия внучка Таня. Татьяна Эдвардс (Кавецкая) живет сейчас в Англии и свою творческую работу накануне Дня Победы прислала в редакцию по электронной почте.
«Название этих воспоминаний «Антоновские яблони Полины Антоновны» я позаимствовала у автора статьи о бабушке в газете «Рэспублiка», — сообщает она в предисловии. — Для меня, а также всей нашей большой семьи Кавецких это название очень символично. Знаменитый сад с антоновскими яблонями, который посадили мои бабушка Полина и дедушка Тиша, можно считать символом нашей дружной семьи. Бабушка часто говорит: «Жизнь дала нам второй шанс после войны. Остаться в живых – это самая большая радость!» Вспоминать о горестях она не любит. Но их с дедушкой судьбы были действительно непростыми».
В воспоминаниях, записанных со слов Полины Антоновны, — трудное детство, раннее сиротство, раннее замужество… «Мой первый муж Савелий, — рассказывала она, — был агрономом и работал в Белыничском райзо. Так уж вышло, что и он, и Тихон Никитич (второй муж) были старше меня. Савелий — на девять лет, а Никитич — на десять. Я была очень молода и наивна: такая восторженная аптекарша. Приехала работать в Белыничи, пошла на танцы…
Савелий пригласил меня на вальс, а после уже, как говорится, не отстал. Начал оказывать помощь моей квартирной хозяйке. Бывало, приедет ко мне на свидание, а в бричке привезет клевер. Хозяйка, конечно, была очень довольна и постоянно советовала мне обратить внимание на этого кавалера. И ухажер не сдавался. А однажды он пригласил своего друга, который работал в загсе, и тот зарегистрировал наш брак. Потом Савелий меня дразнил, мол, друг зарегистрировал наш брак не на тех бланках, что надо… Он вообще любил шутить. После свадьбы так искренне обо мне заботился. Хорошо одевал, из командировок всегда привозил дорогие подарки. В 1939 году он освобождал Западную Беларусь и, как сейчас помню, привез мне из Польши материал на кофточку. Где бы ни был, отовсюду привозил подарки. Как только появились в моде полушубки и фетровые сапожки, сразу купил их мне. Все говорили: «Полина, подумать только, где он все достает? Он тебя так любит!»
И действительно, в то время я понятия не имела, как грядку вскопать и что посадить. Савелий все делал сам: огород вскопает, все посадит. Соседки обычно спрашивали: «Савелий Федосович, что вы уже садите? А как сеять вот это… » Мы жили очень хорошо, очень счастливо. Но началась война».
Буквально через несколько месяцев немцы оккупировали район Белыничей. «Они выбросили всех наших раненых из больницы и разместили в ней своих, — продолжает вспоминать Полина Антоновна. — Наших раненых разобрали по домам местные жители, но фашисты преследовали всех, кто их укрывал. Тогда многие стали уходить в лес и создавать там партизанские отряды. Жизнь в лесу была тяжелой, все нуждались в медицинской помощи. Вот я и взяла на себя эти обязанности. Тайно передавала из аптеки необходимые медикаменты, перевязочные материалы…»
Затем стала подпольщицей: ходила в разведку, уничтожала блок-посты, пускала под откос эшелоны, участвовала в освобождении заключенных и успешном разгроме фашистского гарнизона. «После той громкой операции в Белыничи пришло подкрепление из Могилева, и началось жестокое преследование патриотов полицаями и предателями, — вздыхает она. — Восемь человек из нашей подпольной организации расстреляли. В том числе и Савелия…»
Как только Беларусь освободили, Полину Антоновну пригласили работать в Минск, в Министерство здравоохранения:
— И вот однажды меня отправили в Бресткую область проверять, в каком состоянии там аптеки. Зная, что брат Михаил работает в одном из райцентров Брестчины, я не упустила шанса повидаться с ним. И неожиданно познакомилась с Тихоном Никитичем Кавецким. (Боевой путь партизанской бригады, в которой он сражался на Могилевщине, а затем на Брестчине, подробно описан в книге «От Днепра до Буга».) У нас оказалось много общего. У Тихона Никитича в войну немцы расстреляли жену и двоих детей, а у меня — мужа. Когда я приехала на проверку в Пинск, заведующий аптекой положил в мой чемоданчик две рыбины и бутылку спирта, — припоминает подробности Полина Антоновна. — Подняв чемоданчик, я сказала: «Послушайте, что-то он очень тяжелый». На что заведующий аптекой заметил: «Ну как же, вы же едете на встречу с братом, не виделись с ним после войны, все это и пригодится, отпразднуете встречу!»
Я приехала к Михаилу, он жил вместе с Никитичем на квартире. Работали они много, времени на быт и дом не оставалось. Оба без женской заботы, худые, неухоженные. В то время многие так жили. По случаю долгожданной встречи я зажарила ту рыбу, натушила капусты, сделала уборку в комнате, накрыла стол и стала ждать их с работы. Познакомились очень обыкновенно, сказали друг другу дежурное «здравствуйте». Никитич предложил позвать к такому шикарному столу и соседа Бориса Михайловича Вершинина, который жил в доме напротив и работал секретарем в райисполкоме. Мы посидели, поели, поговорили, и вдруг Вершинин встает: «Я хочу поднять тост и предложить вам, Полина и Тихон, пожениться!» Мы рассмеялись. А я стала отшучиваться: «У вас что, невест не хватает? Сейчас парней мало, а невест, я думаю, предостаточно. А замуж во второй раз я не собираюсь». Но Борис Михайлович продолжил: «Да, невест полно и знаешь, как за ним бегают...»
Вечер закончился. Утром Михаил ушел на работу, а Никитич остался:
— Полина, я хочу с вами поговорить…
— О чем? — спрашиваю.
— Я всю ночь думал. Мне кажется, Борис Михайлович прав, нам надо соединить судьбы.
Я посмотрела на него и сказала:
— Знаете, Тихон Никитич, мы разные. Мы не подойдем друг другу и не сойдемся характерами.
На что он заметил:
— Характеры разные, зато судьбы одинаковые!
Эти слова меня очень тронули. Мне стало его очень жалко, и я промолвила:
— Я подумаю…
— Хорошо. А сколько?
— Ну месяца два-три.
— О, нет, это много! Две недели!
Я опешила:
— Ну что вы, две недели. Ведь, даже подав заявление, нужно ждать месяц по закону.
— Ничего, я все сделаю, — говорит он.
Но я не успокаиваюсь:
— Да что ж вы сделаете против закона?
— Я позвоню Пономаренко. (В то время Пономаренко был секретарем ЦК.)
Я невольно улыбнулась:
— Ладно, как-нибудь созвонимся.
Никитич ответил:
— Я очень надеюсь.
И мы расстались, но ненадолго.
Так мы соединили свои судьбы и начали жить вместе на съемной квартире: у меня был чемодан, пара одежек и маленькая подушечка, а у Никитича, кроме того, что было на нем, — только одеяло, еще партизанское. Когда у нас родился первый сын, кругом была разруха. И я волновалась: во что же я Игорька запеленаю? Но Красный Крест прислал нам посылки, и мне дали халат. Что с ним делать? И самой хочется надеть, и без пеленок не обойтись… Разрезала я халат и сделала четыре пеленки, шапочку и тапочки для сына. А через год и восемь месяцев у нас родился второй сын — Олег. Затем появился на свет Святослав. Жизнь потихоньку налаживалась.
Мы с мужем много трудились. Я — в аптеке по своей специальности, а Тихон — по своей. С 1956 года он работал председателем исполкома Ивацевичского района. В 1972 году его наградили званием почетного гражданина Ивацевичей и назвали его именем одну из улиц, потому что, пройдя войну от Днепра до Буга, Кавецкий героически освобождал этот город. Именно здесь 11 июля 1944 года части 48-й гвардии дивизии под командованием генерал-майора Глеба Корчикова совместно с партизанской бригадой Сергея Жунина соединились с Красной армией.
За свой мирный труд я тоже получила награду — звание заслуженного медицинского работника…
На снимке: две судьбы: Тихон Никитич и Полина Антоновна.
