Зимой они пишут сугробы, весной — подснежники, черемуху и сирень. Потом — разноцветье полевых цветов, августовские яблоки... Осенью — астры и хризантемы. И такой круговой живописный цикл вот уже 15 лет, и все с натуры, не выходя, что называется, «со двора». К образам, запечатленным на холсте и бумаге, давно уже добавились многочисленные кошки, собаки, куры и лошади. Городская творческая пара — Елена и Игорь Бархатковы — проводит свою жизнь в деревне, сочетая элитарный вид искусства — профессиональное рисование — с обычными сельскими заботами. Носители культового в национальном искусстве имени — Бархатковы и наследники классических изобразительных традиций, они могли бы позволить себе жить в Москве, в Минске и даже в Амстердаме, где, погостив, получили предложение остаться и даже открыть свою галерею... Но решили уехать в глубинку, в деревню, навсегда... Удивительный для современника, стремящегося в мегаполисы, выбор. Он кому-то покажется недальновидным, непонятным и чудным… Все объяснить согласился сам Игорь Бархатков.
На самом деле, если верить в законы энергетики рода, зов предков, то все объяснимо. Ведь деды и прадеды Игоря Бархаткова — «от земли», деревенские. Отец — будущий белорусский классик-живописец Антон Бархатков — из поселка Щегловка, что на Могилевщине. «Это очень далеко, в Костюковичском районе, на границе с Россией, — рассказывает биографию отца Игорь. — Обычная крестьянская семья. Его отец вернулся с войны, отравленный газами, и скоро умер. Моему папе было около трех, когда его мама снова вышла замуж, родились еще дети. Всего их было семеро, Антон Стефанович — старший. Сызмальства нес на себе большие обязанности, много работал, ходил в ночное. Когда подрос, услышал от односельчан про Москву — как хорошо там можно зажить. Услышал и... сбежал из дому. За миску собранных ягод купил билет до Унечи, угольным вагоном добрался до Москвы. Но кто его в столице ждал?! Папу ждала судьба беспризорника. Жил на вокзалах, спал под лавками, был своим среди бандитов. Но что его отличало — никогда не воровал и не сквернословил. Умел ужиться с криминальным элементом и в то же время не потерять себя... Через год бродяжническая жизнь Антона Бархаткова закончилась — согласно постановлению Феликса Дзержинского о борьбе с беспризорничеством чекисты делали рейды и отлавливали бездомных, помещали их в приемники. Папе повезло — он так приглянулся начальнику ЧК Валерию Татаринову, что тот взял мальчика к себе и вырастил как родного».
От Игоря Бархаткова можно узнать много неофициального из биографии его семьи, его знаменитого отца. В Москве Антон получает «первые университеты» — поступает в художественное училище к ученику самого Исаака Левитана — Николаю Петровичу. Великолепная живописная школа! Но... война. Армеец Бархатков — на фронте, попадает в плен, там выживает исключительно благодаря своему художническому таланту: подделывает документы на выход из немецкого лагеря (это было где-то под Луганском). По тылам пешком добирается домой, в Беларусь. Рискует быть пойманным. Останавливается в деревнях, кормится с того, что рисует для людей портреты их близких по фотокарточкам. Через полгода добирается-таки в родную деревню и вступает в партизанский отряд, после — штаб партизанского движения. Талант Бархаткова и здесь ценен. Ему поручают стать главным организатором выставки, посвященной 25-летию образования БССР. Выставочная площадка — легендарная Третьяковская галерея. Антон Бархатков объезжает всю Москву, знакомится со всеми художниками, чтобы по крупицам собрать экспозицию произведений белорусских авторов. «Между прочим, тогда в Москве папа и познакомился с мамой. Кстати, мамина семья была дворянская, с традициями, а папа — абсолютно деревенский. Но нашлись общие интересы. Ведь, несмотря на происхождение «от земли» и простецкий характер, отец всегда много читал, слушал музыку, интересовался всем новым, самообразовывался».
Игорь Бархатков очень похож на отца. Но, признается, отцовской тяги к земле никогда не испытывал. Родился в Минске. Говоря теперешним молодежным сленгом, всегда «тусовался» в среде богемы, художников. Походы в музеи и в кино. Вечера в филармонии (мама же музыкант!) и ночные посиделки под гитару. Когда вернулся из армии, на сообщение отца «У нас дача!» отреагировал резко: «Ноги моей там не будет!» Кстати, в профессию Бархатков-младший тоже пришел не сразу и не по велению отца. Не увлекался рисованием. В детстве, подростком больше любил музыку, футбол, хоккей. В отличие от брата Витольда, который был крестным сыном и любимчиком самого Витольда Каэтановича Бялыницкого-Бирули. Художник в Игоре проснулся позже всех канонов: лет в 17. В десятом классе он стал пробовать рисовать и после школы решил поступать в театрально-художественный институт. «И вот правду говорят, что всему свое время. В институте мне было все очень интересно. Я учился с упоением. В отличие от большинства сокурсников, которые на занятиях откровенно скучали, мне всегда знаний и навыков казалось мало, — Игорь Бархатков словно окунается в студенческое прошлое. — Мой педагог (я считаю его единственным гением из современных!) Евгений Луцевич просто захватывал! Я его считаю своим главным учителем, он открыл мне настоящую правду о профессии: писать, углубляясь в творчество, отдавая всю душу, а не формально, ради денег. Он организовал нам дополнительные занятия по вечерам — мы ходили «на рисунок» в художественное училище. Там я познакомился со своей Леной. Она очень талантливая! Кстати, единственная, кто из региона (сама из Слуцка) поступил на курс. Училась в группе, где все сплошь дети знаменитостей. Удивляюсь, как она сама, «без блата» поступила?! Талант, одним словом! Но не только это привлекло меня к ней. Доброта. Бескорыстие. Какое-то удивительное и несовременное бессребреничество. В это я и влюбился. И по жизни она оказалась такая. Равнодушная к деньгам, к модным одежкам. Не мелочная. Не стяжательница. Хотя времена мы переживали непростые. Особенно в 1990-х. Я ведь поначалу писал картины фигуративные, большие — «Мир. Труд. Май», «Революция. Война. Победа» и так далее. А тут — перестройка, и подобные полотна стали невостребованы. Я тогда только-только вышел из аспирантуры Михаила Андреевича Савицкого, из его мастерских. А тут пропал социальный заказ, исчезла идеология. И здесь мы с Леной решили писать что-то попроще: натюрморты, пейзажи. То, что легко продается. Писать с открыток, как это делают многие художники, не хотелось. Здесь-то и родилась идея: а не поехать ли в деревню?! Чтобы «на натуре», наблюдая природу, творить и одновременно зарабатывать на хлеб насущный...»
Экономические причины были временными. И, конечно же, не столько они привели Бархатковых на землю, к природе. Живая душа художника подсознательно испытывает потребность жить в окружении естественной красоты. В гармонии с таким миром, каким его создал Творец. Пленэр Бархатковых стал обретать черты постоянства. Купили первый дом — буквально «метр на метр». К 2000 году приобрели уже метры, на которых могла жить вся семья. «Окончательно решение осесть в деревне приняли после смерти отца, — вспоминает Игорь Бархатков. — 2001 год. Когда папа ушел, для меня как будто все закончилось. Будто целая эпоха ушла. Когда в юности потерял маму — да, было горе, но не эпоха. А здесь — отец и его ровесники, это целый временной классический пласт, который покинул современное искусство. Навсегда. Таких уже не будет. Поколение, которое воевало. Которое знает истинную цену жизни и хлебу. Я почувствовал, что завершаю какой-то цикл: отец вышел из деревни, а я к ней приблизился. И надо было решать, делать шаг. Я его сделал — вернулся к корням предков, к земле, и не жалею».
На «фазенде» Бархатковых — настоящий зоопарк! Три овчарки, которые стерегут дом. Недавно умер любимец и «звезда интернета» Сенька — кокер-спаниель. Но на смену ему и на радость многочисленным гостям Бархатковых явился пинчер Кузя. Четыре кошки. Хозяева отдают предпочтение породе «русская голубая» — за уникальный цвет глаз, серую шерстку и охотничьи повадки (дом-то сельский, от мышей надо спасаться). Всю деревню (а дом находится в Воложинском районе) Бархатковы снабжают свежими яйцами. Их курятник — настоящая экзотика! Не просто несушки, какие-то необыкновенные «жар-птицы» — китайские шелковые, голландские белохохлые...
«Однажды Лена обмолвилась: «Хочу лошадку!» Я сначала книги ей дорогие старался покупать про лошадей. Думал, пройдет. Но она оказалась настойчивой. Оказалось, не просто лошадь нужна была, а арабская! Где взять? Под Брестом есть заводчик, купили жеребенка. Про то, как его растили, отдельную книжку можно написать. Первое время забот было — головы не поднять. Но потом втянулись. Назвали лошадку Забавой».
Лошадей чета выращивает для любви, для собственного удовольствия. Часто рисует своих питомцев. Красота животных и Елене, и Игорю кажется непревзойденной! «Писать у себя дома, в Беларуси, можно бесконечно, — открывается Игорь. — У нас фантастически красивая страна! Мне раньше не верили мои зарубежные друзья. Считали, что европейская ухоженность и прагматичность — вот что идеал. А я не могу воспринимать их лес, расчерченный на квадратики. Их ровные и чуть ли не стерильно очищенные водоканалы. Их загородные дома-новоделы. У них какая-то искусственная красота. Мне там не хватает первозданности, может, даже «дичинки»... Никогда не смог бы жить за границей».
У Бархатковых двое сыновей. Старший, названный в честь отца Игорем, и младший, в честь дедушки Антон. Игорь — философ, Антон — искусствовед. У Елены и Игоря-старшего уже есть внук. Супруги вместе 30 лет. Редкий случай для творческой пары. Секрет «вечной любви» имеется. «Просто нужно уметь вовремя остановиться и понять, что из-за чего-то малого иногда можно потерять что-то важное и большое — любовь, — говорит Игорь. — Надо находить компромисс, на помощь должно приходить человеколюбие. То самое, которое описали Толстой и Достоевский. Простое человеческое понимание другого человека. Нам надо научиться жить не для себя. Основа семьи — уважение друг к другу».
Алеся ВЛАДИМИРОВА
