60 лет назад войсками Советской Армии были освобождены узники фашистского лагеря смерти Освенцим. В эти дни они вновь со слезами на глазах вспоминают те трагические дни. Это слезы радости, ведь им удалось выжить... Но и печали о тех, кто погиб в лагерных застенках. По степени продуманности и технической оснащенности, по массовости и жестокости истребления людей освенцимский лагерь смерти стоит на первом месте среди подобных “учреждений”. Как утверждают некоторые исследователи, за время его функционирования здесь было истреблено свыше 4 миллионов граждан стран Европы. В истории цивилизации он является самым чудовищным проявлением варварства. Простая женщина из Борисова, Мария Артемовна Клинчик, прошла через эту “фабрику смерти”.
Резкий звонок по ту сторону двери разбудил дремлющую тишину пустого коридора. Дверь отворилась. На пороге стояла пожилая женщина невысокого роста с испещренным глубокими морщинами лицом. Она пригласила войти. Мы сели на постаревший от времени диван. На стене висела старая фотография молодого мужчины, рядом — изображения святых. — Была бы я чуть помоложе, я бы многое могла рассказать. Теперь слабая совсем стала. А все нервы... Всю жизнь испортили, вся наперекосяк пошла, — заговорила первой Мария Артемовна. К началу Великой Отечественной войны Марии исполнилось 18 лет — возраст веселья, гуляний, любви. Ощутить прекрасные мгновения молодости девушке не удалось — война ворвалась в ее жизнь. — Наши мужчины из Слободки в партизаны пошли. Я в отряде “Разгром” связной стала. Старалась, помогала, чем могла, — рассказывает Мария Артемовна, — Но немцы хитрее оказались: устроили засаду, поймали меня. Около трех месяцев провела Мария в борисовской тюрьме. Каждый день девушку вызывали на допрос. “Где партизанский отряд?” — спрашивали. “Откуда же мне знать? — лгала Маша. — Поприезжают в деревню на конях какие-то люди, “козочек” наставят, и след их простыл”. Девушка отлично знала имена приезжающих “незнакомцев” и ручные пулеметы, называемые в народе “козочками”, не раз в руках держала, стрелять пробовала. Но своих не выдавала. Марию зверски пытали, но она молчала. Тогда ее, окровавленную, полумертвую, тащили в глухую камеру, бросали на холодный пол и оставляли до следующего утра. В мае 1943 года заключенную отвезли в Минск, в пересыльный лагерь, который располагался на улице Широкой. Там она встретила родную сестру... Через несколько дней их обеих, как и всех остальных заключенных, загнали в поезд и куда-то отправили. Позже Маша узнала, что место ее назначения — лагерь смерти, фабрика по уничтожению людей. Называлось это страшное место Освенцим. — Нас прибыло 3 эшелона: два — евреев и один — славян. Евреев разделили сразу: взрослых сожгли заживо в горевших неподалеку огромных кострах, детей куда-то увели. Говорили, что над ними ставили чудовищные опыты местные врачи, — тяжелый вздох вырвался из груди Марии Артемовны. Прибывших молодых женщин завели в баню, “подрали” плечи деревянным веником, остригли волосы. — Мое внимание привлекла огромная куча волос, которая возвышалась в отдельном бараке. Наши остриженные волосы не выбрасывали, не палили, их бережно хранили, — вспоминает она. Зачем это было нужно, Мария Артемовна до сих пор не знает, но свидетели вспоминают, что при освобождении лагеря было обнаружено 293 тюка запакованных женских волос, весом в семь тонн... — После бани нам выдали сшитые из лоскутов платья, которые сзади были перечеркнуты жирной красной линией, и завели в сырой блок. Там нас встретила немая тишина и трехэтажные нары, — продолжает рассказ Мария Артемовна. — Первое время мы сходили с ума от вони, издаваемой гнилыми матрасами, позже — от страшных болей голодного желудка. Через некоторое время мы стали похожи на живые трупы. Казалось, наши кости просто обтянули тонкой прозрачной материей. Над воротами этого лагеря была надпись “Труд делает людей свободными”. Но свобода здесь была одна — умирать. Они умирали тихо и безмолвно, обычно от истощения, либо, наоборот, от “переедания” — хлебнув большой глоток немецкой баланды: их ссохшиеся желудки не выдерживали. — По прибытии в лагерь мне на руке выжгли номер — 79657, — показывает сохранившиеся очертания цифр пожилая женщина. — Отныне это было мое новое имя. Так и жила я под ним. Почти два года без свежего воздуха, без солнца, без неба. Я мечтала о хлебе и ненавидела все вокруг: и гнилые нары, и вонючие матрасы, и постоянную темноту, и собачью похлебку. Я не понимала, зачем нас здесь держат, гадала, что будет. Дрожала от каждого скрипа двери, от каждого истошного вопля приговоренного к смерти. Я жила и боялась жить... Приближение советских войск заставило немцев начать “сортировку” узников. Часть заключенных уничтожили, многих вывезли. Некоторых погнали пешком в Германию. Эти колонны получили название “маршей смерти”. Колонну, в которой шли Мария с сестрой, освободили на Эльбе. Девушка на всю жизнь запомнила своих спасителей. Их было двое: один — длиннобородый русский, второй — американец. Вернувшись в деревню, Мария не застала родных. Жизнь мамы оборвала взорвавшаяся мина, отец умер от издевательств фашистов. За то, что спрятал лошадь, его, избитого, заставили тащить на себе телегу. Он шел пять километров, пока немцы, сжалившись, не добили почти бездыханное тело. После 1945-го Мария устроилась продавцом в Борисовский ОРС. Вскоре вышла замуж. Судьба и здесь подставила подножку: прожив с мужем душа в душу двадцать лет, Мария потеряла его. Мужчину, изображенного на фотографии, сбила машина. Большую часть своей жизни Мария Артемовна вдова. Но от брака у женщины осталось двое детей: сын и дочь. И сегодня у моей собеседницы есть смысл жизни — подрастают четыре правнука. — Хотя у них будет счастливое детство и беззаботная юность, которых не было у меня и за которые я боролась. В этом году наша страна будет отмечать 60-летие Победы. И Мария Артемовна Клинчик, одна из немногих выживших в освенцимском аду, как и во все предыдущие годы, поедет к памятнику, установленному в ее родных местах возле деревни Зеленый Бор. И поклонится всем тем, чьи жизни поглотила война.
