Не спорю, хватает у нас неадекватных дамочек, которые ходят на аборт, как на работу. Да что там, некоторые недочеловеки женского рода не стесняются заявлять, что такая “чистка” омолаживает организм, и раз в полгода проводят себе “косметическую процедуру”. Но давайте без экивоков: мы всерьез полагаем, что таких остановит свернувшийся на ладони латексный пупс? Бросьте! Эти дамы даже после просмотра документального фильма про прерывание беременности делятся в комментариях советами, как поскорее восстановить после операции свою половую функцию.
Подключившиеся к горячей дискуссии на форумах оппоненты задают другой резонный вопрос. Хорошо. Допустим, сунем в дрожащие руки всхлипывающей беременной этого латексного эмбриона. Дождемся от нее еле слышных слов: “Вы меня убедили, я не буду делать аборт...” Довольные удавшейся благой миссией поставим галочку в официальном документе и бодро отрапортуем в отдел здравоохранения об успехах в деле решения демографической проблемы. Ура, какие мы молодцы! А что потом? Кто-нибудь из тех, кто выступил с такой лихой инициативой — слепить эмбриональных куколок и пустить их в оборот, — отслеживает дальнейшую судьбу нежеланных, но родившихся детей? Не их ли спустя несколько месяцев находят задушенными в мусорных контейнерах? Или выкидывают из окна квартиры?
Третий нюанс. Почему в век гендерного равенства ответ за убийство нерожденного ребенка у нас держат исключительно представительницы прекрасной половины человечества? Семь из десяти пришедших на аборт — женщины, преданные своими возлюбленными или мужьями, наотрез отказавшимися принимать какое бы то ни было участие в жизни малыша и его мамы. Вот кому не помешало бы всучить в руки латексных зародышей!
Однажды в женской консультации я разговорилась с пациенткой, записавшейся на вакуум-аспирацию. Ей 32 года, у детей-близняшек — ДЦП, прорва семейных денег уходит на лекарства. Муж повстречал другую женщину, влюбился. Долго не решался сказать об этом жене. Жалел ее. По-своему, по-мужски. В результате она забеременела третьим. Что и стало спусковым крючком для героического папы: “Прости, Татьяна, но еще одного инвалида я не потяну. Нам этих как-то прокормить бы, дать образование. Ухожу, но обещаю помогать сыновьям чем сумею. Можешь всегда на меня рассчитывать. Вот тебе для начала деньги на аборт...” Последнее, что нужно было Татьяне в этой дикой житейской ситуации, — подержать в руках куколку-эмбриона. Чтобы окончательно свихнуться от горя.
К чему эта топорная пропаганда? Консультации психолога, список общественных организаций, которые могут помочь одежкой и смесями для малыша, если, даст бог, будущая мама передумает, увещевательные беседы — вот что должно работать! Но не откровенное давление на психику, которая у таких, как Татьяна, и без новомодных штучек крайне уязвима.
Иначе получается плевок в пропасть. Одних подобная инициатива оставляет полностью равнодушными, других, еще не лишенных совести и морали, — только заставляет испытывать дополнительную душевную боль. Третьих — мужчин — почему-то и вовсе не касается. Как будто в процессе создания нелюбимых детей у нас принимает участие только одна сторона.
