Физико-техническому институту НАН Беларуси недавно исполнилось 90 лет — почти век. О том, почему ФТИ называют уникальным, какие люди здесь работают и об амбициозных планах ученых на будущее мы поговорили с его руководителем — доктором физико-математических наук Виталием Залесским.
— На самом деле, я не вижу какой-то своей особой заслуги в том, что сейчас институт, так сказать, смело смотрит вперед. Нам есть чем похвастаться, есть что показать, но тут огромная роль коллектива — как я говорю, «обычных уникальных людей».
Что касается пути в науку и выбора конкретно физики в качестве специализации, то это было случайное попадание. В школе увлекался одинаково физикой, химией и математикой. Поэтому в приемной комиссии БГУ решил испытать судьбу — сделал три шага вперед и положил документы. Оказалось, «выпал» физфак. Моя учительница химии Оксана Никифоровна Смирнова тогда на меня очень обиделась. Но давно простила. Со второго курса занимался наукой — на кафедре биофизики мы в то время исследовали бислойные липидные мембраны. Кстати, работал по ночам. Не только по причине увлеченности (что тоже было, конечно), но еще и потому, что аппаратура была очень чувствительной. И днем нам мешали… трамваи.
Окончание университета выпало на начало 1990-х — время тяжелое. Вернулся на малую родину, где удалось устроиться на работу в Полоцкий государственный университет. Можно сказать, повезло. Тогда в ПГУ из Томска приехал мой будущий научный руководитель, лауреат государственной премии России, доктор технических наук Владимир Алексеевич Груздев. К нему я и пришел. Спросил: «Возьмете меня на работу?»
— То есть вот так, решительно?
— А в жизни все так и должно быть — решительно. Особенно если речь идет о важных вещах. Определили меня на кафедру физики, где были у нас, грубо говоря, в научном плане стол, стулья и больше ничего. И мы начали заниматься «железками» — плазменными эмиссионными системами. Затем создали лабораторию по этой тематике, в которой продолжили тему вакуумно-плазменной электроники, постепенно сформировалась научная школа.
— А каким образом вы попали в Физико-технический институт НАН?
— Можно сказать, опять случайно. В ПГУ у меня все складывалось замечательно: защитил кандидатскую, стал заведующим кафедрой физики радиотехнического факультета, доктором наук (мне тогда было чуть больше сорока лет). Самое время успокоиться и почивать на лаврах. Однако, с моей точки зрения, момент был опасный, какой-то застойный. Я решил, что хоть 23 года на одном месте — неплохо, тем не менее нужно что-то круто менять. И поменял. Тогда в одной из академических организаций в Минске — НПО «Центр» — запускали оборудование по моей специальности, и было место заведующего лабораторией. А через некоторое время председатель Президиума НАН Владимир Гусаков предложил: «А не хотите ли вы попробовать себя в качестве директора института?» Я ответил, что опыта у меня, собственно говоря, нет. А он: «Давайте рискнем…» И вот уже пять лет рискую.
— Физико-технический институт НАН Беларуси — учреждение с историей, почти легендарное. Не страшно было брать на себя такую ответственность?
— Как говорится, глаза боятся — руки делают. В то время здесь была непростая ситуация, пришлось решать вопросы самого разного плана. Но мы обошлись без жестких мер, принципиальных уходов с работы по причине несогласия и так далее. К тому же я придерживаюсь принципа мягкой силы. То есть считаю, что заставлять людей что-то делать декларативно бесполезно, вредно и неэффективно. А если не насаждать решения извне, действовать через диалог, у людей появляется ощущение вовлеченности. Это очень важно.
— То есть, как я понимаю, Дейла Карнеги вы уважаете?
— Почитывал в свое время — своеобразный человек. И, согласитесь, простые истины, сформулированные им, в жизни очень хорошо работают. Как бы то ни было, у нас в коллективе сложились не просто нормальные, а даже какие-то в хорошем смысле слова семейные отношения. Тут дело еще и в самом институте как явлении. Физтех — особый организм, если так можно сказать, с высокой степенью реакции на внешние раздражители. Предел упругости такой, что на жесткое воздействие может и «отстрелить». Конечно, тут работают люди, которые, как и любые другие, ссорятся и мирятся. Но у них есть очень ценное качество — они переживают за свой физтех и, если нужно, могут выступать единым фронтом. За счет этого мы решили сложную для любого института проблему — вовлекаем в работу по решению непростых задач не одну лабораторию, а максимально возможное их количество.
— Кстати, о коллективе. Не могу не задать вопрос: правда ли, что в ФТИ должен был работать Альберт Эйнштейн или это просто городская легенда?
— Нет, это правда. К 90-летию института мы выпустили книгу, где постарались максимально точно рассказать все, что удалось выяснить об этом в архивах. Началось все с того, что в 1931 году из-за ухудшения ситуации в Германии известный физик принял решение покинуть эту страну. И хотя он эмигрировал в США, в качестве одного из возможных мест переезда действительно рассматривал Минск. Дело в том, что Эйнштейн был дружен с профессором БГУ Яковом Громмером (которого он же и рекомендовал университету как отличного специалиста в 1928 году). С 1931-го Громмер работал по совместительству в Физико-техническом институте АН БССР, а Эйнштейн начал переписываться с первым директором ФТИ Целестином Бурстиным. Энштейна привлекла творческая атмосфера, о которой ему рассказывали, и он отправил запрос руководству БССР по поводу работы в Академии наук. Этот факт не являлся секретом — Громмер и Бурстин были весьма воодушевлены такой перспективой (и не одни они, естественно). Однако на уровне республики принять решение не могли, необходимо было согласование с Москвой. Был ли отправлен такой запрос, неизвестно, но в 1933 году немецкий физик с семьей переехал в США.
В том же году скончался Яков Громмер, о чем Эйнштейну сообщил в письме Целестин Бурстин. Об аресте и гибели самого первого директора Физико-технического института Эйнштейн уже не узнал — сообщить было просто некому. А между тем дело, по которому проходил Бурстин, называлось «Дело Эйнштейна».
— Про ФТИ говорят — уникальный. В чем особенность?
— Помимо исключительно богатой истории, я бы отметил многопрофильность. Физтех всегда оставался на плаву и сохранял кадры даже в самые непростые времена, поскольку развивал несколько перспективных равнозначных направлений. И сейчас мы занимаемся как фундаментальной наукой, так и различными технологическими разработками, практическими услугами. То есть основная ценность — так сказать, «железячность». У нас на самом деле трудно найти разработки, которые лежали бы без дела.
Наиболее значимые моменты — разработка и изготовление средств производства: оборудования и технологий. Без наших усилий не было бы продукции ОАО «БелАЗ», ОАО «МАЗ», ОАО «Гомсельмаш», ОАО «Могилевлифтмаш» и многих других. А по ряду направлений у нас просто нет конкурентов. Нередко к нам обращаются за вторым и третьим комплектом оборудования, для которого мы осуществляем полное научно-техническое сопровождение. Мы в хорошем смысле слова дружим с заводами, и это очень важно.
Сегодня востребованы технологии улучшения поверхностных свойств металлических и полимерных изделий, и мы предлагаем заказчикам широкий ряд решений по покрытиям разного назначения. Пытаемся охватить производителей сельскохозяйственной и деревообрабатывающей продукции (и не только), предлагая различные технологии, например, для улучшения свойств импортных ножей локальным магнитным полем. Участвуем в международном проекте НИКА по созданию ускорителей нового поколения для протонной медицины в коллаборации с учеными из Объединенного института ядерных исследований в Дубне, сотрудничаем с коллегами из Германии, Италии, Китая. Большой пласт работы — в рамках государственных научно-технических программ. Активно развиваем сотрудничество с региональными предприятиями, у которых есть желание внедрять новое, но нет для этого людей в инновационном плане и свободных средств. Помогают местные фонды развития. Среди наших «подопечных» — Обольский керамический завод, Лидский литейно-механический завод и другие.
— Некоторое время назад руководство НАН Беларуси анонсировало создание «Академтехнограда». Не могли бы вы рассказать, что это за проект?
— В качестве предыстории можно сказать, что с течением времени мы пришли к осознанию, что нам тесно не только в рамках лабораторий, но и в институте. Поэтому пытаемся решать комплексные инжиниринговые задачи, создавать масштабные проекты с привлечением различных организаций, не обязательно академических. Что касается «Академтехнограда», это сейчас скорее не структура, а объединяющая идея. Планируем создать научно-практический центр нового типа, куда войдут конструкторская служба и опытное производство, маркетинговая часть. Предполагается, что это объединит направления технологического и инженерного профиля и будет обеспечивать внедрение в производство новейших разработок.
— Много ли в институте молодежи, довольны ли вы «научной сменой»?
— В вузах есть определенные проблемы с практической подготовкой студентов. Мы для себя решили вопрос созданием филиалов кафедр при университетах. На данный момент их четыре: две в БНТУ, по одной в Гомельском государственном университете и Брестском техническом университете. Со второго курса наиболее активных студентов берем к себе на практику, причем «прогоняем» их с самых азов, от этапа закручивания гаек. В итоге на пятом курсе уже имеем представление, кому готовы предоставить место работы. Так что у нас этот вопрос решен относительно нормально.
Если рассматривать вообще молодежный аспект, то средний возраст исследователей в ФТИ — 42 года. Причем более 90 сотрудников у нас моложе 35 лет. Стараемся поддерживать их как можем, в том числе и материально. Надо сказать, это очень активная братия, которая требует своего места под солнцем. Но так и должно быть, потому что без здоровых амбиций и определенного тщеславия в науке делать нечего.
БЛИЦОПРОС
— Жизненный принцип, которому вы следуете?
— Принцип мягкой силы.
— Каких качеств не приемлете в людях?
— Не терплю лицемерия.
— Оцените себя тремя словами как руководителя.
— Терпимый, упрямый, целеустремленный.
— У вас есть хобби и как вы вообще расслабляетесь?
— Очень уважаю рыбалку. Хотя выкроить свободное время становится все сложнее. На природе люблю фотографировать — закаты, рассветы, цветочки, неожиданные ракурсы…
— Что для вас на первом месте — семья или работа?
— Я в хорошем смысле слова трудоголик, поэтому близким с этим приходится мириться. Но такова работа — она требует полной самоотдачи.
— На ваш взгляд, физика и лирика — вещи совместные?
— Физика — это философия, поэтому любой физик — он же и лирик. Я, например, иногда пишу стихи. Правда, в стол.
— Какой литературный жанр вам ближе?
— В юности любил фантастику (перечитал всех Стругацких) и исторические романы. Потом перешел на классическую литературу. Честно говоря, давно художественную книгу в руках не держал, но надо исправить ситуацию.
— Любите ли вы музыку и какую?
— Современную инструментальную — Людовико Эйнауди, Кейко Мацуи. Недавно ходил на мюзикл, тоже ничего.
— Ваш совет молодым людям, только начинающим жизненный путь?
— Обязательно наступит момент, когда захочется сдаться, потому что последний шаг — самый сложный. Но его нужно сжав зубы сделать. По-другому никак.
bebenina@sb.by
