Люди и время глазами Леонида ЕКЕЛЯ
В народе говорят, что на земле существует два самых печальных места — тюрьма и больница. Не совершив преступления, не нарушив закон, в тюрьму не попадешь. Честным людям она — не угроза. Хотя, как известно, от сумы да тюрьмы никому не следует зарекаться... Но вот от больницы не застрахован даже самый здоровый человек.
Масштабами Тарновская участковая больница в Лидском районе не впечатляет: всего 25 коек. За каких–то полчаса мы обошли все палаты. Впечатлило другое: больничное неправдоподобие. Внешнее, разумеется. Палаты выглядели, как номера приличного дома отдыха. Ни обшарпанности, ни убогости, ни запаха, от которого сразу впадаешь в уныние. Чистота сверкала, словно только что выпавший снег. Но в ней не было ледяной отчужденности от обитателей палат, когда люди и порядок сами по себе. Была почти домашняя среда обитания. Время шло к обеду. И главный врач участковой больницы Сергей Иванович Лазаревич после ознакомительного обхода предложил заглянуть на кухню: пора снимать пробу. Кухня небольшая, но каждая кастрюля и поварешка знают свое место. Здесь, как на камбузе корабля, все надраено и вычищено до блеска. Две милые поварихи готовят от души. Как у себя дома. «Овощи мы выращиваем сами, — рассказывает Сергей Иванович, — значит, можем на гарнир давать больше. А ведь было у нас и подсобное хозяйство. Жаль, пришлось отказаться... А какой хороший довесок к каждой порции!» «Да полноте, Сергей Иванович! На ваших плечах лежит такая ответственность за жизни и здоровье людей, а вы — о каких–то довесках», — наверное, так кто–то мог бы возразить главному врачу. А мне, честно говоря, по душе руководители, готовые сделать для людей больше, чем положено. Да, им известна истина, что инициатива такого рода, как правило, наказуема. И все–таки они идут на риск, потому что служат людям. А в служении человеку сердце главнее разума. От него — и бесстрашие...
Как–то в один из дней к Тарновской больнице подкатила кавалькада автомашин. Сергей Иванович знал, что в Лидском районе в рабочей командировке находится министр здравоохранения. А в Тарновской больнице как раз шла реконструкция... Ознакомление с хозяйством заняло немного времени. Ответы на стандартные вопросы — еще меньше. Решение, судя по всему, уже было принято. Осталось только произнести: «Участковую больницу будем закрывать. Содержать 28 штатных единиц ради 25 коек да еще выделить такие средства на реконструкцию — нерентабельно». В наступившей тишине прозвучал спокойный, уверенный в своей правоте голос доктора Лазаревича: «Что значит нерентабельно? А вам известно, что в течение года на этих 25 койках лечились 630 человек? Пожилым крестьянам не надо добираться до райцентра. Одних мы доставляем своим транспортом, а те, кто живет рядом, приходят сами. Это их больница. Они заработали право на нее своим тяжким трудом. А вы — закрыть...»
После этих слов на Сергея Ивановича посыпались вопросы от министра. И на каждый из них он давал обстоятельный ответ. «Хорошо. Больница останется. Но порядок навести здесь надо».
Порядок навели. Да еще какой! Правда, сотрудникам больницы пришлось на целый год уйти в неоплаченный отпуск, кроме главврача, разумеется. Во время ремонта он был здесь и прорабом, и мастером, и снабженцем, и строгим контролером. Но вернулись все до единого. Значит, есть коллектив. А в нем — та притягательная сила, без которой работа теряет радость жизни. Коллектив больницы — явление особенное. Каждый час, каждую минуту он испытывается чужой болью и страданием. Такое испытание — не подарок судьбы. Каким же тогда должен быть руководитель больничного коллектива? Из какого «жизненного вещества» создается эта личность? Я слушаю Сергея Ивановича и все время ловлю себя на мысли, что существующий в моем воображении, навеянном произведениями М.Булгакова, В.Вересаева, А.Чехова, земский врач — вот он, передо мной. Земский — в исконном смысле этого слова: земной, предельно близкий к людям. И живущий для людей. Потому и кажется, что мне давно знакомы и эти глубокие, как небо, глаза. Строгие и добрые. В них отражается спокойная мудрость, духовная стойкость и ничем не истребимое сострадание. И это интеллигентное лицо. И эта бородка с легкой проседью. И весь его облик, внушающий веру в искусство врачевателя. Такие врачи лечат и своим внешним видом. Их, как и поэтов, немного на свете...
А рассказчик доктор Лазаревич замечательный. Слегка ироничный, подтрунивающий над собой, но искренний и правдивый:
— После окончания Слонимского медучилища (а было это более 40 лет назад) распределили меня в деревню Далекие Лидского района. Принял я ФАП. А меня приютил под крышей своего дома один славный дядька. Когда ночью раздавался стук в окно, хозяин непременно уточнял, какой нужен доктор: человечий или телячий. Под «телячим» он понимал ветеринара. И вот моя первая посетительница. Под метра два ростом, еще довольно крепкая женщина. Вид живописнейший. Во рту дымит папироса «Беломор–канал». Пальцы на правой руке, как башмаки, коричневого цвета. Прядь волос от дыма стала желтой. Просит дать лекарство от высокого давления. «А сколько вам лет?» «Да уже 78 минуло». Я советую ей отказаться от курения, не есть жирного. «Ха! — воскликнула моя посетительница. — Никакой ты не доктор! Да я помру со шкваркой во рту и с папиросой в зубах». Поднялась и с полным презрением ко мне удалилась. А я сижу убитый горем: не успел приступить к делу, как по хатам разнесется, что «никакой я не доктор»...
Лето в разгаре. Жара невыносимая. На улице никого. Лишь марево дрожит, переливается, как вода в канале. Входит мужик, утирая потное лицо кепкой: «Иванович, корова колхозная сдохла. Лежит на улице. Скоро завоняет на все село». «А я здесь при чем?» — «Так никто ничего не хочет делать...» Иду к председателю. «Посреди села — сдохшая корова. Надо закопать». — «Раз тебе надо, бери лопату и закапывай». Ладно. Закрываю ФАП — и в райком партии. Автобус в Далекие в то время не ходил. Пешком под знойным солнышком преодолел я 9 километров на одном дыхании. Может, злость меня подгоняла, а может, и обида... Второй секретарь райкома, выслушав меня, буквально взорвался. Звонит председателю: «Даю тебе на все 45 минут — и немедленно ко мне!» Сижу в приемной. Влетает председатель. Глянул на меня, как автогеном прожег. Через несколько минут выскочил из кабинета будто ошпаренный. А секретарь райкома ему вслед: «Доктора с собой забери!» За всю дорогу не произнес председатель ни слова. Зато, когда уходил я в армию, услышал от него столько хороших слов, что сам удивился...
Армия научила Лазаревича ставить перед собой задачи и нести ответственность за их решение. Получить высшее образование — и задача, и цель жизни. Сергей Лазаревич поступает в Гродненский медицинский институт, но с 4–го курса переводится на военно–медицинский факультет Куйбышевского мединститута. Оканчивает его с отличием и получает право выбора места службы. Конечно, он выбрал Лиду. Служил лейтенант Лазаревич в госпитале в Северном городке. 24 года жизни отдал он армии. По его убеждению, врач перестает быть врачом, когда считает, что все постиг. Он не раз проходил обучение на курсах повышения квалификации в Военно–медицинской академии имени Кирова. А в 1986 году был в Москве на учебе в госпитале имени Бурденко. 3 мая военных медиков подняли по тревоге и бросили в чернобыльский ад. Перед глазами майора Лазаревича ожила картина Карла Брюллова «Последний день Помпеи». Но долг службы выше эмоций. И эту судьбу он выбрал сам... После Чернобыля ему дали дополнительный отпуск 35 суток. Но невеселым был этот отдых... От полученной дозы радиации силы уходили, как вода в зыбучие пески. Он заставил себя встать на ноги. Занялся физическим трудом, с каждым днем увеличивая нагрузки. И выстоял. Любовь к жизни, к своей семье и делу были ему опорой. И вот уже более 12 лет возглавляет он сельскую участковую больницу. Земский врач Лазаревич крепко стоит на земле. Корни у него крестьянские. И нет для него выше счастья, чем служить сельчанам, прийти им на помощь и заслонить от беды.
Фото автора.
