Каждый июль на крыльце Белорусской академии искусств нервно переминаются особенно многочисленные компании 17 — 18–летних. Каждый июль сюда приходят те, кто хочет особенной судьбы, не похожей на логичную и понятную жизнь других. А у иных просто нет другого выбора...
Призвание — нелегкий крест. Оно не дает покоя, не позволяет свернуть на другую, более легкую дорогу, хотя любая творческая профессия — всегда испытание. Здесь ничего нельзя гарантировать, тем более стабильности и внутренней гармонии. Остается только чувствовать и верить... У Константина Санникова, воспитавшего не одно поколение белорусских актеров, было потрясающее чутье на актерский талант — далеко не все его ученики топтались в нерешительных раздумьях на крыльце тогда еще просто театрального института. Многих он разыскивал сам и, не оставляя ни минуты на размышление, буквально вынуждал принять единственное (правильное!) решение — стать актером. Лилия Давидович, например (теперь по праву занявшая вечное место среди великих купаловцев), на момент встречи с Санниковым никаких головокружительных перемен в жизни уже не ждала — заведовала Гродненским ДК и время от времени выходила на сцену в самодеятельных постановках. Константину Николаевичу удалось убедить ее не только сменить свою директорскую должность на студенческую зачетку, но даже... похудеть. И безупречной фигурой Лилии Михайловны многочисленные поклонники восхищались всю ее жизнь не меньше, чем яркими ролями... Представлять специально учеников Константина Николаевича не нужно — Мария Захаревич, Геннадий Овсянников, Лидия Монакова, Галина Толкачева сегодня сами передают секреты мастерства своим младшим коллегам. Потому что когда–то их талант почувствовал Санников...
С верой же тогда все было не так однозначно.
Первые слова
В архивах хранятся десятки автобиографий Константина Санникова — писал он их во множестве и по самым разным поводам: вступая в партию, получая ответственные назначения и высокие правительственные награды... Сохранились и черновики этих автобиографий — документы куда более любопытные. Прежде чем свести факты своей жизни к одному–двум предложениям вроде «родился в 1896 году в г. Рогачеве Могилевской губернии в семье военного», Санников каждый раз подробно описывал все важные для него обстоятельства. Впрочем, самое время дать слово ему самому:
«...Я все детство свое прожил в Рогачеве, сначала в казарме Гурийского пехотного полка, где служил отец, а затем, когда отец ушел на русско–японскую войну, мать переехала к своему отцу на Дружную ул., где у них был домик с садом... В 1915 году во время наступления немцев наша семья эвакуировалась в г. Екатеринбург (теперь Свердловск), где я продолжил учебу в реальном училище. В 1916–м я переехал в Белоруссию, а семья осталась в Екатеринбурге. С этого момента я начал самостоятельную жизнь...
...Я с театром познакомился рано — в полку, особенно летом в лагерях ставились любительские спектакли или живые картины при бенгальских огнях. В этих спектаклях принимал активное участие и мой отец... В 9 лет я впервые увидел и участвовал (правда, неудачно) в настоящем спектакле профессионального театра. Дело в том, что один мой школьный товарищ... провел меня, обманув сторожа, задним ходом на сцену задолго до начала спектакля. Взобравшись по лестнице на колосники над сценой, мы легли на животы и... увидели всю жизнь сцены — от установки декораций и освещения (керосиновые лампы «молния») до подготовки актеров к выходу на сцену.
Позже, подружившись с реквизитором... мы завоевали себе право смотреть со сцены, выполняя мелкие поручения реквизитора и оказывая услуги актерам. Однажды заболел сын актера, который должен был выбежать на сцену и сказать фразу «Папа, гости приехали!»... Меня наскоро переодели и загримировали. Я стоял около помрежа, который держал меня за шиворот, чтобы я не выскочил раньше времени... Вдруг сильный толчок в спину, возглас сценариуса — «пошел», и я, как в горячке, выскочил на сцену и закричал таким испуганным голосом «Папа, гости приехали!», что зрительный зал, а за ним и актеры загрохотали от хохота... Одним словом, полный провал».
К этому тексту имеется ремарка: «Автобиография. 30 лет на белорусской сцене». Отсчет этих лет ведется с даты, гораздо более поздней: «В июле 1920 года... организуется Белорусский государственный театр, и 21 сентября я участвовал в первом спектакле «Рысь» по Ожешко, которым открывался театр, — писал Санников в 1950 году, не без гордости добавляя: — Ввиду того, что репликами моей роли начинался спектакль, то именно мною были произнесены первые слова в Белорусском государственном театре».
Первая любовь
Фактически же все началось гораздо раньше. Еще в 1912 году в Рогачеве был построен театр на 500 мест — туда в поисках заработка 20–летний Константин Санников и устроился актером на все лето. Осенью вернулся в Минское реальное училище, которое успешно закончил через год и поступил в Петроградский политехнический институт на кораблестроительное отделение. Но начать учебу так и не смог — «из–за отсутствия средств». Пришлось вернуться в Рогачевский театр...
«В октябре 1917 года я был призван рядовым в старую армию, где прослужил вплоть до оккупации Минска немцами, — пишет он уже в «официальной» автобиографии. — С февраля по июнь 1918 года был безработным, скрываясь по окраинам Минска от облав на нижних чинов. В июне 1918–го поступил в летний театр «Ренессанс» в качестве актера, а с закрытием театра — в белорусский театр, который существовал на марочной системе...»
В 1921 году Наркомпрос БССР направляет Константина Санникова (по его личной просьбе) в Москву, где в институте театрального искусства открылась Белорусская драматическая студия. Запомнить адрес белорусских студийцев можно было без труда: Москва, Красная площадь, 1. Когда–то в их общежитии был монетный двор Бориса Годунова... Говорят, тогда Санников впервые влюбился, однако чувство осталось без ответа. Жестокосердой избранницей была Стефания Станюта...
Последнее слово
В 1926 году вместе с коллегами–однокурсниками и с дипломом актера и режиссера Санников приехал в Витебск, где накануне организовали Второй Белорусский государственный театр. А уже через 4 года его назначают худруком Третьего Белорусского государственного театра в Гомеле...
«За короткий сравнительно период (с 1932 по 1937 год) мне удалось создать из небольшой, по существу, любительской труппы областной театр, имеющий определенное творческое лицо, — вспоминал Константин Николаевич впоследствии. — В этот период у меня завязалась творческая дружба с белорусскими писателями, и особенно — с Эдуардом Самуйленком, с которым я много работал над пьесой «Сержант Дроб», и которая, будучи мной поставлена в 1936 году, имела громадный успех у зрителей и советской общественности... Эта же постановка сыграла роковую роль в ликвидации театра в 1937 году, ибо враги народа, пробравшиеся на руководящие посты, посмотрели этот спектакль, и... видя горящие гневом глаза зрителя, возмущенного подлыми действиями врагов, распорядились немедленно расформировать театр, что и было с быстротой молнии исполнено...»
Действительно, с быстротой молнии закрытие театра инициировали председатель СНК БССР Николай Голодед и первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии Василий Шарангович (их имена сохранились в черновиках Санникова). Но оставим на совести Санникова лексику и пафос, с которыми он клеймит своих оппонентов, — они были присущи времени. Шел 1937 год. Передовицы газет пестрели заголовками «Шпионы и убийцы», «Торговцы Родиной», «Подлейшие из подлых», «Троцкистская шайка реставраторов капитализма»... Началась тотальная борьба с «двурушниками» и «агентами иностранных разведок», жернова репрессий закрутились... Непрекращающийся массаж общественного сознания давал свои плоды. Вот и режиссер Санников, поставив обыкновенную агитку в духе времени, даже много лет спустя все списывал на подлость тех, кто так долго «маскировался».
Через год с небольшим Санников вернулся в театр, где когда–то началась его театральная карьера, — будущий Купаловский. Вступил в партию, ушел добровольцем на Воронежский фронт, а после Победы, почти с первых же дней возникновения в Минске театрального института, начал там преподавать, совмещая работу со студентами и режиссерские эксперименты в Белорусском государственном театре имени Янки Купалы; стал лауреатом Сталинских и Государственных премий... Впрочем, экспериментов особенных не было, однако обсуждать спектакли Санникова вне контекста того непростого времени как минимум некорректно. Важно другое: даже тогда, в тех крайне узких идеологических рамках, ему удавалось искренне увлечь актеров процессом репетиций и заставить зрителей не менее искренне поверить в правдивость происходящего на сцене — потому что верил сам. За что и те и другие благодарны Санникову до сих пор. И сейчас уже не суть важно, что его вера в высокие идеалы оказалась такой же призрачной, как и небезызвестный остров в Северном Ледовитом океане, от которого осталось лишь название — Земля Санникова...
Теперь судьба Константина Николаевича — яркий и трагический эпизод в истории искусств. На доме по проспекту Независимости, где он жил, установлена мемориальная доска. Улицы реабилитированных Голодеда и Шаранговича — тоже привычные адреса нашей столицы...
Материалы для публикации предоставлены Белорусским государственным архивом–музеем литературы и искусства.
