Восемь лет назад на съемках художественного фильма о войне мы заспорили с московским режиссером о судьбе сожженной карателями Хатыни. Все сводилось к тому, а могла ли она уцелеть? Понятно, что этот спор неновый. Он продолжается уже почти семь десятилетий, и аргументы известны. Мой оппонент утверждал: если бы партизаны не устроили на дороге засаду, не атаковали колонну немцев, не изрешетили автомобиль, в котором ехал офицер (кстати, любимец Гитлера, чемпион Олимпийских игр 1936 года в Берлине Ганс Вельке, командовавший в 1943–м ротой безжалостных карателей–головорезов), а потом не отступили в Хатынь, то деревня осталась бы стоять на своем месте и все ее жители, женщины, старики, дети, уцелели. И не было бы там сегодня мемориального комплекса, не били бы колокола и не летел бы этот тоскливый и пронзительный звук над землей... Если бы дело касалось только одной небольшой деревни на 54–м километре от Минска с названием Хатынь, можно было согласиться и допустить, что именно так все могло бы произойти, но не произошло. Однако за три года оккупации фашисты уничтожили в Белоруссии 9.200 населенных пунктов, причем 5.295 из них — со всем или частью населения. 511 так и не возродились после войны.Вернемся ровно на 70 лет назад. Утром 22 марта 1943 года на пересечении дорог Плещеницы — Логойск — Козыри — Хатынь партизаны отряда «Мститель» обстреляли легковую машину, в которой ехал командир одной из рот 118–го батальона охранной полиции гауптман Ганс Вельке. Вместе с бывшим легкоатлетом были убиты еще несколько полицейских–украинцев. Устроившие засаду партизаны отступили. Полицаи вызвали на подмогу спецбатальон штурмбаннфюрера Оскара Дирлевангера. Пока тот ехал из Логойска, была арестована, а через некоторое время расстреляна группа местных жителей — лесорубов. К вечеру 22 марта каратели по следам партизан вышли к деревеньке Хатынь, которую и сожгли вместе со всеми ее жителями. Одним из тех, кто командовал расправой над мирным населением, был бывший старший лейтенант Красной Армии, а к тому времени начальник штаба 118–го украинского полицейского батальона Григорий Васюра.
118–й, полицейский
Этот батальон был сформирован в 1942 году в Киеве из кадровых офицеров и красноармейцев, которые согласились сотрудничать с оккупантами, прошли спецподготовку в различных школах на территории Германии, надели нацистскую форму и приняли военную присягу на верность Гитлеру. В Киеве батальон «прославился» тем, что с особой жестокостью уничтожал людей в Бабьем Яру. Это послужило лучшей характеристикой для отправки карателей в декабре 1942 года в Белоруссию. Батальон прибыл в поселок Плещеницы. Кроме командира–немца, во главе каждого полицейского подразделения стоял «шеф» — немецкий офицер, курировавший деятельность своих подопечных. «Шефом» 118–го полицейского батальона был штурмбаннфюрер Эрих Кернер, а «шефом» одной из рот — тот самый гауптман Ганс Вельке. На фронт Вельке не попал. Свои награды он «зарабатывал» в тылу. Жестокость Григория Васюры тоже не знала пределов, даже по отношению к своим подчиненным. Он был участником многих карательных операций, которые унесли сотни жизней ни в чем не повинных людей.
В советское время факт преступления украинских полицаев в Хатыни замалчивался. Первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Щербицкий специально обратился в Центральный комитет партии с просьбой не разглашать информацию об участии украинцев в зверском убийстве мирных жителей деревни. К просьбе тогда отнеслись с «пониманием».
Но зверства в Хатыни были не единственными в послужном списке батальона. 13 мая Васюра возглавлял боевые действия против партизан в районе села Дальковичи. 27 мая батальон проводит карательную операцию в селе Осови, где было расстреляно 78 человек. Далее операция «Коттбус» на территории Минской и Витебской областей — расправа над жителями села Вилейки, уничтожение жителей сел Маковье и Уборок, расстрел 50 евреев у села Каминская Слобода. За эти «заслуги» гитлеровцы присвоили Васюре звание лейтенанта и наградили двумя медалями. После Белоруссии Григорий Васюра продолжил служить в 76–м пехотном полку, который был разбит уже на территории Франции.По окончании войны Васюре в фильтрационном лагере удалось замести следы. Только в 1952 году за сотрудничество с оккупантами трибунал Киевского военного округа приговорил его к 25 годам лишения свободы. В то время о его карательной деятельности ничего не было известно. 17 сентября 1955 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941 — 1945», и Григорий Васюра вышел на свободу. Вернулся к себе в Черкасскую область. Когда сотрудники КГБ нашли и снова арестовали преступника, он работал уже заместителем директора одного из совхозов на Киевщине. В апреле 1984 года был даже награжден медалью «Ветеран труда». Каждый год его поздравляли пионеры с 9 Мая. Он очень любил выступать перед школьниками в образе настоящего ветерана войны, фронтовика–связиста и даже именовался почетным курсантом Киевского высшего военного инженерного дважды Краснознаменного училища связи имени М.И.Калинина — того, что окончил до войны.
В ноябре — декабре 1986 года в Минске военный трибунал БВО провел процесс над одним из палачей Хатыни Григорием Васюрой. 14 томов дела № 104 отразили множество конкретных фактов его кровавой деятельности. Вопрос прокурора: «Судя по анкетам, большинство ваших подчиненных до этого служили в Красной Армии, прошли через немецкий плен, их нет нужды водить за ручку?» Васюра: «Да, служили. Но это была шайка бандитов, для которых главное — грабить и пьянствовать. Возьмите комвзвода Мелешко — кадровый советский офицер и форменный садист, буквально шалел от запаха крови». Во время суда было установлено, что лично Васюрой были уничтожены более 360 женщин, стариков, детей. Решением военного трибунала Белорусского военного округа его признали виновным и приговорили к расстрелу.
Хроника трагедииИз показаний Остапа Кнапа: «После того как мы окружили деревню, через переводчика Луковича по цепочке пришло распоряжение выводить из домов людей и конвоировать их на окраину села к сараю. Выполняли эту работу и эсэсовцы, и наши полицейские. Всех жителей, включая стариков и детей, затолкали в сарай, обложили его соломой. Перед запертыми воротами установили станковый пулемет, за которым, я хорошо помню, лежал Катрюк. Поджигали крышу сарая, а также солому Лукович и какой–то немец. Через несколько минут под напором людей дверь рухнула, они стали выбегать из сарая. Прозвучала команда: «Огонь!» Стреляли все, кто был в оцеплении: и наши, и эсэсовцы. Стрелял по сараю и я.
Вопрос: Сколько немцев участвовало в этой акции?
Ответ: Кроме нашего батальона, в Хатыни было около 100 эсэсовцев, которые приехали из Логойска на крытых машинах и мотоциклах. Они вместе с полицейскими поджигали дома и надворные постройки».
Из показаний Тимофея Топчия: «Тут же стояло 6 или 7 крытых машин и несколько мотоциклов. Потом мне сказали, что это эсэсовцы из батальона Дирлевангера. Было их около роты. Когда вышли к Хатыни, увидели, что из деревни убегают какие–то люди. Нашему пулеметному расчету дали команду стрелять по убегавшим. Первый номер расчета Щербань открыл огонь, но прицел был поставлен неправильно и пули не настигали беглецов. Мелешко оттолкнул его в сторону и сам лег за пулемет. Убил ли он кого, не знаю, мы не проверяли. Все дома в деревне, прежде чем сжечь, разграбили: забрали более–менее ценные вещи, продукты и скот. Тащили все подряд — и мы, и немцы».
Из показаний Ивана Петричука: «Мой пост был метрах в 50 от сарая, который охранял наш взвод и немцы с автоматами. Я хорошо видел, как из огня выбежал мальчик лет шести, одежда на нем пылала. Он сделал всего несколько шагов и упал, сраженный пулей. Стрелял в него кто–то из офицеров, которые большой группой стояли в той стороне. Может, это был Кернер, а может, и Васюра. Не знаю, много ли было в сарае детей. Когда мы уходили из деревни, он уже догорал, живых людей в нем не было — дымились только обгоревшие трупы, большие и маленькие. Эта картина была ужасной. Я должен подчеркнуть, что деревню сожгли немцы, приехавшие из Логойска, а мы им только помогали. Правда, грабили мы ее вместе. Помню, что из Хатыни в батальон привели 15 коров».
Вспомнить всех поименно
Две девушки из семей Климовичей и Федоровичей — Мария Федорович и Юлия Климович — чудом смогли выбраться из горящего сарая и доползти до леса. Обгоревших, чуть живых, их подобрали жители деревни Хворостени Каменского сельсовета. Но и эта деревня вскоре была сожжена фашистами, а обе девушки погибли.
Двое детей из находившихся в сарае остались живы — семилетний Виктор Желобкович и двенадцатилетний Антон Барановский. Когда в горящей одежде, охваченные ужасом люди выбегали из горящего сарая, среди них была и Анна Желобкович. Она крепко держала за руку семилетнего сына Витю. Смертельно раненная женщина, падая, прикрыла ребенка собой. Витя с простреленной рукой пролежал под трупом матери до ухода фашистов из деревни. Антон Барановский был ранен в ногу разрывной пулей. Гитлеровцы приняли его за мертвого. Обгоревших, израненных детей подобрали и выходили жители соседних деревень. После войны Витя и Антон воспитывались в детском доме в Плещеницах.
Единственный взрослый свидетель хатынской трагедии — 56–летний деревенский кузнец Иосиф Каминский, обгоревший и израненный, пришел в сознание поздно ночью, когда фашистов уже не было в деревне. Ему пришлось пережить еще один тяжкий удар: среди трупов односельчан он нашел своего сына. Мальчик был смертельно ранен в живот, получил сильные ожоги. Он скончался на руках у отца...
Следует отметить, что в немецких отчетах о карательных операциях данные об уничтоженных людях, как правило, ниже фактических. Так, например, в отчете гебитскомиссара Борисова об уничтожении деревни Хатынь говорится, что вместе с деревней были уничтожены 90 человек жителей. На самом деле их было 149, все установлены поименно.
Читаешь такие документы, и уже не возникает проклятый вопрос: «А могло ли быть по–иному, могла ли Хатынь и еще сотни и сотни больших и маленьких деревень на территории Белоруссии уцелеть?» Понимаешь: трагической судьбы Хатыни и люди, и города, и села могли избежать. Но только в том единственном случае, если бы не было войны, если бы не заявились на нашу землю фашисты. Других вариантов ответа нет!
Кстати
В те мартовские дни 1943–го, когда каратели 118–го украинского полицейского батальона уничтожали Хатынь, на северо–востоке Белоруссии шла другая масштабная карательная операция, и была она одной из многих подобных. Однако имела место и определенная специфика: основной ударной силой здесь были латышские полицейские батальоны. Всего за полтора месяца карателями были сожжены более 430 деревень, уничтожены тысячи мирных жителей и тысячи угнаны на принудительные работы. Называлась операция весьма романтично — Winterzauber, что переводится как «Зимнее волшебство».
В этом году вышла книга об этой трагедии, где обнародованы архивные документы: приказы, сообщения, радиограммы, свидетельства очевидцев. Читаешь — и волосы на голове шевелятся от той тщательности, с которой все было спланировано, от предусмотрительности и нечеловеческой жестокости... Есть полный список уничтоженных карателями в ходе операции «Зимнее волшебство» населенных пунктов Россонского, Освейского, Дриссенского и Себежского районов. Согласно документам в ходе операции было уничтожено 439 населенных пунктов и убиты 13.677 мирных жителей.
P.S. Но Хатынь могла так и остаться одним из 9.200 населенных пунктов, уничтоженных во время войны гитлеровцами, не превратиться в символ, в горький знак беды, если бы в 1966 году не было принято решение о создании на ее месте мемориального комплекса в память обо всех невинно погибших во время оккупации белорусах. В конкурсе, объявленном в марте 1967 года, победил коллектив архитекторов — Юрий Градов, Валентин Занкович, Леонид Левин — и скульптор, народный художник БССР Сергей Селиханов. Как вспоминает Леонид Левин, идея мемориального комплекса рождалась постепенно. Изначально были придуманы венцы срубов на месте бывших домов, обелиски в виде печных труб. Позже родилась идея колоколов Хатыни, которые издают траурный звон от малейшего дуновения ветра. Впрочем, колоколов могло и не быть. ЦК КПБ был категорически против этого элемента мемориального комплекса. Однако идею архитекторов поддержал первый секретарь Коммунистической партии Белоруссии Петр Машеров. В судьбу мемориального комплекса пыталась вмешаться и министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Говорят, ей очень не нравился памятник, установленный в Хатыни, — изможденный старик с телом погибшего сына на руках, прообразом которого стал Иосиф Каминский. Министру казалось, что этот образ не вписывается в рамки социалистического реализма, и поэтому она вообще предлагала снести комплекс. Его отстояли Петр Машеров и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС Петр Демичев.
В 1970 году архитекторы мемориального комплекса и скульптор стали лауреатами Ленинской премии. Сейчас комплекс «Хатынь» включен в Государственный список историко–культурного наследия. И колокола Хатыни звонят каждый день...
