Иногда посетители Национального художественного музея Беларуси с удивлением видят, что прямо в залах среди выставленных шедевров мирового искусства сидят маленькие дети и увлеченно рисуют.
Это действительно особенные дети: им выпало счастье заниматься в студии «В гостях у Тюбика», которая вот уже двадцать лет действует при музее. Ее создатель и бессменный руководитель — ведущий научный сотрудник музея Ольга Бригадная. Как много дает студия и детям, и родителям, знаю по собственному опыту — оба наших ребенка ходили туда и сегодня приобретают художественные профессии. А главное — чувствуют себя своими в мире искусства.
В кабинете Ольги Бригадной — огромное количество папок с рисунками студийцев, костюмы для театрализованных представлений, даже батлейка. Сегодня сюда часто приходят выпускники, которые помогают студии готовиться к юбилейным торжествам. Разговор начался с любимого вопроса родителей:
— Всякого ли ребенка можно научить рисовать?
— Научить рисовать–то можно... Но какой ценой это дастся и нужно ли это каждому ребенку? К тому же наша студия — искусствоведческая, а не школа рисования. Задачи тут другие — научиться воспринимать произведения искусства. Если наш воспитанник придет в музей и будет долго сам рассматривать картину, вступит с ней в диалог — это и есть то, для чего мы занимаемся.
— Что отличает студию «В гостях у Тюбика» от обычных изостудий?
— Мы исходим от произведения искусства, помогаем детям проникнуть в его эмоциональный строй. Например, тема у самых маленьких — «Зима в пейзаже». Вспоминаем сказку «Морозко» и потом ищем в картинах настроение Морозко: где он добродушный, где — злой, где грустный, где улыбается. Занятия у нас — это интерактивная игра. Детей встречают перчаточные куклы — Тюбик и Незнайка. Это именно они (пускай и моим голосом) знакомятся с детьми, рассказывают им обо всем, ведут диалоги: Незнайка, как водится, обо всем спрашивает, все путает, Тюбик объясняет. Раньше роль Незнайки исполняли ассистентки, теперь Тюбик — на одной моей руке, Незнайка — на другой... Такое вот «раздвоение личности». Работа студии — это работа музея. Такая же студийная работа, например, ведется в Третьяковской галерее. По этой линии мы сотрудничаем, в 2005 году две недели представлялись в выставочном зале «Третьяковки» в Лаврушинском переулке.
— Уникален опыт, когда дети рисуют прямо среди картин. Наверное, интересные интерпретации получаются?
— Еще бы! Проходила выставка Валерия Шкарубо. Дети пытались воспроизводить его пейзаж, на котором был изображен одинокий, холодный дом. Один мальчик нарисовал над крышей ангела, а девочка поместила здание в африканский пейзаж, добавив пальму и обезьяну. Думаю, это была реакция на одиночество и холод, ощущавшиеся в картине. Когда в музее выставка икон и дети рисуют на религиозные темы, замечаю, что они стараются как–то смягчить сюжеты: например, возле распятия рисуют цветы...
— Частенько приходилось наблюдать и за поведением родителей, которые стоят за спиной ребенка и требуют, чтобы было похоже и правильно.
— Родителей тоже надо воспитывать. Чтобы ребенок нарисовал свое впечатление, он должен научиться его выражать. А умение выражать свои чувства, мысли — это уже формирование личности. Конечно, кто–то из родителей становится сразу единомышленником, ну а кто–то стоит и смотрит совершенно безнадежным взглядом на картину своего ребенка: «Вот как хорошо рядом Саша рисует, а мой–то неудачный!» «Неудачный» с ужасом поднимает глаза: мама недовольна! Дети чутко на такое реагируют. Разве при этом получится, чтобы маленький автор раскрепостился, рисовал в свое удовольствие, открыл в себе художника?
— Проблемы ребенка видны по тому, как он рисует?
— Да. Экспрессивные, резкие движения... Более темные краски... Рваные линии... Иногда так выходит внутренний негатив. Я всегда вижу, когда родители чересчур контролируют ребенка. Рисунки таких детей очень робкие, неуверенные. Иногда рисунок смещается куда–то в сторону и основное пространство листа остается свободным. Такие дети стараются быть очень аккуратными. Зачастую это мешает выразительности. Я на начальном этапе художественного воспитания не сдерживала бы никаких эмоций ребенка, не учила аккуратности в рисунке. Это — позже. Для нас важно, чтобы пусть в совершенно неправильном рисунке прочитывались эмоции. Вот маленький художник изображает своего папу под солнышком, и папа — этакий желтый головоног. А как же? Он на солнце, весь залит светом. Вот вам эмоции! А мастерство придет после. Дети ведь у нас на занятиях и музыку рисуют.
— Расскажите о «театральной» части занятий.
— Раз в год в каждой группе проходит карнавал на какую–то тему, ставится спектакль. Естественно, это не просто спектакль, мы же не театральная студия — это погружение в какой–то мир: античной мифологии, Средневековья, Возрождения, истории белорусского искусства. Спектакль Уршули Радзивилл «Каханне — дасканалы майстра» мы показывали в Третьяковской галерее, в Радзивилловском зале нашего музея, в портретном зале Мирского замка. Есть еще одна форма театрализации — ожившие картины. Например, дети изображают из себя портреты Дюрера, Рафаэля, Джоконды. В «Третьяковке» мы показывали «ожившие» полотна «Сватовство майора» Федотова и «Неравный брак» Пукирева, причем и сценки по ним разыгрывали. Бывают у нас и выездные занятия, дети знакомятся с архитектурой, музеями, историей края.
— Были случаи, когда кого–то не принимали в студию?
— Когда один мальчик наставил на стенах отпечатки своих ладошек черной краской, честно говоря, было желание его выгнать. Но сдержалась. Никому я не говорю: вам не стоит водить сюда ребенка. Ведь никто не знает, каков будет результат, что дадут занятия в студии личностному развитию.
