Защитница бывших милиционеров

Воздать по заслугам мужу… У меня на столе лежит справка управления внутренних дел Гомельского облисполкома. В ней подтверждается, что Геннадий Алексеевич Баранов во время службы в этом УВД выполнял служебные обязанности, связанные с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Без малого тысячу дней отработал Геннадий Баранов в чернобыльской зоне отчуждения с 1986-го по 1992 год. Думаю, никому уже не надо объяснять, что значит работать на радиоактивных могильниках. Многих, кто с ними в той или иной мере соприкасался, уже нет в живых. Геннадий Алексеевич выжил. Видимо, во многом потому, что имел соответствующую спортивную закалку. В свое время он был рекордсменом СССР по парашютному спорту, а мастером спорта стал в 17 лет – никто в таком возрасте это звание не получал. Установил два мировых рекорда, участвуя в групповых прыжках с парашютом. За спортивные достижения Баранова наградили двумя золотыми медалями, множеством дипломов. Впоследствии из-за полученных травм он вынужден был уйти из спорта. Но и этот закаленный, волевой человек оказался бессилен перед болезнями, происхождение которых, конечно же, в немалой степени связано с длительным пребыванием в опасной для здоровья чернобыльской зоне отчуждения. Уже в 1993 году Геннадий Баранов, дослужившийся к этому времени до звания майора милиции, был уволен из органов внутренних дел по болезни. До 2001 года пенсии он не получал, не выходил из госпиталей и больниц. Некогда крепыш, который одной рукой легко поднимал тяжесть весом в полцентнера, сделался неузнаваемо слабым, на одних лекарствах и жил. Наталья Ивановна как могла опекала мужа. Когда выяснилось, что Геннадию Алексеевичу необходимо сделать операцию стоимостью в 3500 долларов, она обратилась за помощью в газету, стала наведываться в различные фонды и ведомства. Необходимые средства удалось собрать. Баранову была сделана сложнейшая операция на сердце. Благодаря усилиям медиков и жены ликвидатор-«чернобылец» до сих пор живет, хотя положение его остается достаточно сложным. Дело в том, что бывший милиционер с 1994 года ждет своей очереди на получение жилья. В последнее время Геннадий Алексеевич с женой живет в старом доме, который ему не принадлежит, мечтая получить собственную квартиру в крупном городе, где имеются квалифицированные врачи-кардиологи, в помощи которых он постоянно нуждается. Вот и добивается Наталья Ивановна квартиры для семьи. Она считает, что соответствующие инстанции отдадут должное ее мужу как заслуженному спортсмену и отважному ликвидатору-чернобыльцу, если предоставят ему новое благоустроенное жилье. Быть может, кто-то и сочтет такой подход меркантильным. Но мне он таким не кажется. Сама Наталья Ивановна работает в детской библиотеке, зарплату получает небольшую. На нее да пенсию мужа новую квартиру не построишь. Сын Николай уже на собственных хлебах, а дочь Елена учится в университете и также нуждается в родительской помощи. Да и, в конце концов, добиваясь от государства предоставления квартиры, Барановы не претендуют на то, что им не положено. Они выстрадали это право (кстати, сама Наталья Ивановна как солистка ансамбля многократно выезжала в зону отчуждения с концертами, но оформлять соответствующие документы впоследствии не стала). Вернуть доброе имя сыну… Вспоминаю нашу встречу с Николаем Макаревичем во время моей командировки в Гомель. Около полусуток беседовали мы с ним в номере местной гостиницы. Прежние наши встречи были ознакомительно-предварительными, а тут пришло время докапываться до сути, задавать острые, неприятные вопросы. Мой собеседник, видимо, сделал вывод, что я ему не доверяю, не признаю его правоты. И в ответ откровенно расплакался. От бессилия и усталости, тщетности всех многочисленных попыток отстоять свое доброе имя. Конечно, эти слезы не красили бывшего милиционера, но — удивительное дело — они позволили мне глубже понять молодого человека, просившего помощи у газеты… Наталье Ивановне Барановой стоило немалого труда, чтобы выучить Николая (сын у нее от первого брака). Он закончил техникум, институт и университет. А служить в итоге пошел вначале в пожарные, а затем в милицию: на этот выбор во многом повлиял своим примером служения Родине и избранному делу отчим. Первые шаги в милиции были у Макаревича, как он сам считает, вполне успешными. В результате в мае 1999 года он был представлен к присвоению очередного звания — старший лейтенант. Но Николай не только не получил очередного звания, вообще вынужден был распрощаться со службой в милиции. Всему виной стали следующие события. Двадцативосьмилетняя Анастасия, с которой был знаком Макаревич, доказывала, что именно Николай является отцом близнецов, которые вскоре должны были у нее родиться. Молодой милиционер от этой для многих приятной роли отказывался. Доказывал и до сих пор доказывает, что двойняшки не от него. Но с этим никак не соглашалась Анастасия. Родив в августе 1999 года, как и ожидала, близнецов, она обратилась в суд с исковым заявлением об установлении отцовства детей и взыскании с Николая алиментов. 24 сентября Анастасию и Николая вызвали в суд Железнодорожного района Гомеля. Беседа у судьи Е. Кравченко была непродолжительной — длилась минут пятнадцать. Когда молодые люди, сопровождаемые матерями, спускались по лестнице с четвертого этажа, между ними произошел инцидент, который стал предметом уже не гражданского, а уголовного судопроизводства. С приговором, который вынес суд, Макаревич категорически не согласен. Именно из-за инцидента на лестнице суда Николаю пришлось распрощаться со службой в милиции. Он последовательно и настойчиво добивается отмены приговора суда, но прилагаемые усилия в основном оказались тщетными. Суд установил: «Н. Макаревич, работая инспектором ИДН 3-го ГОМ Железнодорожного ОВД г. Гомеля, находясь в здании суда Железнодорожного района г. Гомеля в форменном обмундировании, 24 сентября 1999 года около 12 часов при большом скоплении людей умышленно, из хулиганских побуждений, выражая явное неуважение к обществу, грубо нарушая общественный порядок, проявил исключительный цинизм и особую дерзость, нанес удар рукой в затылочную часть головы спускавшейся впереди него Анастасии (по этическим соображениям не буду называть ее фамилию, тем более что во время командировки мне с ней не удалось встретиться. — Л.Ю.), выражаясь при этом в ее адрес грубой нецензурной бранью. В результате нанесенного удара потерпевшая упала. Продолжая свои противоправные действия, Макаревич подбежал к ней и нанес удар рукой по лицу потерпевшей, которая попыталась оттолкнуть от себя Макаревича. После чего он нанес еще один удар рукой по лицу потерпевшей, в результате чего она ударилась головой о стекло и оконную раму». На этом основании суд Центрального района г. Гомеля признал Н. Макаревича виновным в совершении злостного хулиганства и приговорил его к трем годам лишения свободы условно. Николай обжаловал приговор, но судебная коллегия по уголовным делам Гомельского областного суда оставила его в силе. Правда, позже к доводам осужденного прислушался президиум облсуда. Найдя немало судебных огрехов, он приговор и определение своей коллегии отменил и отправил уголовное дело на новое рассмотрение. На сей раз гомельская Фемида переквалифицировала действия Николая, исключила из обвинения квалифицирующий признак «исключительный цинизм» как не нашедший своего подтверждения в суде. Тем не менее Макаревич был признан виновным в умышленных действиях, грубо нарушающих общественный порядок, выражающих явное неуважение к обществу, сопровождающихся применением насилия. Суд Центрального района Гомеля на сей раз, уже с третьего захода, назначил бывшему милиционеру наказание в виде шести месяцев ареста. Но определением коллегии по уголовным делам облсуда он был освобожден от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности. Вот как в определении коллегия аргументирует свой вывод. «В соответствии со ст. 29 УПК, если истечение срока давности обнаруживается на стадии судебного разбирательства, суд доводит разбирательство уголовного дела до конца и прекращает производство с освобождением лица от уголовной ответственности, однако прекращения производства по делу не допускается, если обвиняемый против этого возражает. Судом установлено, что данное преступление, относящееся к категории не представляющих большой общественной опасности, было совершено 24 сентября 1999 года, то есть даже к моменту вынесения приговора прошло более двух с половиной лет. Поскольку Макаревич Н.Н. возражал, дело продолжалось в обычном порядке и не могло быть прекращено постановлением судьи, однако при вынесении приговора обвиняемый в любом случае подлежал освобождению от уголовной ответственности со всеми вытекающими правовыми последствиями, на что не было обращено должного внимания. При таких обстоятельствах принятое судьей решение о назначении наказания является неверным». Этот же приговор, определила коллегия по гражданским делам Гомельского областного суда, в части разрешения гражданского иска, заявленного потерпевшей, и взыскания с обвиняемого в ее пользу в возмещение морального вреда денежной суммы в размере 500000 рублей, а также госпошлины в доход государства в размере 71500 отменить и дело производством прекратить. Указано, что судом Советского района г. Гомеля разрешен иск по аналогичным основаниям. Сумма выплат ныне составляет почти 2,5 миллиона рублей. Таким образом, несмотря на то, что некоторые доводы Макаревича нашли свое подтверждение в суде, судимость у него все же осталась. А с ней нельзя надеяться на возвращение в органы милиции. Сколько ни писал жалоб в различные судебные инстанции, ему так и не удалось добиться полной отмены приговора. Мне доводилось беседовать с некоторыми бывшими коллегами Н. Макаревича. Они отмечали, что Николай во время службы в милиции, в общем-то, был хорошим сотрудником и человеком, правда, весьма своеобразным. В основном из-за своей ярко выраженной педантичности и скрупулезности. Служи он ревизором, бухгалтером в той же милиции – скорее всего, был бы незаменимым сотрудником. Но вот поведение Макаревича при выяснении взаимоотношений с Анастасией бывшие его коллеги в основном не одобряли или не знали всех обстоятельств. — Николай, — прямодушно высказался я на сей счет, обращаясь к автору нескольких писем в редакцию, — может, и вам не следовало перечить Анастасии? Вы могли с ней и не жить, но сын у вас был бы (один из двух близнецов у Анастасии вскоре после рождения умер). — Да как так можно?! — возмутился Макаревич. — У меня, во-первых, сейчас есть жена, которую я люблю. Дети, которых родила Анастасия, однозначно не мои. Кстати, она письменно отказалась от проведения экспертизы по крови, на необходимость которой указывали Гомельский областной суд (определение от 21 декабря 2000 года), а также Государственный экспертно-криминалистический центр МВД. Непросто Николай, имея судимость, трудоустраивался. Но нашел руководителя, который его понял, дал шанс доказать, что все, что произошло, — нелепая случайность. То ли занятый новыми обязанностями, то ли смирившись со своим нынешним положением, в последние месяцы Макаревич меня почти не беспокоил. Зато заметно активизировалась его мать. Так хочется ей помочь Николаю вернуть свое честное имя, но, увы, почти все имеющиеся возможности уже исчерпаны. — Мы с сыном, — заявила Наталья Баранова, — не многого и добиваемся. Пусть компетентные органы добросовестно проведут следственный эксперимент на лестнице суда Железнодорожного района Гомеля. Какие бы решения ни принимали суды, но ведь прав мой Николай: невозможно было Анастасии, имеющей рост 180 сантиметров, упасть поперек узкой лестницы (ее ширина – 130 сантиметров) и скатиться вниз головой. Интересно получается: мой сын – боксер, якобы бил кулаком в лицо, а травмы у потерпевшей – только на мягких тканях ног. Если расставить всех свидетелей на этой самой лестнице, то можно легко убедиться, что ничего подобного не могло произойти и такие травмы получить нереально. Не расследованной оказалась и травма глаза, полученная Николаем на той же лестнице. Такого рода противоречий при рассмотрении дела накопилось множество. Они изложены моим сыном на 25 машинописных страницах, которые в виде жалобы в порядке надзора направлены руководителям Верховного суда. Заместитель председателя этого суда А. Федорцов счел, что оснований для отмены приговора суда и кассационного определения не имеется. С некоторыми ложными показаниями и лже-свидетелями суды в итоге как следует и не разобрались. Имеющиеся у Николая аудиозаписи судебных заседаний и основанные на них замечания проигнорированы. Я считаю, что степень тяжести травмы Анастасии надуманна, так как не подтверждена медицинскими документами о лечении и нетрудоспособности. В то же время суд почему-то не учел мнение экспертов А. Лещенко и В. Нараевского. В итоге и по уголовному, и по гражданскому делу точки над «i» все еще не расставлены. Судимость у сына осталась, он вынужден отдавать 70 процентов своей зарплаты на выплаты по решениям судов. Тем не менее надеемся, что наши доводы будут внимательно изучены. В противном случае даже не знаю, как с таким пятном на своей репутации будет дальше жить мой сын… Наталья Ивановна на минуту замолкает, наверное, задумавшись над перспективами дальнейшей жизни Николая и своей. Я тоже задумался над этим. И, честно говоря, ничего катастрофического в том не нахожу. Даже если и произошла судебная ошибка, надо учиться жить и с ней. Ни на что невзирая. Вопреки всему. Слезы, пусть и искренние, лучше не лить, а налаживать искренние взаимоотношения с окружающими, заявлять о себе добрыми делами и чистыми помыслами. В любом случае, рано себя хоронить. Тем более что правда рано или поздно пробьется, заявит о себе. Думается, это мое умозаключение совпадет и с материнской установкой.