Мне, милицейскому генералу, готовящемуся на заслуженный отдых, вряд ли когда-нибудь придет мысль позабавить читателя придуманной историей. Слишком многого навидался на своем веку такого, что могло бы выдаться в бесконечную серию приключений из наших будней, до отказа сдобренных забавным и горьким, веселым и трагичным. Так что вам придется на слово поверить в то, как, собирая в лесу грибы, встретил убийцу, которого разыскивали почти тридцать лет, и я, работник правоохранительных органов, как принято говорить, не только не арестовал преступника, а около часа мирно беседовал о житье-бытье. Определенную пикантность этой истории придает и тот факт, что лично у меня этот человек в свое время выкрал шестьсот долларов из любимого портмоне из крокодиловой кожи. Итак…
Через несколько месяцев я готовился написать рапорт на увольнение и решил готовить себя к тихой жизни. Оставалось пару неделек отпуска, и я воспользовался предложением хорошо знакомого прокурора провести их у него на даче в Беловежской пуще. У бедолаги полгода назад умерла жена, которая обычно проводила там все лето, и сейчас он не решался поехать туда один. Слишком многое напоминало о любимой женщине. А мне хотелось тишины. Потому, когда отыскали лесную дачу прокурора и выгрузили продукты в холодильник, я отпустил водителя и стал обживаться. Все было здесь под рукой. Лес, озеро, лодка… Я не рыбак, но довольно быстро понял, что вряд ли выужу что-либо на уху. Погода менялась к худшему, и клева не было. Уже несколько дней сентябрьское небо грозилось дождем, но пока на землю еще не упало и капли. Раздражал холодный северо-восточный ветер, и, чтобы как-то скоротать время, я стал ходить в лес. Местные хуторяне говорили, что хорошие грибы кончились, а осенние пока не появились. Но прокурор подсказал мне одну хитрость.
— Ходи, — говорил он, — больше по песчаным просекам. Только там сейчас встречаются поздние боровики и подосиновики.
И это правда. Нет-нет да и попадались ядреные крепыши с черными головками.
В один из таких дней увидел на лесной опушке потрепанный «опелёк» и мужчину с женщиной неподалеку. Подумалось: «Тоже грибники». Да так и было. У обоих по пластмассовому ведерку в руках. Ушел от них подальше и больше часа бродил по просекам. Вначале слышались голоса. Глухие и далекие. Начал накрапывать дождик. Лукошко мое не было пустым, и я решил направиться в сторону дома. Тогда и увидел на перекрестке двух лесных тропинок женщину. Она была явно растерянной и встревоженной одновременно. Увидев меня, радостно встрепенулась.
— Вы не видели красную машину? — спросила она.
— Видел, больше часа назад.
— Где?
— Вон там…
— Не может быть, я иду оттуда. Мне нужно вон туда, — показала она в сторону озера.
— Так вы к машине не выйдете и наверняка потеряетесь…
— А сколько метров до машины?
— Двести, может, триста. Но это если идти лесом, напрямую. Вы можете опять блудануть в сторону.
Женщина сняла платок. На глазах показались слезы. И тут у меня что-то екнуло внутри. Неужели это Зарема? Так не бывает!
Но я себя знаю. До того, как перейти на службу в милицию, пять лет работал на таможне и научился хорошо запоминать лица. Помогало это и потом. Да и интуиция всегда была, как у старой суки.
— Зарема? — тихо и вкрадчиво спросил я.
Женщина вздрогнула и внимательно посмотрела на меня. Похоже, и у нее что-то дрогнуло в душе, и мы оба мысленно перенеслись в тот далекий и жаркий черноморский август.
…Бархатный сезон в Мисхоре был в разгаре. Я впервые попал в санаторий. Врач, пухленький бодрячок лет сорока пяти, оглядев меня, причмокнул языком и задумчиво произнес:
— Да, такого бойца опасно поселять на первом этаже, — и добавил: — Но у меня нет других свободных апартаментов.
Позже я понял, что имел в виду доктор. Дверь из широкого окна выходила на балкон, который стоял, по сути, на земле. Перемахнув перила, ты сразу оказываешься на территории санатория. Таким образом, не зависишь от дежурной, закрывающей входную дверь после одиннадцати.
Жили в этой комнате мы вдвоем с Николаем, тоже белорусом, заведующим областным сельхозуправлением. Тоже немного за тридцать. Веселый и бесшабашный. В отличие от меня он уже был семьянином. Однако крутил налево и направо. Женщины к нему льнули, и я так и не мог понять, почему. Ничего особенного в нем не было. В том числе и в смысле мужских достоинств. Видел его в сауне. Скорее, наоборот. От его многочисленных дам перепадали и мне их подружки, что меня вполне устраивало. За неделю до отъезда мы оба заскучали.
— Надоели эти старенькие матрены, — вздохнул как-то Николай и горестно глянул в небесную гладь моря. — Зацепить бы где-нибудь совсем свеженьких, молоденьких телочек…
Мы прогуливались перед обедом по набережной. Я промолчал, думая о чем-то своем. Но провидение услышало Николая. Перед входом в кафе топтались две девчонки. Одна смугленькая, выточенная как буратинка. Только развитые груди выдавали, что она уже не подросток. Но больше бросалась в глаза другая. Я сразу окрестил ее полублондинкой. Лицо живое и веселое. Познакомились. Предложили пообедать. Смуглянку звали Заремой. Полублондинку — Валей. Сказали, что снимают комнату неподалеку в частном секторе. После обеда мы проводили обеих к себе в комнату и угостили роскошным арбузом. Николай сразу приклеился к светленькой хохотушке. Мне оставалось смириться, хотя к Вале тянуло больше. У меня никогда не было девчат из горных селений, и я не знал, как себя вести с Заремой. Но, казалось, все складывалось само собой. На курорте как на курорте.
Мы условились, что девчата вечером опять к нам зайдут, мы угостим их вином и отправимся на дискотеку.
Обычно я дремал перед полдником. На этот раз не получилось. Все ярче и интереснее чудились мои отношения со смуглянкой. Что-то вроде Печорина с Бэлой.
Однако никто вечером к нам не пришел. Николай злой ходил по комнате и ругался матом.
— А ты еще расщедрился, — язвительно говорил он мне. — Достал свое крокодиловое портмоне и выдал голодающим на ужин. Кушайте, дескать, детки, и приходите к нам переспать уже сытые.
Расстроился, не знаю уже почему, в тот вечер и я. Мы крепко выпили, сходили на танцы, но довольно быстро вернулись, добавили и вырубились мертвецким сном.
В санатории на побережье вести приходят быстро. За завтраком мы узнали, что в соседнем пансионате две проститутки задушили мужчину. «Ну задушили и задушили, — подумал я, — чего не бывает…» Однако такому отношению к происшедшему суждено было резко измениться.
Ближе к обеду в санатории появился молодой человек — следователь прокуратуры Артем Милетин. Шустрый, толковый, он быстро вышел на нас и стал расспрашивать о вчерашних гостях. Какие проблемы? Рассказали как было. Следователь тоже поведал нам некоторые подробности. Вечером из кафе, где и мы с Николаем познакомились с девчонками, преуспевающий архитектор из столицы увел к себе в пансионат двух молодых женщин. Наши знакомые полностью попадали под описание. Что было ночью — темень. Дежурная знала, что у архитектора гостьи, и пришла рано утром предупредить, чтобы те убирались. Но в комнате стояла странная тишина. Открыла. Мужчина был мертв. В комнате беспорядок, недопитые бутылки вина. Обнаружили и наркотики. Удивительно, но отпечатки пальцев были только хозяина… Нетрудно было предположить, что его задушили подушкой. У архитектора оказалось слабое сердце, и у местной милиции был большой соблазн списать его смерть на это обстоятельство. Дескать, не выдержал, а девчонки испугались и убежали. Но Артем Милетин очень хотел отличиться и настоял на повторной экспертизе. Однако куда делись преступницы? Ищи ветра в поле. Во всесоюзном розыске тогда были тысячи таких беглецов.
Удивительно и то, что той ночью из кармана моего пиджака исчезло портмоне из крокодиловой кожи. Эту партию мы как-то задержали на таможне и по дешевке выкупили. Но чуть позже его я все же нашел на балконе. Исчезли из него только шестьсот долларов.
Много лет спустя, когда по делам службы, уже в звании майора милиции, я оказался в этих краях, поинтересовался делом архитектора и карьерой Артема Милетина. Оказывается, талантливый «следак» был убит в перестрелке с контрабандистами. Жаль, ему светило блестящее будущее. Дело это тоже перешло в бесперспективный «висяк». По некоторым данным, полублондинка Валя умерла в Питере от передозировки, а смуглянка Зарема растворилась в кавказском котле с боевиками.
И вот встреча…
Вряд ли кто-либо еще, кроме меня, узнал бы в этой несколько раздобревшей в теле и заметно постаревшей былую Зарему. Но я все же профессиональный сыщик и, как считают, далеко не худшего замеса.
— Вот что, детка, — сказал я наконец. — Чтобы не блуждать дальше, выйдем на ту дорогу и сделаем крюк. Зато наверняка выйдем к машине. Мобильника нет? Я так и думал. Это займет лишних полчаса, зато успеем поговорить.
Женщина покорно пошла за мной.
— Так кто все-таки удушил архитектора? Ты или Валя?
Зарема молчала. Может быть, взвешивала, стоит ли откровенничать, а возможно, так ответила на мой вопрос.
Затем ее словно прорвало:
— Понимаете, тогда как случилось… Валя получила телеграмму, что мать при смерти. Денег ни у нее, ни у меня. Ну и решили зацепить этого мужичка. Сказал, что если будем с ним обе сразу, заплатит по двести баксов. Этого Вале хватило бы. Но он еще тот хмырь оказался. Нам что-то в вино подмешал, сам кокаина нанюхался. И так мучил долго. Издевался как мог. Потом сказал, что денег сейчас нет, и показал перевод. Завтра, говорит, приходите. И снова за нас взялся. Виагры, что ли, нажрался. Ну, Вале не привыкать, она терпеливая, а я еще неопытная была. А потом что-то меня обуяло. Когда на нем была, дождалась, когда он успокоится, и подушкой… Вроде не нажимала вовсе, так, легко… А потом смотрю — не дышит, пена какая-то изо рта. Ну, мы и деру. Страшно позже стало.
Зарема замолчала, семенила рядом, потупив глаза. Я не торопил.
— А за деньги ты извини…
— Так ты еще и воровка…
— Вале лететь надо было. А где денег взять? Ну и вспомнили про твой бумажник. Пухленький такой.
— А зачем с боевиками спуталась?
— Да не была я у них. Там разве поймешь, кто за кого? Я и на Ставрополье пожила, даже в Питер к Вале наведывалась, но ее знакомый мент сказал, чтобы мы подальше друг от друга были. Потом в Минск к родственнице дальней приехала. Приютила она меня. Вот с Игорем познакомилась. Он в Минск на выставку приехал. Сельскохозяйственную. И я там околачивалась. Он фермер с Брестчины. Махнула на все рукой и уехала с ним. Вот уже два года вместе.
— Хреновые дела, видать, у твоего фермера. Вон «опелек» какой дохленький.
— Да это так, по хозяйству, в лес поехать. Есть у него и «форд» новенький. Только…
Зарема долго молчала. Потом выдохнула:
— Только заблудилась я в этой жизни. Как в лесу сегодня.
Мне почему-то вдруг стало грустно и весело одновременно. И я решил подзадорить ее. Осмотрел фигурку со всех сторон.
— Знаешь, дорогуша, долг надо возвращать. Шестьсот долларов и по нынешним временам приличные бабки. Так что, пока фермера твоего нет…
Зарема черными глазами уставилась на меня. И только когда поняла, что шучу, тоже улыбнулась:
— Да ладно вам…
Легкая улыбка пробежала по лицу женщины, и заискрил озорной взгляд. С таким солнечным бликом из глубины души она все еще могла бы сводить с ума мужчин. Если бы сама была счастлива. Наверное, это внутреннее тепло не раз проливалось наружу, но всякий раз его останавливал далекий хрип под подушкой в ту звездную крымскую ночь.
Может быть, поэтому у меня, милицейского генерала, не возникло даже мысли задержать убийцу. Зачем? Все, что было связано с жертвой, давно перемололось временем и многочисленными обстоятельствами. Кому может быть горько оттого, что давно не дышит одним с нами воздухом распутник-архитектор? А может, я ошибаюсь?
В лесной тиши раздался сигнал и легонько заурчал мотор. Наверное, так попросила Зарема фермера поблагодарить и сказать «до свидания» своему спасителю.
Дождь разошелся не на шутку. Я плотнее надвинул капюшон. По привычке поглядывал по сторонам, надеясь увидеть хороший гриб. Но вокруг виднелись только ложные лисички. В этом году их появилось почему-то особенно много.
