Есть темы, на которые как будто наложено негласное табу. И все, что касается смерти, отношения к усопшим, — одна из них. Тяжелая, ее стараются лишний раз не поднимать, не бередить душу. Но формула «по умолчанию» еще никогда не решала неизбежных вопросов, одинаково актуальных как для городских, так и для сельских погостов. Вырубка сухостоя, соблюдение правил содержания кладбищ, вывоз мусора... А разве не проблема — забытые могилы, которые годами никто не убирал? Если на сельском кладбище за ними часто присматривают соседи (как–никак все знакомы), то, например, на 23 минских кладбищах как минимум каждая двадцатая могила — уже бесхозная, к каждой третьей родственники забыли дорогу. И цифры постоянно растут. Как быть?
Конечно, первое решение, которое напрашивается, — найти родственников и возложить на них (а не на государство) обязанности по уборке захоронений. Но как это сделать, например, полвека спустя? В былые времена фиксировали лишь последний адрес усопшего. А нынче и улиц таких уже может не быть. Да, на всех новых кладбищах учет захоронений ведется с момента их открытия. Согласно Закону «О погребении и похоронном деле» мы обязаны уведомлять родственников о ветхих надмогильных сооружениях, которые считаются их собственностью. Но порой ни звонки, ни письма не действуют. И в результате спецкомбинаты остаются с проблемой один на один. Красноречивый пример. Своими силами, на свой страх и риск, вопреки действующему законодательству мы навели порядок на кладбище «Крупцы». Треть граждан нашей работой осталась... недовольна. Требуют вернуть на место старый, пусть и разрушенный памятник.
А ведь можно было бы поступить иначе. Если бы в законе было четко определено, что «заброшенным захоронением» считается, например, то, за которым не ухаживают в течение года после размещения на нем предупреждающей таблички. По истечении срока специально созданная экспертная комиссия могла бы сделать вывод, насколько возможно использовать этот участок повторно. Увы, в законодательстве, разработанном еще в 2001 году, нет даже трактовки таких важных для ритуальной сферы понятий, как «заброшенное захоронение», «бесхозное могильное сооружение» и им подобные. Получается, мы связаны по рукам и ногам.
Спорно и время кладбищенского периода. Сейчас он на всех кладбищах Беларуси равен 20 годам. И пока нельзя повторно использовать места захоронений даже по истечении трех кладбищенских периодов, то есть 60 лет. Хотя по канонам Церкви это позволительно уже через полвека. А вот в Германии, к примеру, могилы для новых захоронений передаются через 35 лет. Наверное, стоит больше пропагандировать и кремацию — за колумбарием уход намного проще. Ведь у нас кремируют только 40 процентов усопших, причем исключительно минчан. В Европе же — до 70 процентов.
Конечно, проблема заброшенных захоронений — не только наша. Знаю, что правительство Москвы вынуждено было даже ввести лимит на погребение: ежедневно умирают около 400 горожан, а земле предаются не более 30. Остальных или кремируют, или отвозят на сельские погосты, или... ставят в лист ожидания. Диковато звучит, но это реальность. Российское законодательство пока также не предусматривает возможности повторного захоронения на заброшенных местах. А вот американцы выход нашли в организации так называемых придорожных кладбищ, расположенных вдоль автомобильных магистралей. В Швеции бесплатный участок на кладбище предоставляется на 25 лет. А затем его родственники могут арендовать или же встает вопрос об эксгумации и повторном захоронении.
Разные варианты. Далеко не все нам подойдут. Но, думаю, все же пора и нам поразмышлять над изменениями законодательства в области погребения и похоронного дела. Совет директоров предприятий, осуществляющих ритуально–похоронное обслуживание населения, подготовил свои аргументированные предложения на этот счет и отправил еще в декабре 2011 года в Министерство жилищно–коммунального хозяйства. К сожалению, сдвинуть дело с места в таком деликатном вопросе удалось далеко не сразу. Сегодня по договоренности с руководством министерства начинается создание рабочей группы для подготовки новой редакции закона. Ведь она будет иметь очевидные плюсы. Отпадет необходимость в отводе земель для создания новых кладбищ, в строительстве соответствующей инфраструктуры. Значительно сократятся и расходы на эти цели из средств республиканского и городских бюджетов. Но есть еще и морально–нравственный аспект. Мы сейчас стоим на пороге нового мироощущения, нового понимания философии жизни и смерти. Сегодня кого–то забыли мы, а завтра никто не вспомнит и нас...
