Министр экономики Николай Снопков: «Система управления экономикой гибка, и мы адекватно реагируем на риски»
Начало нынешнего года не на шутку испугало белорусов резвым стартом инфляции. Учитывая, что в течение всего прошлого года правительство регулярно объясняло гражданам, что удержание в прогнозных рамках именно этого индикатора считается одним из главных факторов стабилизации экономики, народ встревожился. В марте инфляция успокоилась, и специалисты уверяют в том, что «веселые старты» являлись результатом плановой работы и впредь цены так расти уже не будут. Об этом нам поведал министр экономики Николай Снопков. На минувшей неделе он провел в редакции нашей газеты уже традиционную «прямую линию», пообщавшись с журналистами и читателями.
Кризис — в мозгах
— Евгений Волошин. Николай Геннадьевич! В последнее время ведутся разные разговоры в Интернете, люди боятся, что может наступить новый финансовый кризис, как в 2011 году. Могли бы вы простыми словами объяснить, из-за чего он произошел и будет ли новый?
— Чем меньше мы будем говорить о кризисе, тем меньше вероятность того, что он произойдет. Кризис прежде всего в мозгах, я в этом глубоко уверен. Ожидание, нагнетание обстановки, инсинуации, муссирование в прессе, в том числе и экспертами от экономического блока, никоим образом не приносят позитивного результата. Самое сложное в экономике — это психология. Так что чем меньше мы будем говорить об этом, тем лучше.
Мне представляется, что правительство сделало выводы из 2011 года и достойно вышло из сложившейся ситуации. Я не хочу сегодня, здесь и сейчас, в марте 2013 года, рассуждать о том, почему это произошло. Немало было посвящено этому заседаний Совмина, анализу оценок, в том числе и оценок Президентом Республики Беларусь действий правительства. Нам нужно смотреть в завтра, руководствуясь прошлым опытом и делая правильные выводы на тех ошибках, которые были в предыдущие годы. Их нельзя назвать и ошибками, поскольку мы развивались: интенсивное развитие подразумевает определенные дисбалансы. Поэтому, чтобы кризиса не было, экономический блок правительства сделает все возможное с точки зрения сбалансированного развития экономики. А со стороны экономических агентов, которыми являются население, предприятия, каждый из нас с вами, самое важное — прекратить надуманное муссирование этой темы.
— То есть вы хотите сказать, что если бы тогда, в марте 2011 года, люди не бросались к обменникам, то и кризис не случился бы?
— Отвечу так: это все составляющие одного целого. Это не есть причина, но и не есть следствие.
— После тех уроков курс нашей экономики некоторым образом изменился? Она стала более совершенно развиваться?
— Мы считаем, что да. Ее развитие сегодня имеет более качественный и сбалансированный характер.
Программа стабилизации
— Анна, Минск. Николай Геннадьевич, по итогам недавнего мониторинга миссии МВФ руководитель миссии Дэвид Хофман сказал, что темп роста ВВП, запланированный на этот год в 8,5 %, «очень напряженный и может оказать влияние на инфляцию и давление на обменный курс». Как вы можете это прокомментировать?
— Это такой всеобъемлющий вопрос, на него нельзя ответить однозначно. Все зависит от того, какой экономический рост мы позиционируем — экстенсивный или интенсивный. Сегодня мы в Минэкономики оцениваем, что экономический рост должен быть не менее чем на две трети сформирован за счет экспорта. И Президентом была сформулирована задача: поставлять на внешние рынки не менее 65 % от произведенной в стране продукции в целом по экономике. По каждому предприятию, безусловно, свой подход. И общая планка позволяет обеспечить сбалансированный рост. Так что прогнозные 8,5 % ВВП достижимы при обеспечении инфляции около 12 %, при условии, если драйвером роста будет экспорт. Безусловно, вся работа правительства и министерств нацелена на достижение такого роста посредством фактора увеличения экспорта и снижения материальных затрат. И это не подразумевает давления на внутренний рынок, возникновения тех дисбалансов, которые могли бы оказывать в последующем давление на валютный рынок. Соответственно, создавать предпосылки для более высокого роста инфляции. Таким образом, эти параметры достижимы, но опять же здесь есть достаточно много нюансов.
Одним из таких «но» является внешняя среда, то есть внешние рынки. Продолжающийся кризис в Евросоюзе не является для нас положительным фактором, хотя мы не видим пока рисков по тем основным товарным группам, которые мы экспортируем на Запад. Поскольку мы полагаем, что основная продуктовая линейка, которая идет на экспорт в ЕС — нефтепродукты, разные виды минеральных удобрений, прокат черных металлов, лесоматериалы, тракторы, тягачи и другое, — является необходимой для экономик этих стран. Прогнозы роста экономик ЕС не позитивны, только Германия показывает на данный момент приемлимый рост, оценочно около 2 % ВВП. И это, безусловно, влияет на нашу открытую экономику, ведь 35 % экспорта идет в Евросоюз. Второй основной наш партнер — Российская Федерация. Несмотря на то что в этой стране на данный момент также прогнозируют некоторое снижение ВВП по году, мы по той номенклатуре товаров, которую планируем к реализации на экспорт в Россию, пока тоже не видим особых рисков. Плюс немаловажным являются те контракты, которые подписаны, подписываются и на данный момент прорабатываются по новым рынкам. Выполняя поручение главы государства, министерства и предприятия достаточно интенсивно работают на рынках стран Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока. О том свидетельствуют и результаты подписанных соглашений, контрактов и договоренностей по результатам визита главы государства в Сингапур и Индонезию.
Полагаю, что серьезные контракты привезет группа руководителей предприятий и министерств после визита во Вьетнам и Лаос. В продолжение посещения Вьетнама премьер-министром нашей страны и в преддверии визита руководителей этих стран в нашу страну.
Резюмируя, можно сказать: наша задача заключается в том, чтобы сконцентрироваться на выполнении роста, на контролировании инфляционных процессов и гибко реагировать на изменяющуюся ситуацию в мировой экономике. Экономический рост — основной признак инвестиционной привлекательности страны. Кроме того, исходя из высоких социальных стандартов жизни в Беларуси мы не можем позволить себе относительно низкий рост.
— Скажите, недавно было анонсировано создание концепции программы макроэкономических реформ, которые будут готовить на троих Минэкономики, Минфин и Национальный банк. При их одобрении у МВФ может быть привлечен новый кредит. Могли бы вы пояснить, какие базовые вещи в эту концепцию планируется заложить и чем эта программа реформ принципиально будет отличаться от тех программ, которые были в прошлые годы с МВФ?
— Я бы не хотел торопиться анонсировать этот документ. Давайте мы его сначала подготовим. Но не думаю, что там будет нечто такое, чем мы в последнее время не занимаемся постоянно, улучшая экономическую среду, улучшая бизнес-среду, балансируя макроэкономические процессы. Вряд ли там будут пункты, которые могут сдерживать развитие страны или станут противоречить нашей общей концепции развития. Например, МВФ как элемент программы видит необходимость создания адресной социальной защиты, более четкой, зафиксированной в законодательных актах и действующей непосредственно на потребителя тех или иных услуг, а не на отрасль. Это справедливо, и уже с прошлого года мы совместно с МВФ и Всемирным банком начали работу по формированию подходов к системе адресной социальной защиты. Эта программа не будет носить неких системных изменений в экономической среде, поскольку наша система управления экономикой показала свою действенность, что, кстати, признают и в МВФ. Система управления экономикой гибка, и мы адекватно реагируем на риски. Таким образом, полагаю, что мы поступательно будем двигаться в направлении улучшения бизнес-среды, инвестиционного климата и в целом стабильного экономического развития страны — это стержень проекта программы.
— А о какой новой программе с МВФ может идти речь?
— С нашей точки зрения, речь должна идти не о программе «стэнд-бай», поскольку мы и без помощи МВФ прошли кризис 2011 года и нам не понадобилось дополнительное финансирование извне, чтобы сбалансировать экономику. Я полагаю, что речь должна идти о программе развития. И суть ее будет заключаться в тезисах руководителя миссии МВФ, который сказал, что это «ваша программа, ваша уверенность в необходимости этой программы, ваша страна, и мы от вас ждем предложений по тому, как вы видите, какая это должна быть программа, какие ее составляющие». В этой связи мы и подготовим пакет предложений, связанных с развитием частного сектора и направленных на развитие государственно-частного партнерства, связанных с последними принимаемыми решениями по развитию предпринимательства, по улучшению бизнес-климата внутри страны. Так, как мы видим, что это соответствует модели социально-экономического развития нашей страны. И предложим международным экспертам для рассмотрения. Мы планируем это сделать на весенней сессии Советов управляющих МВФ и Всемирного банка в Вашингтоне, которая состоится в апреле.
— Николай Геннадьевич! Готова ли Беларусь привлечь $ 4,5 млрд. за счет приватизации в 2012 году?
— Считаю, что да. Оценка первого квартала — $ 450 млн. прямых иностранных инвестиций на чистой основе. Но я лично позиционирую привлечение ПИИ прежде всего как «гринфилд», то есть создание новых производств, а не только как приватизацию уже существующих предприятий.
Что нам светит в ВТО?
— Николай Геннадьевич! Представители агросектора вас беспокоят. В прошлом году Россия вступила в ВТО, и, естественно, она должна играть по новым правилам. С учетом интеграции наших экономик, белорусской и российской, не ухудшится ли ситуация во внешней торговле? Я так понимаю, что наша продукция будет иметь какие-то ограничения...
— Ограничений не будет никаких, а ценовая политика — это конкуренция. По ценовой политике мы имеем все возможности, все предпосылки побеждать.
— Но, скажем, те же наши тракторы, если сравнивать с зарубежными, например, с тем же «John Deere». Не выгоднее ли будет российскому фермеру, пользуясь субсидиями государства, купить именно его, а не трактор МТЗ?
— Не стоит забывать про Единое таможенное пространство, оно подразумевает, что товар, произведенный в одной из трех стран, — это товар Таможенного союза. Соответственно, каждая страна, и в том числе объединение стран, в той или иной степени защищает внутренний рынок. Наш трактор, если смотреть сельскохозяйственное машиностроение, занимает определенный сегмент. Ведь иногда не нужна большая мощность, которой известны наши конкуренты. Например, с учетом контурности полей. Например, на Витебщине такой трактор нам абсолютно не нужен, поскольку средняя контурность полей 7,2 га. Там всех вполне устраивает наш трактор, при том, что сервис рядом. Или, например, в Болгарии, где сады, виноградники, вообще не нужен «John Deere». Там востребованы небольшие трактора, которые мы с успехом производим. То же самое касается и Российской Федерации: тот сегмент, который мы освоили, мы должны держать, развивать. Задача — снижать себестоимость, работать над материальными затратами, снижать импортоемкость. Это основополагающая задача, ее поставил Президент, это на самом деле то, что для нас жизненно необходимо на данный момент — снижать себестоимость продукции.
Второй момент: действительно, реальный, правильно выстроенный сервис. Вы знаете не понаслышке, что сервис внутри страны оставляет желать лучшего, иногда приходится долго ждать, чтобы поступила запчасть или приехала ремонтная бригада. А на внешних рынках, будь то Юго-Восточная Азия или Российская Федерация, это еще сложнее. Но ведь это важнейший элемент, потому что техника у нас на самом деле хорошая, надежная, работающая, достаточно наукоемкая. Ее главная проблема,пожалуй, только в материальных затратах, в слишком высокой металлоемкости изделий. Хотя у нас все возможности есть заменять металл на композитные материалы, которые также производятся в Беларуси. Все это говорит о том, что мы конкурентоспособны, но не можем останавливаться на достигнутом уровне производства, мы должны развивать и совершенствовать производство с точки зрения затратности, надежности и сервиса. Это позволит нам абсолютно спокойно конкурировать и в дальнейшем как на традиционных рынках, которым является Россия, так и на новых, в том числе в Юго-Восточной Азии.
Правда, в связи со вступлением России в ВТО появляются новые риски. В этой стране сейчас организуются сборочные производства и «John Deere», и «Claas», что, несомненно, для нас является риском, потому что это уже будет продукт российского производства, а соответственно, товар Единого экономического пространства. Но мир движется, он конкурентен. Если мы не будем понимать этого, мы не сможем накрыть себя каким-то колпаком и устраниться от тех процессов, которые происходят в мире, устраниться от конкуренции. Мы не сможем сделать это, потому что у нас слишком открытая экономика. Наш внутренний рынок слишком мал, а производим мы много. А значит, мы должны много экспортировать, тогда у нас будет постоянное, долгосрочное, сбалансированное развитие. Соответственно, мы должны научиться конкурировать, понимать, что продукт надо совершенствовать каждый год. Это касается и молочной продукции, и мяса, и изделий машиностроительного комплекса. Это касается всего.
— Николай Геннадьевич! А когда Беларусь вступит в ВТО, нам это даст больше плюсов или минусов?
— Сложный вопрос. Я думаю, чем быстрее мы это сделаем, тем для нас будет лучше. Потому что на данный момент мы, можно сказать, уже в ВТО одной стороной, в плане условий. Потому что все условия, которые приняла Россия, мы принимаем и по отношению к себе. Но тех преимуществ, которые ВТО дает России — свободной торговли, открытия рынков европейских стран, отсутствия сдерживающих элементов поставки товаров на европейский рынок и на рынки стран ВТО, — у нас нет. В такой ситуации чем быстрее мы попадем в число членов этой авторитетной организации, тем лучше.
Цены больше так расти не будут
— Здравствуйте, меня зовут Елена Светикова, Минск. Знаю, что годовая инфляция прогнозируется в пределах 12 %, но за первые два месяца цены в стране выросли на 4,3 %. Получается, что если темпы сохранятся и дальше, то за год инфляция составит больше 20 %. Правильно я посчитала?
— Это вы математически считаете, а инфляция — это экономическая категория. Ситуация меняется, возможны всплески. Тот рост, который произошел в первые два месяца, он планомерный. Мы отменили 20%-ную льготу на услуги связи по физическим лицам, что, безусловно, дало определенное давление на инфляционные процессы, мы увеличили акцизы на алкоголь и табак, что также повлияло на инфляцию. И это такие позиции самые инфлятогенные. В этих 4 % за январь—февраль они занимают больше половины. Минус один процент по регулируемым позициям, тем, по которым приняло решение правительство: по топливу… Соответственно, если отнять эти позиции, получится реальная инфляция, которую генерирует сама экономика, — это 1 % за два месяца. Теперь, если применить ваш математический подсчет, получится годовая инфляция 6 %.
Но, повторюсь, в начале года был инфляционный всплеск, и третий месяц года характеризуется уже тем, что произошло существенное замедление инфляции. Произошли дефляционные процессы по достаточно большому спектру потребительских товаров: свинине, вареной колбасе, отдельным видам мороженой рыбы, огурцам, шоколаду, а в непродовольственной сфере — по мебели, телевизорам. Произошло увеличение на 1 % цен на молоко и масло, но на птицу они на 1 % уменьшились. Процесс нормальный, мы прогнозируем, по последним расчетам, 11,7—11,8 % годовой инфляции.
— Скажите, а имеют ли право мобильные операторы самостоятельно повышать цены? С начала года как-то сильно они поднялись?
— С мобильными операторами, как с монополистами, у нас заключено соглашение об определенном уровне повышения цен в определенное время с соответствующими обоснованиями. Мы не устанавливаем надбавку, наценку или их тариф, но мы регулируем соглашением затем, чтобы повышение было разумным, адекватным и, самое главное, обоснованным.
— Николай Геннадьевич, какие товары и услуги могут подорожать в ближайшее время? Я слышала, что городской транспорт станет дороже и, возможно, бензин…
— Мы будем смотреть по обстановке. Особых повышений не планируется. В любом случае, нужно понимать, что если будет происходить повышение цен, то в связке с адекватным повышением заработных плат и пенсий. Но мы не видим предпосылок к тому, чтобы в ближайшие 3 месяца повышать цены на наиболее чувствительные позиции…
— Тамара, Минск. У меня такой жизненный вопрос: почему цены на некоторые иностранные товары равны белорусским? Например, помидоры белорусские стоят Br 30 тыс. и помидоры из Испании тоже Br 30 тыс. Почему?
— А вы покупаете испанские или белорусские?
— Я покупаю белорусские, но меня интересует, почему все-таки испанские одинаковые по цене?
— Я думаю, здесь надо учитывать объемы и исходящую цену. Беларусь выращивает помидоры 3 месяца в году, а дальше нам природно-климатические условия не позволяют это делать. Сколько и как выращивает Испания, не знаете? Я тоже не знаю, но с учетом ее географического положения, климата я уверен, что вегетативный сезон там длится дольше, сборы там гораздо больше. Соответственно, и цена там должна быть меньше. Но мы не всегда знаем, что привозят к нам из-за границы и каким образом там это обрабатывается, каким образом доводится, чтобы сохранить в таком свежем аппетитном виде. А тепличный бизнес в Беларуси, на мой взгляд, направлен прежде всего на удовлетворение потребителей путем предоставления им продуктов гарантированно экологически чистых. При этом я не могу сказать, что он сильно прибыльный. В этой связи, может быть, цены и соответствуют по уровню испанским.
— Но ведь испанские помидоры— это и таможенные пошлины, и транспортные расходы, и наценка магазина. Зачем нам такой дорогой бизнес, если уж на то пошло?
— Но вы же покупаете белорусские. И я покупаю белорусские, потому что я уверен в их экологичности, в чистоте. В испанских я не уверен. Более того, я даже в польских яблоках не уверен. Я с удовольствием покупаю белорусские яблоки, хотя они и менее аппетитные по внешнему виду. Что касается пошлин, тут надо считать. Пошлина на овощи не такая большая, но в бизнесе в рознице основополагающий фактор — объем.
— Скажите, почему цены так быстро растут? Отправляюсь каждый день в магазин за простым хлебом, молоком и кефиром — каждый раз новые цены!
— А почему птица в цене упала? Что-то растет в цене, что-то падает. Формирование цены — многофакторный процесс.
— Но ведь на молоко цены регулирует государство!
— Далеко не на все молоко. И сейчас рынок, по-моему, достаточно насыщен молочными продуктами и хлебом. Есть выбор, можно купить продукт одного производителя или другого, можно купить дешевле или дороже. Я тоже хожу в магазин и не заметил, чтобы цены повышались каждый день. И, собственно говоря, статистика это не показывает.
— Статистика, может быть, и не показывает, но я сужу по своему кошельку…
— Скажите, а по какому продукту вы заметили, что каждый день росли цены? Я лично проверю и постараюсь дать вам более конкретный ответ. Я не согласен, что можно и нужно говорить огульно, что цены растут. Это не так.
— Может, я слишком утрирую. Я каждый раз прихожу в магазин и не беру больше продуктов, чем мне надо: обычные хлеб, сметану.
— Может, вам кажется. Вы в прошлый раз брали 200 граммов сметаны, а в этот раз взяли 500 граммов. Поэтому средний чек и растет. Вот вчера вы заплатили Br 200 тыс., а сегодня вроде бы купили то же самое, а заплатили Br 300 тыс. Может, вы не учли лишнюю коробку конфет или что-то еще…
— Когда уже цены остановятся?!
— Цены не должны останавливаться никогда. Они должны формироваться в соответствии со спросом и предложением — уменьшаться или увеличиваться, потому что меняется ситуация в мире, меняется ситуация с урожаем, меняется ситуация в ритейле. Не будет так, как было в советское время, когда цены были одни и те же, а доллар стоил 68 копеек. (Точнее, все думали, что он так и стоил, а на самом деле на черном рынке он стоил 6—8 руб.) Колебание цен — это постоянный процесс. Желательно, чтобы шло снижение, а не увеличение. Но невозможно, чтобы это был одинаковый тренд. Что-то будет дорожать, что-то дешеветь. Птица немного подешевела, цены на молоко увеличились. Почему? Может быть, производить меньше стали. Может быть, еще что-то случилось. Каждый день у нас другой день, отличный от предыдущего.
Фото: Юрий МОЗОЛЕВСКИЙ
